Онтология рая тематизирует бытие вечное в его радикальном отличии от существования временного. Членораздельное различие времени и вечности было утрачено отечественной атеистической философской мыслью недавнего прошлого, когда справочно-энциклопедическая литература определяла вечность как «бесконечность времени существования материального мира». Такая дефиниция фактически знаменует собой разрыв с двухтысячелетней философской и религиозной традицией, произвольное переименование фундаментальных категорий культуры.
Определения подобные приведенному выше опираются на наивные заблуждения обыденного сознания: «Под вечностью люди подразумевают лишь неограниченное будущее. Их вечность есть, в сущности говоря, само время в противоположность отдельным промежуткам времени, обладающим лишь ограниченной продолжительностью… Бесконечная продолжительность жизни не освобождает меня от власти времени, но еще сильнее подчиняет ей» (Виндельбанд В. Sub specie aeternitatis // Прелюдии. СПб., 1904. С. 302). Чрезвычайно важно не превращать вечность из бесконечности качественной в дурную количественную бесконечность, соотносит вечность не с бесконечным временем, а с его снятием, трансцендированием.
Вечность и время противостоят друг другу как атрибуты реальности умопостигаемой, трансцендентной и реальности эмпирической, имманентной; как основание различия бытия и существования; как формы объективного духа и субъективной души; как статичное, [138] покоящееся и динамичное, движущееся; как отсутствие и наличие непрерывно-дискретных моментов прошлого, настоящего и будущего; как полнота, целостность, завершенность, гармония и совершенство — неполноте, незавершенности и несовершенству; как абсолютное — относительному.
Вечность, с христианской точки зрения, есть не просто абсолютное бытие, но и безусловная ценность. Аксиологизация вечности и превращает ее в рай. Достижимость райского состояния проблематизируется двумя обстоятельствами: трансцендентностью, а не имманентностью рая вечности, его вневременным характером и атрибутивностью вечности по отношению к абсолютному бытию Бога, а не относительному существованию человека. Проблема эта решалась двумя разными путями — футуризацией и феноменологизацией рая.
Как остроумно заметил Нильс Бор, человечество сделало два великих открытия: первое — что Бог есть, а второе — что Бога нет. Когда людей постигло второе из этих двух откровений, религия райского будущего стала официальной идеологией светского тоталитарного государства, что являлось откликом на древние массовые эсхатологические упования. «Разумеется мы не должны понимать вечность в том смысле, что она наступает после времени: этим вечность была бы превращена в будущее, представляющее собой один из моментов времени», — писал Гегель в «Философии природы». Но никакие разъяснения и предупреждения философов не могли воспрепятствовать проецированию рая в перспективу будущего времени, осуществляемому массовым утопическим сознанием.
Под социальным утопизмом следует понимать всякую веру в возможность имманентной исторической удачи, в возможность полного исчезновения противоположности «должного» и «сущего». Г.В. Флоровский в работе «Метафизические предпосылки утопизма» обозначил такого рода настроения как этический натурализм. Этический натурализм — это «принципиальное приравнивание ценности и факта. Идеал есть здесь “будущий факт”» (Вопросы философии, № 10, 1990. С. 84). Замена вертикального отношения между фактом и идеалом, относительным и абсолютным на горизонтальное отношение исторического прогноза несостоятельна с философско-религиозной точки зрения. Поэтому всякую псевдорелигию «райского будущего» Бердяев называл идолопоклонством перед историей, ложной сакрализацией исторического будущего. Основное кредо безрелигиозной философии аналогично. Оно может быть выражено словами Камю: «Абсолютное не достигается и уж тем более не созидается в процессе истории» (Камю А. Бунтующий человек. М., 1990. С. 353). И тем не менее идея конца истории продолжает тревожить воображение исторических мыслителей вплоть до Ф. Фукуяма, выдвинувшего концепцию рая всемирного либерализма.
[139]
Попытки темпорализовать вечность рая могут строиться не только в связи с «прогнозированием» будущего, но и на основе анализа памяти о прошлом. Ведь рай это объект ностальгии, нечто по определению утерянное и обретаемое вновь. Воспоминания, как сказал Стендаль, это тот рай, из которого не может быть изгнания. История как припоминание истока отмечена единством Эроса и Мнемозины. Прошлое воспоминания — это эйдетика прошлого, которое переживается в его совершенстве. Такое прошлое является ноуменом, идеей, обоснованием любого настоящего, которое есть вечное возвращение и репрезентация идеального образца. При этом «последовательные настоящие располагаются в круге времени, так что определяющее идею чистое прошлое еще обязательно выражается в терминах настоящего как мифическое прошедшее прошлое» (Делёз Ж. Различие и повторение. СПб., 1998. С. 1170). Однако речь здесь идет уже не об историческом, а о райски-ностальгическом чистом прошлом, никогда не бывшим настоящим.
Несовместимость рая с историческим временем не означает его несовместимости с временем экзистенциальным. Психологизация религиозной мысли приводит к тому, что вечность становится понятием не только онтологическим, но и феноменологическим, она трактуется не только как атрибут Бога, но и как факт человеческого духовного опыта, опыта обретения рая. Религиозный строй русской философии еще в первой половине ХХ века давал образцы такого рода рассуждений: «Бытие и вечность, вечная жизнь есть просто одно и то же: вечность есть не что иное, как целокупная, всеобъемлющая, сразу данная полнота бытия; и эта вечность есть наше исконное достояние, она всегда как бы готова нас принять… и только от нас, от нашей духовной энергии и готовности к самоуглублению зависит — пойти ли навстречу ей или бежать от неё на ту умаленную периферию… в которой все течет и ничто не прочно» (Франк С.Л. Смысл жизни // Смысл жизни: Антология. М., 1994. С. 549). Проблема теперь заключается в определении тех видов духовного мистического экстатического опыта, которые представляют собой не умопостижение, а непосредственное обнаружение и переживание полноты и совершенства бытия.
Вечность обретается не продлением времени, а мгновенным и сиюминутным выходом из него. «Вечная жизнь, — писал Бердяев в книге «Русская идея», — есть не загробная жизнь, а истинная духовная жизнь». Трансцендирование времени и достижение райского блаженства не связано со смертью. Вечность, рай и бессмертие достигаются как раз при жизни «“Царство божие” не ждут — для него нет ни вчерашнего, ни послезавтрашнего дня, и через тысячу лет оно не грядет — это только опыт сердца: оно повсюду, оно нигде» (Ницше Ф. Антихристианин // Сумерки богов. М., 1990. [140] С. 52). Как видим, философы и религиозного и антихристианского склада сходятся на этом тезисе. Вывод из данных посылок не слишком ортодоксален: человек с его духовными исканиями истины, красоты, рая и блаженства есть единственное доказательства бытия Бога.
Добавить комментарий