Информационные составляющие социальной катастрофы

[95]

Проблема социального катастрофизма традиционно рассматривалась как маргинальная часть поля философской рефлексии. В ситуации классического философского поиска социальная катастрофа рассматривалась как универсальный срез бытия (в логике религиозно-эсхатологической картины мира), либо как предмет интеллектуальной критики, связанной с утверждением презумпции всемогущества рациональных средств познания и преобразования мира.

Для любой из перечисленных исследовательских парадигм проблема выявления структурных составляющих социальной катастрофы в принципе не могла иметь положительного познавательного статуса. Катастрофа здесь мыслилась как наступление тотального небытия, порождённого либо сверхъестественными причинами (апокалиптическая традиция), либо рационально постигаемыми законами функционирования Вселенной (гипотеза тепловой смерти), либо отказом от глобального альтруизма коммунистической либо христианской цивилизации. Для иллюстрации сказанного достаточно вспомнить предсказания Иоанна Богослова или совсем недавние рассуждения партийных идеологов об обострении угрозы термоядерной войны в эпоху противостояния двух систем.

Инструментальные составляющие такого подхода к природе социальной катастрофы в логике перечисленных парадигм не выходили за пределы самосбывающихся прогнозов. Возможно поэтому о природе и структурных составляющих социальной катастрофы принято было особенно не раздумывать, возможно что из суеверного страха способствовать с помощью таких размышлений наступлению той или иной социальной катастрофы.
[96]

Эпоха глобализации достаточно радикально трансформировала исходный посыл в осмыслении социального катастрофизма. Социальная катастрофа оказалась приемлемым средством решения глобальных проблем, эффективным средством достижения большей управляемости стремительно меняющегося мира.

Распад мировой системы социализма, осуществлённый в результате реализации определённой совокупности целенаправленных двусторонних действия, в этом плане, — лишь наиболее яркий эпизод, иллюстрирующий тот тезис, что люди перестали бояться социальной катастрофы как состояния отношений, опасное для человечества в целом.

Более того, судя по ряду признаков начало 21 века будет отмечено наступлением эпохи, в исторических границах которой грань между социальным кризисом, прежде всего кризисом идентичности, и социальной катастрофой будет становиться всё более тонкой и легко преодолеваемой.

В предшествующие исторические эпохи дело обстояло несколько иначе. На развалинах цивилизаций прошлого возникали новые государства-«маргиналы». Несоизмеримые по масштабам исторической субъектности со своими героическими предшественниками, но вполне жизнеспособные с точки зрения мировой экономики и международного разделения труда.

В современных условиях глобализации столь успокаивающие исторические прецеденты перестают действовать. Утратив идентичность, социум утрачивает фактически право на субъектность, первоначально в сфере экономики, а позже и в международно-правовой практике.

Взамен этому мировое сообщество превращает десубъективированный социум в некий объект защиты этнического своеобразия. Своего рода культурно-фольклорную резервацию, патронируемую международными филантропическими организациями с подчёркнуто негосударственным статусом и ограниченной возможностью реальной помощи в преодолении последствий разразившейся социальной катастрофы.

В этих условиях проблема структурирования социальной катастрофы как предмета философского исследования становится одной из базисных в разработке стратегии выживания тех или иных [97] глобальных, региональных, отдельных государственных образований.

Информационная составляющая социальной катастрофы (проблема, описанная лишь на уровне феноменологии. Опыт распада СССР, кризис постсоветского общества, гражданские конфликты вокруг правовой оценки практических действий тех или иных органов массовой коммуникации дают достаточно пёструю, но к сожалению, совершенно не систематизированную картину драматических событий, в которых информационная составляющая социальной катастрофы проявляется теми или иными гранями, срезами, аспектами, в основе которых взаимосвязь возникновения тех или иных информационных феноменов, в том числе (фантомной природы, с наступлением тотальной катастрофы для социума.

В настоящее время в литературе можно выделить ряд подходов в осмыслении информационных составляющих социальной катастрофы. Один из них связан с осмыслением информационных составляющих социальной катастрофы в контексте использования резонансных информационных технологий 1. Примыкает к этому исследовательскому подходу и попытка рассмотрения социальных катастроф и той роли, которую играет в наступлении их определённая совокупность тех или иных непродуманных социально-информационных инноваций 2.

Другой исследовательский подход ориентирован на осмыслении условий формирования определённых альтернативных информационных потоков в структурах управления социальными процессами. Механизм их формирования связывают. к примеру, с возникновением тех или иных застойных зон, недоступных социальным инновациям, либо, напротив, с формированием центров альтернативных инноваций, генерирующих тех или иные резонансные воздействия 3.

Однако такого рода установки не всегда продуктивны равно как и любые интеллектуальные предрассудки, опора на которые [98] неизбежно обрекает результаты исследования на маргинальный статус экстравагантных, но неприемлемых для респектабельного сообщества исследователей интеллектуальных построений.

В обобщённом виде современные представления об информационных составляющих социальной катастрофы могут быть представлены в следующем виде.

Информация, включённая в структуры социального управления, относится к стратегическим ресурсам обеспечения жизнедеятельности социума и предполагает необходимость её регулирования и защиты от тех или иных деструктивных воздействий.

Предметом регулирования информационных потоков выступает недопущение возникновения альтернативных центров, способных генерировать альтернативные воздействия на информацию, включённую в структуры прямых и обратных связей путём использования резонансных технологий, а так же разрушающих информационную независимость социума в части культурной идентичности, концептуальной самодостаточности, информационно-технологической конкурентоспособности.

Глобальные процессы при этом выступают как источник определённых угроз при условии, что по одному из перечисленных параметров социум утрачивает возможность и механизмы реализации управленческих воздействий. При сохранении же управляемости перечисленными параметрами социальной идентичности процессы глобализации обеспечивают ускорение социального прогресса, способствуют продуктивным инновациям, которые не содержат неприемлемых угроз существованию социума.

Поиск оптимальной модели открытости российского гражданского общества неразрывно связан с выработкой чётких практических ориентиров в регулировании информационного обмена и распространения информации. Концептуальная проработка вопросов, связанных с осмыслением информационных составляющих социальной катастрофы способствует выработке научных представлений, позволяющих объективно оценивать меру информационной безопасности при любых изменениях внешней среды и содержании социально значимой информации.