Пространство-время социального мира в поструктуралистской перспективе

Социальный мир представляет собой совокупность всех возможных предметов социологического познания, «единство ряда условий явлений» [1, B 391, С. 297]. Как таковой социальный мир заключен в границы объемлющего пространственно-временного горизонта. Пространство-время определяет социальный мир в наиболее общем и отвлеченном виде. Чувственное созерцание дает его нам лишь в качестве измеряемой величины. Самое большее, на что способен здравый смысл, это рационализация пространства-времени как всеобщей системы «отношений вещей вообще» [там же, B 39, С. 66]. Между тем, учреждающим жестом постструктуралистского подхода выступает эпистемологический разрыв с предпонятиями обыденного опыта.

В настоящей работе мы намереваемся раскрыть три положения. Во-первых, социальный мир не есть нечто, находящее внутри себя свой смысл и значение: он устанавливается через отношение с пространством-временем. Без обращения к пространству-времени социологическое объяснение невозможно. Во-вторых, пространство-время, взятое как горизонт социологического объяснения — это не онтологическая константа, а скорее продукт социологического производства. В-третьих, социальное отношение может быть представлено в виде пространственно-временнoго становления.

Начнем с того, что постструктурализм — не некое единое в теоретико-методологическом отношении движение или школа. Скорее данный термин охватывает совокупность исследований, осуществленных «после структурализма» и в определенной преемственности с ним [2, 3]. При этом структуралистские идеи и методы, вышедшие из моды после 1968 г., сохраняют свое научное значение [4—6], особенно в точных науках (например, см.: [7]). Для нас, как и для структуралистов, одним из кардинальных свойств сущих социального мира выступает их различимость. Структурированность 1 различий социального мира 2 делает самым фундаментальным его истолкование на базе пространства-времени. Однако в отличие от структурализма, мы не считаем социальные структуры «операциональными системами» [8] или чем-то полностью объективным и безличным. Признавая существование структур, лежащих в основе взаимодействий и представлений агентов, мы утверждаем их социальный генезис, их воспроизводство/производство, реализуемое практиками [9].

Всякая социологическая теория представляет собой концептуальную конструкцию социальной действительности 3. В качестве дискурсивного акта, «схватывающего» (от лат. conceptus — собрание, восприятие) и высказывающего смысл объекта, «концепт» шире «понятия» [10, 11]. Понятие выделяет из некой предметной области и обобщает в логический класс объекты, указывая на их общие и отличительные признаки. Напротив того, концепт утверждает наличие некоторых отношений. В этом смысле пространство-время, будучи системой отношений, а не классом объектов социального мира 4, может быть представлено именно в качестве концепта, а не понятия. Если понятие есть форма рассудка, то концепт, собирающий (concipere) воедино мышление (intellectus) и условия его действительности, осуществимости, включает понятие как собственный момент. Отсюда, главным результатом социологического производства являются не понятия, а совокупность суждений относительно предмета познания (ср. [12, 13]). Да и сами понятия фиксируют не «вещи» как таковые, а логические и практические схемы, по которым конструируются предметы исследования (ср. [14]). Несомненно, это конструирование происходит не в сфере «чистого разума». Оно определяется как регулярностями событий социальной действительности, так и социальными условиями производства социологического знания. Однако можно утверждать, что в общем случае порядок и отношения социологических концептов не те же, что и порядок и отношения социальных феноменов. Иными словами, «логика» социологического познания не всегда совпадает с «логикой» явлений. В силу этого отнюдь не все сущности 5, распознаваемые в качестве таковых здравым смыслом, оформляются концептуально, равно как и не все концепты социальной науки наделены референтами, кои могли бы быть узнаны и признаны не-социологами в качестве сущностей. Есть концепты, играющие особенную роль в социологическом познании. Это своего рода фиктивные позиции концептуальной сети, без которых она, однако, теряет свою связность и осмысленность. К таким концептам и относится «пространство-время социального мира». Данный концепт — как бы его не называли те или иные социологи (ср. [15]) — выступает инстанцией, структурирующей и организующей (в символическом смысле) социологический дискурс. Дискурс в данном случае есть не просто синоним речи, а социально обусловленная система специфических познавательных практик. Она включает в себя различные формы научных понятий, концептов и суждений, а также способы и правила их обоснования, опирающиеся на отношения социологического производства.

Сказанное надо понимать так, что пространство-время есть структурный порядок, управляющий социологическим дискурсом (ср. [16]). Он напоминает пустоту в центре водоворота, вокруг которой — с точки зрения формы — организуется поток воды. Пространство-время находится в символическом средоточии дискурса о социальном мире. «Центральный» концепт как «место производства» социологического дискурса лишен формы презентации и репрезентации. Он ненаблюдаем, ненагляден, абстрактен. Он не воплощен в сфере чувственности. Не существует представлений пространства-времени социального мира, если под представлениями понимать самостоятельные «умственные картины», разглядываемые «внутренним взором» мира сознания [17]. Пространство-время выступает концептуальной схемой [18] или рамкой социологии, задавая соотношение смысл/бессмыслица. Иначе, все осмысленные социологические суждения эксплицитно или имплицитно соотнесены с понимаемым так или иначе концептом «пространство-время». Напротив, дискурс, не вписанный в эту концептуальную рамку, оказывается бессмысленным для социальной науки.

Научная рефлексия над социологическим познанием и дискурсом никогда не бывает исчерпывающе полной. Она носит ограниченный и притом социально-исторический, а не формально-логический характер. Социологические суждения имеют свое не подлежащее объективации, однако постоянно воспроизводимое основание в концептах упорядоченности (пространства) и изменчивости (время). Нет нужды повторять здесь общее место современной науки: пространство-время не есть ratio essendi, т.е. реальное основание связей единичных сущих социального мира 6. С определенной долей условности оно может быть представлено как основание изменения (ratio fiendi) — ансамбль отношений взаимообусловливания и взаимоопосредствования, в которые вовлечены все предметы всякого возможного социологического опыта. В качестве ratio agendi — основания исследовательской деятельности, конструирующей социальный мир, — пространство мыслится как отношения (взаимного расположения) элементов конструкции, а время — как их последовательность (ср. [19]). При этом все моменты пространственной и временной модальностей интеционально сводятся к единому смыслу предмета исследования (ср. [20]). Таким образом, основными топико-темпоральными характеристиками сущих социального мира выступают упорядоченность и изменчивость. Социальная наука объективирует сущности социальной действительности, опредмечивая их в структуре социального мира как следующие друг за другом (отношения основа/обоснованное или причина/следствие), определенным образом упорядоченные (образующие социальное пространство на базе отношений близости) и меняющиеся (формирующие временные последовательности).

Пространство-время социального мира есть непроблематизируемая предпосылка социологического дискурса. Связанная с этим концептом проблема — дефицит объективации, проявляющийся в непредставимости с помощью «классических» социологических средств. Именно поэтому социальная наука легко «уступает» пространство-время философии. Его неактуальность для социологии составляет момент обратимости научной объективации, когда пространство-время, объективированное в виде концептуальной рамки, выйдя из поля рефлексии, вновь становится необъективированным. Это особенно характерно для России, где социологическая рефлексия и все метафизические допущения, которые она предполагает, были в последнее время настолько деструктурированы, что возникла проблема: как реконструировать социологические понятия [21]?

У нас нет оснований утверждать, что пространство-время социального мира существует, но без него многое в социологии становится невозможным, например, объяснение. Пространство-время не есть и не не-есть. Квантор существования к нему неприменим. Нельзя быть привилегированным наблюдателем пространства-времени или отделить его от событий социального мира как независимый предмет исследования. Вместе с тем, концепт «пространство-время социального мира» — это событие поля науки, а не априорное условие мыслимости. Он конструируется в противовес трансцендентальным идеям. В качестве события поля науки данный концепт не может быть произвольным или случайным: у него есть основание. Оно лежит как в идеальной плоскости (в конструируемом наукой социальном мире), так и в социальной (в производстве научных знаний).

Мы не можем определить концепт «пространство-время» через указание на род и видовое отличие, но вместе с тем оно очевидно, поскольку выражения «социальное пространство» и «социальное время» общеупотребимы и как бы сами собою разумеются во всех суждениях, во всех отношениях (см. [22]). Этот концепт «раскрывается» в процессе его производства с участием концептов «различие», «изменчивость», «упорядоченность», «объективированное/необъективированное», «социальный мир» и др. Пространство-время представимо как научная попытка объяснить разнородные множества различий, так или иначе фиксируемых социологией в сериях событий социального мира. При этом различие понимается не как предметное или формальное, но как «содержательное» [23].

Все наши попытки познания социальной действительности в основном сводятся к двум моментам. Во-первых, социологи формулируют закономерности (статистические законы-тенденции) на основе обобщения регулярностей, которым подчиняются различные социологические величины. Во-вторых, они фиксируют совокупности «граничных условий», содержащих информацию о состоянии некоторых множеств социальных явлений в определенных областях пространства в определенное время. Самая распространенная формула объяснения в социальной науке имеет следующий вид: «Социальные явления в некотором топосе таковы, каковы они есть, поскольку они там были такими, какими были».

Пространство-время социального мира не принадлежит к числу абсолютистских, независимых от условий иллюзорных очевидностей метафизики. Его структура обусловлена социальными отношениями 7. Это означает, что социальные отношения определяют, с какой вероятностью события связаны друг с другом. Иными словами, если мы каким-то способом сможем описать некое социальное отношение, то будем в состоянии дать оценку статистическим регулярностям, выражающим взаимодействия сущих социального мира.

Предмет социологического исследования конституируется через отношение с пространством-временем социального мира. При этом социальные явления размещаются не в пустом однородном пространстве-времени, а в ансамбле отношений. Именно социальные отношения определяют пространственно-временные интервалы, которые занимают сущие социального мира. Таким образом, мы имеем дело с не субстанциалистским определением места.

Пространство-время социального мира — не «общее понятие», существующее само по себе, отдельно от социальных отношений, как некий нейтральный фон, на котором происходят события. Пространство-время нельзя представить как нечто, независящее от того, чтo происходит в социальном мире. Социальные отношения не просто существуют в некоем фиксированном пространстве-времени, как в пассивной «среде»: напротив, они отношения задают топологию пространства-времени, т.е. структуру близости между событиями, образующими временные последовательности. Следует отказаться от представлений об универсальном пространстве-времени социального мира. Вместо этого у каждого исследования будет свое индивидуальное пространство-время.

Социальная наука относит все предметы социального мира к пространственно-временному горизонту, тогда как обыденное мышление снимает пространственно-временные различия, овеществляя все события во вневременном и внепространственном устойчивом постоянстве наличного «ныне сущего». Говоря о событийности социального мира, мы подчеркиваем его пространственность-временность: если о той или иной сущности (например, о «сознании» или «субъекте») можно говорить, абстрагируясь от пространственно-временного интервала ее существования, то событие в первую очередь отвечает на вопросы «где?» и «когда?» Обыденное мышление склонно овеществлять социальные явления, превращать их в абстрактные тождества, существующие безотносительно. Напротив того, социальная наука повсюду открывает пространственно-временной горизонт, представляя сущие в виде инвариантов, узлов сети связей. Социология упраздняет универсум абсолютных по видимости предметов («права человека», «культура»), превращая их в подверженные пространственно-временной дифференциации сгустки социальных отношений.

Конструируемый социологией социальный мир структурирован как пространство-время. Пространство социального мира есть геометрическое место событий. В силу этого для наглядности его стоит представить как некую субстанцию, свойства которой изменяются в зависимости от взаимосоотнесенности сущих социального мира, от распределения их свойств. Конечно, определение пространства-времени социального мира нельзя понимать в субстанциальном смысле. Мы не можем его определить с помощью какого-либо внутреннего принципа. Своеобразие пространства-времени, то, что его на самом деле характеризует, — это не его физическая природа или метафизическая сущность, а взаимоотнесенность-вариабельность сущих социального мира. Чтобы определить параметры упорядоченности социального мира, имеющие пространственный смысл, следует воспользоваться социологической величиной, описывающей изменчивость: временем. Измеряя необратимые изменения сущих, мы как бы накидываем на пространство социального мира временную «решетку». Временной интервал в данной точке пространства определяется спецификой протекания событий в ней. Эволюция характеристик пространства социального мира возможна лишь во времени.

Решение вопроса об определенности предметов социологического познания (сущих социального мира) обусловливает решение вопроса о пространственно-временной конституции социологической предметности как таковой. В силу этого нет единой «идеи» пространства-времени социального мира. Напротив, пространство-время открывается в социологическом исследовании как множество смыслов. Единичный концепт пространства-времени не может служить исходной точкой социальной науки. Действительным горизонтом для социологического познания выступает ансамбль социальных отношений.

Возможность познания пространства-времени социального мира обусловлена предварительным пониманием пространственно-временной структуры производства социологического знания. Сам социолог, равно как и предмет его исследования формируются научным производством. Социология начинает с «сущего социального мира», под которым понимается вообще все, что может стать — в соответствии с закономерностями функционирования науки — «объектом» для познающего «субъекта» (ср. [24, 25]), служить «предметом» социологического мышления [26]. Институциональный характер научного исследования обусловливает опредмечивание сущности в виде здесь-и-сейчас- или там-и-тогда-бытийствования [8]. Социальная наука «набрасывает» на явления «расчерчивающий росчерк» или «основную схему» происходящего в социальном мире, и «…такой набросок есть предначертание, каким именно образом познанию в его движении вперед надлежит сообразовываться, связываться…» с раскрытой сферой социологического познания [27]. Социологическое исследование встраивается в некий объект социальной действительности, преобразуя его в сущее социального мира, в здесь-и-сейчас- или там-и-тогда-бытийствование. Социальная наука опирается на проект своего предмета, полученный в результате «набрасывания» и — в общем случае — не совпадающий с объектом, как он «непосредственно дан» в действительности. Она опирается на место-и-время-бытийствование — схему сущего социального мира, произведенную научным предприятием, которое является институцией со своими специфическими интересами, определенным социально-политическим статусом, экономическими, организационными и символическими ресурсами. Место-и-время-бытийствование для социолога есть социальная действительность в смысле объективности опыта, в смысле actualitas и в смысле самопознающей субъективности. Социолог образует из таких бытийствований социологическую действительность, замещающую данную, наличную: в науке действительно то, что не противоречит научному опыту. Место-и-время-бытийствование присутствует в роли конституенты социологической действительности, и в то же время оно социологически эквивалентно замещаемому предмету, не будучи предметом как таковым.

На вопрос о том, чтo есть пространство-время социального мира, должно отвечать не в смысле системы социологических представлений, его необходимо объяснить в смысле исследовательских перспектив, т.е. раскрыть как познавательную конструкцию, находящуюся в определенных отношениях к социальной действительности и производству социологических знаний.

Наш первый тезис: внутренним условием самотождественности любого предмета исследования выступает различие 8. Социально-историческое различие не может быть снято никаким тождеством. Ego cogito «субъекта социологического познания», выражающее единство его познавательных способностей, — т.е. то, что заранее представлено и установлено во всех cogitationes и обеспечивает самотождественность «объекта социологического познания», — имеет своим необходимым условием интеграцию агента в производство социальных различий, иначе говоря, в социальные отношения. Только социально-историческое различие, означающее отношение агента к другому агенту и социальным предметам, делает возможным его отношение к самому себе и тождество ego cogito — «присутствие» социолога. Me esse может быть идентифицировано с me cogitare лишь в том случае, если cogito понимается как «техническое» оперирование данностями, универсальная опредмечивающая деятельность «id, quod cogitet» («того, что мыслит»), которая не может быть сведена лишь к мышлению (ср. [28]). Очевидность самотождественного «присутствия» неразрывно связана с очевидностью субъекта. Действительный социальный агент не имеет облика субъекта, ибо «субъект научного познания» есть атрибут определенных социальных отношений. Производству социологического знания подобает определение социально обусловленного процесса без субъекта. Условием действительности интерсубъективных структур в социологическом опыте выступают бессубъектные инстанции (габитус, социальные отношения), выполняющие основные функции того, что в философии традиционно обозначается как трансцендентальный субъект. Между прочим, это означает, что самое важное в социологии обретается в социальной практике науки, в ее «отношениях производства», а не порождается индивидуальным сознанием ученого (ср. [29]). Следует отказаться от субъекта как основополагающей достоверности познания, конечной субстанции, обеспечивающей деятельное неразрывное единство опредмеченного (т.е. всего того, что воспроизводится в научных практиках) и распредмеченного (под которым подразумевается та «логика предмета» исследования, которая из него извлекается и становится достоянием агента научного производства). В рамках новоевропейской традиции трансцендентальный субъект полагается как сущность индивидуального. Трансцендентальный субъект рефлексии — структурная иллюзия, в одно и то же время социальная и гносеологическая, или, если угодно, особое — «субъектное» — состояние агента научного производства. Субъект определяется из своего перспективного характера (формируется в определенных социальных отношениях) и не существует вне мира социальных перспектив. Откуда социолог должен смотреть, чтобы представить самого себя и предмет своего исследования как достоверные очевидности? «Ортогональный в любой перспективе» субъект — это как бы внешняя по отношению к социальной действительности точка зрения, с которой открывается вид на самотождественный предмет исследования, незыблемые «законы логики» и прочие «правила для руководства ума». Необходимым условием субъектного состояния выступает «эпистемологический разрыв» с социальными условиями существования ученого и «тотализация» объекта, тогда как действительный агент всегда есть социальное различие. Граница между научным производством и познаваемым объектом «состоит лишь в том, что она переступает самое себя» [30]. Эта подвижная граница представляет собой ансамбль социологических практик (ср. [31]).

Наш второй тезис таков: для социологического опыта не существует пространственно-временных координат вне него, и бессмысленно помещать его в некую космологическую перспективу. Каждый социологический предмет (сущее (ens), различие или событие социального мира) есть «это сейчас», «теперь вот». Существование сущего социального мира не имеет никакой предпосланной ему сущности, посему «именно это» эквивалентно «здесь и сейчас» (hoc est enim = hic et nunc). Отсюда вытекает, что сущее социального мира бытийствует в форме опространствливания-овременения. Мы не понимаем, чтo есть пространственность-временность потому, что у нее нет причины и цели: пространственность-временность социального мира сбывается просто в силу того, что сбывается, и происходит затем, чтобы происходить. Пространство-время социального мира выражает необъективированное социологическим опытом, но взятое не само по себе, а в контексте изменяющегося различия между объективированным и необъективированным. Пространственность-временность социального мира — это существование не столько сущих (всего того, что может стать предметом социальной науки: агентов, практик, вещей…), сколько отношений.

Социологический опыт обладает связностью в пространстве-времени социального мира в силу того, что он является различением. Пространственность-временность нельзя свести к социальной предметности или эмпирической фактуальности, потому что она не может быть ни воспроизведена, ни присвоена агентами. Иначе говоря, пространственность-временность есть нечто и нераспредмеченное и неопредмеченное социологическими практиками, однако получающее смысл лишь в перспективе опредмечивание/распредмечивание. Пространственность-временность играет в социальной науке роль необъективированного, поскольку социологические практики не в состоянии вызвать в ней и наследовать от нее такие изменения, которые были бы ей имманентно присущи: она не создается и не воссоздается в практике науки. В силу этого и социальные отношения, не могущие быть воспроизведенными в экспериментальной деятельности, выражаются, в том числе, через пространственное-становление-времени. При этом следует иметь в виду, что пространственно-временной горизонт есть совокупность всех возможных событий социального мира, поскольку они предопределены, оформлены и ограничены различением социальных различий, положенным как упорядоченность-изменчивость, принадлежность и необратимость последовательности событий.

Все предметы социологического познания тем или иным способом конструируются исследователем в «концептуальной рамке» пространственно-временной структуры социального мира. Механизм, статистически порождающий наличное распределение (фиксированного вида) различий в пространстве-времени социального мира, т.е. выступающий объясняющей их причиной, может быть интерпретирован как социальное отношение. Социальное отношение есть стенографическое имя пространственно-временного становления, взятого как производства/воспроизводства социальных различий. Социальная наука в большей степени обладает способностью выражать пространственно-временные, нежели какие-либо иные отношения и аспекты социальной действительности, а потому использует их как своего рода субституты социальных отношений, т.е. объясняет социальные различия в терминах пространства-времени социального мира, и тем самым сообщает всему пространственность-временность.

Отметим особо, что социальное отношение «аксиоматически» задается как причинное отношение, каковое полагается в форме статистической тенденции, вероятностного механизма производства событий социального мира (социальных различий). Такая «производящая структура» не является ни просто социальным явлением, ни инструментальным конструктом или интерсубъективным консенсусом «научного сообщества», навязанным явлению. Мы явным образом определяем социальное отношение как объективную структуру, существующую, в конечном счете, независимо от воли и сознания людей. Если социальное отношение допускается в качестве тем или иным способом проявляющейся причины социальных различий, то тем самым оно устанавливается как пространственно-временная структура. Дело в том, социальное явление становится предметом социологического исследования лишь в том случае, если оно определяется как сущее социального мира, под которым понимается совокупное целое всех условий в ряду причин социальных событий. В таковом качестве социальный мир немыслим вне пространства-времени, поскольку необходимым условием раскрытия причинно-следственных связей является фиксация одновременности и близости сущих. Точнее, пространственно-временная структура социального мира предстает как объяснительная классификация сущих по их принадлежности (близости) к тем или иным необратимым сериям событий (причинно-следственным рядам). Однако речь здесь идет о таком типе пространственности-временности, который не встречается в физическом мире.

Почему мы объединяем пространственность социального мира с его временностью? Потому, что изменение структуры принадлежности серий социальных различий, воспринимается наблюдателем как спонтанные, необъяснимые сдвиги, нарушающие (с точки зрения старой структуры принадлежности) «социальную логику» или принцип причинности. Если мы фиксируем исключительно каузальные связи, абстрагируясь от структуры близости, которой оснащены необратимые последовательности социальных различий, то легко может оказаться, что из-за изменения этой структуры различия придется группировать по-другому.

Иными словами, для того чтобы объяснить те или иные события, надо будет конструировать причинно-следственные ряды, отличающиеся от прежних. А поскольку одномерная логика временности «не видит» второго измерения — пространственности, постольку подобные реконструкции квалифицируются исследователем как субъективные и необоснованные, а их возможная логика оказывается для него недоступной. Невозможно дать всестороннее одномерное описание социального мира: ни пространственность-упорядоченность, ни временность-изменчивость, взятые сами по себе, изолированно друг от друга, не исчерпывают вариацию социальных различий.

Условием действительности становления пространственности-временности является взаимодействие каждого сущего социального мира с каким-то отличающимся от него сущим. Социальное отношение представляет собой предсуществующие событиям социального мира условия и предпосылки их производства/воспроизводства и как таковое бытийствует до практик и после них, но не одновременно с ними. Поскольку социальное отношение является «реально-онтологически» конститутивным основанием сущего, постольку оно само «есть» (ens quod) наряду с сущими, хотя, быть может, бытийствует несколько иным, особенным способом. Социальное отношение не есть здесь-бытийствование-настоящим, но, тем не менее, обладает причиняющей силой, существует в социальном мире как порождающий статистический механизм. Отсюда, сущее обретает здесь-бытийствование-настоящим в социальном отношении, связывающим его с прошедшими и будущими событиями социального мира. Здесь-и-теперь-бытийствование производится социальным отношением, которое всегда «там и тогда». Здесь-бытийствование-настоящим неизбежно есть здесь-бытийствование-в-различии. В процессе социального отношения здесь-бытийствование-настоящим изменяется и начинает различаться как от своего иного, так и от самого себя. Здесь-бытийствование-настоящим относится к своему инобытию так же, как необъективированное относится к объективированному. Конституирование предмета исследования как здесь-бытийствования-настоящим требует открытого интервала настоящего-места, различающего и отделяющего его как от уже-не-бытийствования (прошлого) и еще-не-бытийствования (будущего), так и от бытийствования-там. Поскольку открытый интервал настоящего устанавливается в самом настоящем месте, постольку он различает здесь-настоящее и каждое здесь-сущее-в-настоящем от себя и в себе самом. Движение различия здесь-и-сейчас/там-и-теперь есть различение социальных различий. Другими словами, это движение различия «необъективированное/объективированное», понятого как научное производство упорядоченности-изменчивости социального мира. Производство и воспроизводство возникающих в социальной науке социологических различий представляет собой их опространствливание-овременение, которое выступает в качестве опространствливания-овременения социального мира. То, что философия называет упорядоченностью-изменчивостью, соответствует социальным отношениям социологии, поскольку порядок и изменения даны лишь в отношениях/опосредствованиях и через них.

Велик соблазн рассуждать о пространстве-времени «вообще», вне связи с конкретным социологическим опытом. Однако любым понятийным дистинкциям полагается быть укорененными в наблюдении и эксперименте. Формализм, претендующий на звание теоретического, должен быть органично связан с научной практикой и истиной. Прежде чем производить универсальные обобщения, хорошо было бы проверить эмпирическую значимость своих концептуальных структур. Посему мы не вводим новых концептов и не увлекаемся теоретическим конструированием, стремясь не нарушить баланс оригинальности и плодотворности. Нам всего лишь хотелось бы обратить внимание социологов на базовую для постструктуралистского вuдения тему социологических различий. Используя эту оптику, мы и попытались раскрыть связь концепта «пространство-время» с различением объективированное/необъективированное и социальными отношениями.

Список литературы

1. Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем. Н.О. Лосского // Кант И. Соч. В 8-ми т. Т. 3. М.: Чоро, 1994.
   
2. New horizons: sociological theory and research: the frontiers of sociology at the beginning of the twenty-first century / Ed. by L. Tomasi. Aldershot: Ashgate, 2001.
   
3. Staheli U. Poststructuralistische Soziologien. Bielefeld: Transcript Verlag, 2000.
   
4. Structuralism and science. From Levi-Strauss to Derrida / Ed. and with an introduction by J. Sturrock. New York: Oxford University Press, 1979.
   
5. The Age of Structuralism: From Levi-Strauss to Foucault / Ed. by E. Kurzweil. New York: Columbia University Press, 1980.
   
6. Qu'est-ce que le structuralisme? / Dir. F. Wahle. Par O. Ducrot, T. Todorov, D. Sperber, M. Safouan etc. Paris: Ed. du Seuil, 1968.
   
7. Stefanik R. Structuralism, category theory and philosophy of mathematics. Washington: MSG Press, 1994.
   
8. Мулунд Н. Современный структурализм. Размышления о методе и философии точных наук / Пер. с франц. под ред. и с вступ. ст. Г. Курсанова. М.: Прогресс, 1973.
   
9. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Бурдье П. Начала / Пер. с франц. Н.А  Шматко. М.: Socio-Logos, 1994. С. 181—185.
   
10. Делёз Ж., Гватари Ф. Что такое философия? / Пер. с франц. С.Н. Зенкина. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998.
    
11. Неретина С.С. Тропы и концепты. М.: ИФ РАН, 1999.
    
12. Кассирер Э. Познание и действительность / Пер. с нем. Б. Столпнера и П. Юшкевича. СПб.: Алетейя, 1996. С. 379—391.
    
13. Burkamp W. Begriff und Beziehung. Studien zur Grundlegung der Logik. Leipzig: Felix Meiner Verlag, 1927.
    
14. Natorp P. Die logische Grundlagen der exakten Wissenschaften. 2. Aufl. Leipzig—Berlin: B.G. Teubner Verlag, 1921.
    
15. Wallerstein I. The timespace of world-systems analysis: A philosophical essay // Historical Geography. 1993. Vol. 23. №1/2. P. 5—22.
    
16. Derrida J. «Genese et structure» et la phenomenologie // Derrida J. L’Ecriture et la Difference. Paris: Ed. du Seuil, 1967. P. 229—251.
    
17. Fodor J. Representations. Cambridge, MA: The MIT Press, 1981.
    
18. Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы / Пер. с англ. А.Л. Золкина // Аналитическая философия: Избранные тексты / Сост., вступ. ст. и коммент. А.Ф. Грязнова. М.: Изд-во МГУ, 1993. С. 144—159.
    
19. Cohen H. System der Philosophie. Teil 1. Logik der reinen Erkenntnis // Cohen H. Werke. Bd. 6. Hildesheim—New York: Olms Verlag, 1977.
    
20. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Teil 3: Phanomenologie der Erkenntnis. 10. Aufl. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgemeinschaft Verlag, 1994. S. 195.
    
21. Тощенко Ж.Т. О понятийном аппарате социологии // Социологические исследования. 2002. №10.
    
22. Readings in the philosophy of social science / Ed. by M. Martin and L.С. McIntyre. Cambridge, MA: The MIT Press, 1994.
    
23. Dilthey W. Die geistige Welt. Einleitung in die Philosophie des Lebens: Erste Halfte: Abhandlungen zur Grundlegung der Geisteswissenschaften // Dilthey W. Gesammelte Schriften. Bd. 5. Hrsg. von G. Misch. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht Verlag, 1990. S. 253.
    
24. Rickert H. Der Gegenstand der Erkenntnis. 5 Aufl. Tubingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck) Verlag, 1921.
    
25. Heidegger M. Einfurung in die Metaphysik // Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 40. Hrsg. von P. Jaeger. Franfurt am Main: Vittorio Klostermann Verlag, 1983. S. 126—129.
    
26. Meinong A. Uber Gegenstandstheorie. Selbstdarstellung / Hrsg. von J.M. Werle. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1988. S. 1—13.
    
27. Хайдеггер М. Время картины мира // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет: Пер. с нем. / Сост., пер., вступ. ст., примеч. А.В. Михайлова. М.: Гнозис, 1993. С. 137.
    
28. Heidegger M. Die Grundprobleme der Phanomenologie // Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 24. Hrsg. von F.-W. von Hermann. Franfurt am Main: Vittorio Klostermann Verlag, 1975. S. 174—179.
    
29. Burt R.S. Structural holes: the social stucture of competition. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995.
    
30. Гегель Г.В.Ф. Наука логики: Пер. с нем. В 3-х т. Т. 1. М.: Мысль, 1970. С. 314.
    
31. The practice turn in contemporary theory / Ed. by K. Knorr-Cetina, Th. Schatzki, E. von Savigny. London: Routledge, 2001.