Россия на пороге XXI века: как можно преодолеть социальный кризис, минуя катастрофу?

[157]

1. К характеристике современной эпохи. В известном смысле положение дел в современной России является подобным тому, в каком находилась Германия периода «немецкой классической философии». Для преодоления социального кризиса лучшие философские умы нации обратились тогда к осмыслению опыта развития более передовых стран, чтобы предложить стратегию развития страны, отставшей от европейской цивилизации. Результатом этого осмысления явилась «алгебра революции» — диалектика, диалектическая концепция развития, обретшая характер европейской философской традиции. Сегодня России нужно осмысление опыта и особенностей мирового развития. Такое осмысление вскрывает ограниченность традиционных диалектических представлений и позволяет выйти на новый уровень в интерпретации социального кризиса и альтернатив выхода из него. Опираясь на категориальное выражение этого опыта эволюции ХХ века, можно определить ведущие мировые тенденции эволюции и строить достаточно разумную стратегию развития нашей Родины. Глубокий социальный кризис, в котором пребывает современная Россия, побуждает искать путей его преодоления, уводящих страну от социальной катастрофы. Это актуализирует уяснение сути «кризиса» и «катастрофы» как категорий социальной философии. Хотя частотность использования терминов «кризис» и «катастрофа» явно растет, в философских словарях и энциклопедиях, как правило, нет соответствующих статей.

2. Традиционалистские представления. Согласно В. Далю, «кризис» есть перелом, переворот, решительная пора, пора переходного состояния. Кризисный период характеризуется как «критический», предполагающий разбор и оценку, розыск достоинств и недостатков, следовательно, способность к здравому суждению и могущий обнаружить крайности, когда «разборщик» оборачивается «хулителем», который способен опорочить, хаить, охуждать, порицать, не найдя должного «критерия», «оселка», «верного признака [158] для распознания истины». Поэтому кризис означает также «затруднительный», «опасный» переворот. «Катастрофа», кроме того, означает важное событие, решающее судьбу или дело, а также бедственный, гибельный случай или исход, «распад» (греч. lysis); в нынешнем словоупотреблении доминирует последнее значение. Говорят и пишут о социальном кризисе России, глобальном экологическом кризисе и катастрофе, антропологической катастрофе и т.п.

3. Диалектическая традиция связывает кризис с исчерпанием определенных возможностей, выступающих ресурсом развития объекта или системы, а его преодоление — с возникновением новых потенций развития. Поэтому кризис не есть нечто аномальное в процессе развития. В отличие от катастрофы, он есть скорее закономерный момент социальной эволюции, характеризующийся отрицанием старого и возникновением нового и переходом количественных изменений в качественные, и обратно. Катастрофа есть форма проявления и дополнения указанного механизма эволюции, не имеющая в теории развития самостоятельного значения. Она есть побочный, второстепенный момент социального эволюционизма — как случайность есть форма проявления и дополнения необходимости. В традиционной диалектике катастрофа и рассматривается как случайность, ибо в своей сущности диалектика нацелена на то, чтоб дать картину развертывания всей совокупности моментов действительности, что предполагает решительный переход от неполного, частичного развертывания «моментов действительности» к более полному и всеохватывающему развертыванию бытия; катастрофа же есть выход к «небытию». Такой переход есть настоящая революция, диалектический скачок, диалектическое отрицание. Революция как разрыв непрерывного хода развития не есть выход в «небытие», но поднятие на новую, более высокую и содержательную ступень бытия. Он сопровождается кризисом, столкновением различных тенденций, включая крайности. В кризисе своеобразно выражаются трудности поступательности развития, осуществляющегося через единство прерывности и непрерывности, новизны и преемственности, субъективного и объективного.

4. Подход русских философов. Современность более активно «задействовала» категорию социальной катастрофы (греч. katastrophe — ниспровержение, поворот, смерть). Франк, Сорокин, Бердяев переосмыслили социальную революцию — как выражение катастрофы. Они видели ее суть в разрыве с культурной прежней [159] традицией, несущей в себе положительные начала общественной жизни. Поэтому Бердяев, например, говорил о необходимости «реакции» на революцию, восстанавливающей связь с традицией, положительные (религиозные) начала социальной жизни 1. «Реакция» не есть застой или движение назад, как было принято считать, возврат к тому, что было до революции; в «реакции» нарождается нечто третье, отличное и от того, чтобы было в революции и что было до революции; только в «реакции», т.е. «третьем» приоткрывается что-то новое, «небывшее». В сравнении с ним обнаруживается, что принесенное революцией новое есть не выражение принципиальной новизны, а отрыв от положительных корней, выброшенность на «поверхностность»; одностороннее развитие одной из сторон жизни, оторванной от логики эволюции всей социальной жизни, что ведет с неизбежностью к социальной катастрофе. Поэтому Бердяев видел в революции не начало новой жизни, а лишь конец старой жизни, болезнь и гниль которой доводят до революции, делая ее неизбежной. Созидание, творчество, как и свобода, характерны «третьему», а не революционным катастрофам. Человек не субъект, а средство, «медиум» революций, безликих стихий. Они случаются с человеком как болезнь, несчастье, стихийное бедствие, пожар или наводнение, они делаются над человеком, управлять, руководить ими невозможно, их надо пережить; их «яд должен сам себя истребить» 2. Начало творчества, углубления означает конец революционной катастрофы, начало подлинной «реакции«.

5. Социальный кризис и катастрофа в контексте «антагонизма» и «коэволюции». Уяснение сути социального кризиса и его преодоления, минуя катастрофический путь, невозможно без обращения к противоречию. Диалектика, раскрывая существо отношения противоположностей, сформулировала закон единства и борьбы противоположностей. Он излишне синкретичен, в чем проявляется его мифологизм. Чтобы преодолеть синкретизм, нужно аналитически абстрагировать друг от друга «борьбу противоположностей» и «единство противоположностей». ХХ век исторически продемонстрировал такое раздвоение на полярные, качественно различные «образования»: «антагонизм» и «коэволюцию». [160] Традиционная диалектика утверждает, что развитие первоначально идет за счет богатства одной противоположности, а когда его ресурс оказывается исчерпанным и наступает кризис, то эволюционирующее явление изменяется «в свою противоположность» («отрицание») и развитие происходит за счет победившей противоположности; и лишь тогда, когда ее ресурс выбран, дальше развитие происходит на основе «синтеза»; т.е. «соединения противоположностей» («отрицание отрицания»). Уже Бердяев «требует», чтобы социальное развитие постоянно происходило на уровне «третьего», не выходило на «поверхность», к антагонизму, когда (каждая) противоположность вынуждается одерживать победу над другой стороной. Это и ведет к катастрофе, не позволяя реализовать ресурс противоположной стороне, обрекая ее на «небытие» или на борьбу за свою жизнь, любыми средствами уничтожая противника. Разве социальное развитие может происходить вначале фаталистически, а потом — волюнтаристски? Очевидно, что те и другие взгляды и тенденции преодолеваются подлинным развитием, т.е. с коэволюционных позиций.

6. Разумно ли соединение капитализма и социализма? ХХ век продемонстрировал всю остроту и бесплодность антагонистической борьбы капитализма и социализма, а его конец — не сводимость их взаимоотношений к антагонизму. Самой логикой развития истории людям навязана идея поиска их разумного соединения как противоположностей. Она, думается, станет определяющей для XXI века. Сегодня все шире признается, что для того, чтобы не исчезнуть, капитализм вынужден был качественно измениться. «В конце XIX — начале XX века Запад пережил мучительную мутацию… с конца XIX века нарастает тенденция социализации капитализма« — сказано в книге Е. Гайдара 3. Этот «реформатор» России, к сожалению, сориентировал эволюцию своей страны по односторонне-антагонистическому, капиталистическому пути, пути катастрофы, социального вырождения — тогда, когда ведущей тенденцией мирового развития уже стала коэволюция, тенденция разумного (сознательного) соединения противоположностей. Запад и Китай, США и Япония с разных сторон реализуют этот путь, сужая сферу антагонизма. Теперь, чтобы преодолеть кризис, минуя катастрофу, дело за Россией.