Не нужно доказывать сопричастность искусства и мифа. В любом учебнике по эстетике прочитаем, что миф — образно-символическое отражение действительности.
Столь же справедливо мифология рассматривается как исторически первая форма художественной практики, хотя признается, что, онтологически, она — не искусство. Хорошо известна часто повторяемая в истории эстетики модель: миф — лоно искусства. Миф и искусство прибывали в синкретическом единстве, затем разделились. Миф предполагал десимволизацию, интерпретацию, аллюзию; допускал вариабельность в изложении и осуществлении. В силу этого, мифология явилась тем семантическим полем, в котором рождались поэзия, театр, искусство в целом. В мифологии содержалась возможность эстетического освоения мира.
Мифологизм, следовательно, некий рудимент в исходном смысле слова (лат.rudimentum -начало или первооснова). Нечто вроде хвостового позвонка или ушных мышц у человека. В крайнем случае, допускается мифологизм в сознании ребенка как протохудожественная деятельность.
Мне думается — это не так. Мифологизм — элемент всякого культурного и личностного сознания вне возрастного, культурного или исторического состояния. Существует всегда и наряду с наукой, искусством и прочими формами отражения мира и ориентирования в нем. Не хуже и не лучше, а другая форма отражения реальности, со своей природой, способами отражения и функционирования, со своими функциями и смыслами — т.е. с собственной онтологией и эпистемологией.
Многие культурные явления и представления, в большей степени миф, чем что-либо другое. Это не трудно доказать на таких примерах, как «нация», или легко трансформирующихся политических доктринах. На мой взгляд, то, что происходило и происходит в искусстве и науке в большей степени подпадает под определение «мифология», чем эстетическая реальность.
Сегодня мы переживаем мифологический ренессанс. Современная эстетика стоит перед фактом: искусство конца ХХ века — не искусство в традиционном понимании. Оно — неомифология.
Обратимся к современной феноменологии мифа.
1. Сюжетный неомифологизм. Массовые тиражи и телеверсии новомифологий: от произведений Толкиена и Льюиса до многочисленных сериалов о Конане, Волкодаве и т.п.
У главных персонажей наблюдаются все признаки «культурных героев — защитников, добытчиков культурных благ, борцов с силами зла и хаоса, [11] упорядочивателей культурного пространства, демонстрантов нравственных норм. Во всех персонажах этих произведений прочитываются мифологические стандарты. Главного героя сопровождает трикстер — шутник, безобразник или «недотепа», попадающий в нелепые ситуации и заводящий всех прочих персонажей в лабиринты неразрешимых ситуаций.
При современном феминизме дева-жертва (эротический идеал мужчин эпох рыночных отношений) несколько трансформировалась — «омазонилась». Однако, финал традиционен для мифа: дева должна быть спасена главным героем.
Противник героя — злодей со сверхъестественными возможностями: либо маг с колдовством, либо мафиози с бандитами и вертолетами.
2. Структура-формула мифа. Просматривается в морфологии современных романов, фильмов и прочих произведений неомифологического характера, в сюжете которых осуществляются выявленные В.Я. Проппом сущностные элементы мифа-сказки: типы и последовательности ситуаций и событий, функции действующих лиц.
3. Нуминозность как презумпция и обязательное условие мифологии. Напомню, что понятие «нумен» ввел в научный обиход Рудольф Отто в книге «Das Heilige» (Munchen, 1936). «Numen» — лат. воля, могущество богов, божество, Бог. Нуминозное — означает присутствие богов. Знак высшей силы, даваемой человеку посредством чего-то действительного.
Миф осуществляет нуминозный опыт — не копирует, не символизирует, а являет стоящие за реальностью силы, воплощает (дает плоть) пришедшее озарение. Причем, сущность и явление в мифе не разорваны, но диалектически едины.
«Нуминозное» предполагает также второй смысл, особенно четко обозначенный в синологии, — отсылает к сфере обитания божеств-предков.
Апелляция к божествам, духам, предкам, усматривание связи с ними или присутствие их в настоящем — характерная черта не только собственно мифологии, но мифологического компонента в общественном и индивидуальном сознании, — выражает присущую человеку склонность к мифологизированию, в чем бы она ни проявлялась: в суевериях, приметах, в традиционных праздниках; в посещении мемориальных музеев, в праздновании дат рождения-кончины «культурных героев»; в знаменах, гимнах, символах державности.
Субъективное восприятие нуминозного фиксируется понятием веры. Искусство же рассказывает о сакральных и профанных мирах в традиционном для мифа сочетании: как первобытный, так и современный человек прежде всего прагматик. Его волнует: как сакральное, нуминозное влияет на профанное — на жизнь человека и человечества.
[12]
Нуминозное в профанном:
а) В произведениях типа сериала «Секретные материалы».
б) Перемещение во времени и пространстве,персонажы из инфернальной сферы или бессмертные: сериалы «Путешествия в параллельные миры»,» Горец», «Псифактор», «Сумеречная зона». В таких произведениях просматриваются архетипы шаманских мифов о медиаторах и посредниках между сакральным и профанным мирами.
в) Фильмы ужасов: о вампирах, мутантах (муравьях, крокодилах, динозаврах) и прочей «нечистой силе».
ДИАХРОНИЗМ — основная черта мифа: присутствие сакрального в профанном, прошлого в настоящем, вечного в конкретно-временном, единого и общего в частном, — т.е. наличие-присутствие субстанционального начала в отдельном; трансцендентального в феноменальном.
Произведение-миф взывает к диахронизму самого сознания человека — к его чувству потустороннего, тресцедентального, божественного.
Искусство ХХ века в значительной степени ориентируется на коллективное бессознательное, отсюда и авторитет визионерского типа творчества, интуитивно прозревающего связи и законы, царящие во Вселенной, объективные социальные связи, психологические приоритеты личности — архетипическое.
Интерес к визионерской литературе, соединяющей философию с художеством, вообще характерен для «неклассического» философствования и литературописания. Превратились в бестселлеры «Роза мира» Даниила Андреева, тексты по трансперсональной психологии С. Грофа, эзотерические сочинения Нострадамуса, Эдуарда Щюре, Е. Рерих.
Существование, присутствие «нездешнего» — таким как его воображают или даже невообразимого — является для мифологического сознания презумпцией. И, значит, любое, сказанное о трансцеденции или выражающее ее каким-либо другим способом, равно справедливо. Из этого следует непротивопоставление правды и лжи, истины (или, по крайней мере, того, что искренне кажется таковой) и обмана. Эстетика трикстера.
Миф оказался очень кстати в культуре и художественном сознании эпохи постмодерна. С диахронизмом мифа перекликаются характерные принципы искусства ХХ века: иллюзия/реальность (М. Булгаков, Т. Манн); текст как Текст, текст как письмена Бога (Х.-Л. Борхес); текст без автора («новый роман», Агота Кристоф).
Композиторское и исполнительское творчество возвращается к идеям Боэция, китайской философии, архаическому восприятию музыки как звучащей гармонии сфер (Штокхаузен).
В чертах постмодернизма проступает идеология мифа.
[13]
4. Методология гуманитарного знания латентно мифологична. Эстетика доводит эту его особенность до очевидности.
а) Тотальность семиотического похода. За ним стоит мифологическая презумпция другого: проявляющегося, означаемого. Семиотическое и мифологическое отношение к объекту, в некотором смысле, аналогичны: вспомним необычайную щедрость концептов Божественного в древних мифологиях, и — такая же как в семиотике — принципиальная апостериорность: чем значительнее ноумен (божество), тем больше толкований.
б) Герменевтика, которая происходит от церковной экзегетики и герменевтики и, не смотря на все оговорки, априори сохраняет религиозную позицию: сначала нечто Высшее, трансцедентное, хотя бы по отношению к познающему, а потом его толкование.
в) Философия игры. Экзистенциалистская идея игры Бытия, на которой мы присутствуем и в которой участвуем. Жизнь как все — общее и тотальное оборотничество: ряженные-маски-роли.
г) «Симпатический» (Кассирер) принцип отношения к миру: человек чувствует свою неотрывность от природы и подходит к ней, исходя их параметров своего видения. Мысль охвачена интуицией и непосредственно сливается с ней.
Этот принцип мы встречаем у Терьяра де Шардена, Альберта Швейцера и в других концепциях вселенной как галографического универсума.
«Партиципация» (Люсьен Леви-Брюль) — «сопричастие». Часть — тоже, что целое. (В мифологическом сознании на этом строится контагиозная магия (например, манипуляции с отрезками ногтей и волос с целью нанесения порчи). Аналогичная идея лежит в основе холотропии как новой научной парадигме: часть (человек и его гены) — модель целого. На этом принципе, основывается, в частности, техника клонирования. В стремлении современной науки клонировать живое существо возрождается мифологическая идея голема-андрогена, созданного Богом по образу и подобию своему.
Затаившийся в предыдущие века европейской культуры мифологизм выходит на поверхность в лице, так называемых, не-классических искусства, эстетики, философии — культуры конца второго тысячелетия, в которой просматриваются принципы и установки мифологического сознания.
Добавить комментарий