Принцип дополнительности в квантовой механике и метод феноменологии в словесном творчестве

[78]

Философия, наука и искусство в своем классическом завершении исходят из общей позиции отношения человека к миру и сознания — к бытию. Эта позиция выражается через концепцию классического рационализма, основанного на классическом характере субъект-объектных отношении. Однако современное мышление признает односторонность классического рационализма и видит в ней одну из причин кризиса человеческого бытия. Проблема экзистенциального кризиса состоит, как известно, не в том, что классическая наука оказалась не в состоянии постичь мир в его бесконечном многообразии, а в том, что она создала излишне объективированную картину природы, природы в своей материальной замкнутости вне перспективы духовного развития, где не оказалось места для человека как духовного и свободного существа, как носителя живого духа сознания, через которое и происходит одухотворение природы. Следовательно, миропонимание должно охватывать, с одной стороны, мир объектов, а с другой стороны — их смысловое содержание в качестве живой сущности духа сознания.

В философии XX века один из источников такого «смыслообразующего» миропонимания — трансцендентальная феноменология [79] Гуссерля, в которой философский взор сосредоточен не на предмете, а на сознании. Что же касается естественных наук (в частности, здесь мы имеем в виду физику), то новому идеалу рациональности соответствует, по нашему мнению, т.н. «ортодоксальная» квантовая механика. Своеобразная ситуация в ортодоксальной интерпретации квантовой теории показывает, что сознание вторгается в научную картину мира как живой поток, в частности, как процесс измерения, а не как система общезначимых понятий, как живое, а не как абстрактное и абсолютное сознание. В этом состоит позиционное расхождение между классической и квантовой физикой.

Вера в абсолютное и универсальное сознание, на котором основывается классический рационализм, вера в то, что человеческое познание может бесконечно приблизиться к абсолютному знанию о полностью обусловленных явлениях, приводит к идеализации сознания, которое, словно зеркало, отражает действительный мир. Если даже и допускались погрешности в самом «зеркале», приводящие к искажению оригинала, то считалось, что эти погрешности принципиально устранимы, т.е. для нас доступен мир сам по себе, без вмешательства сознания.

В современном мышлении такая идеализация неприемлема. Наука (в частности, квантовая механика) подтвердила, что сознание нельзя представить в виде идеального зеркала, в котором отражается реальность. Стало ясно, что в духовном освоении мира сознание не противопоставляется бытию как зеркало, а составляет его неотъемлемую часть. Выходит, при постижении и творении мира мышление не должно игнорировать живую целостность сознания, а брать ее не в «зеркальном» а в живом-целостном плане, не только в смысле изображающей функции, но и как условие образования мира.

Согласно вышесказанному, анализируя интерпретацию квантовой механики на основе принципа дополнительности Бора, можно показать, что данное толкование исходит из целостности квантомеханического опыта — из неразрывного взаимодействия между атомным объектом и измерительным прибором, которое не сводится к взаимодействию между разными объектами, а выражает единство субъекта и объекта в квантовом измерении.
[80]

Действительно, если допустить обратное, т.е. рассматривать процесс измерения как взаимодействие между разными, классическими и квантовыми объектами, безотносительно субъекта, то тогда становится необъяснимым принципиальное значение соотношения неопределенностей и «несводящаяся» статистичность атомных явлений, исходящие из целостно-неделимого характера процесса измерения; ибо непонятно, почему нельзя расчленять, анализировать и полностью контролировать взаимодействие между различными физическими объектами.

Только при включении субъекта в измерительное взаимодействие становятся ясными целостность, неделимость и частичная «неконтролируемость» квантофизического измерения. Субъект может контролировать данное взаимодействие в той мере, в какой он может «объективировать» самого себя, но при этом всегда остается момент субъективности, которая проводит данную объективацию. Этот субъективный момент в классической физике выносится за пределы физической реальности, за пределы измерительного взаимодействия. Поэтому на классическом уровне процесс измерения полностью контролируется внешним субъектом и исключается из картины физической реальности.

На квантовом же уровне субъект является внутренним моментом процесса измерения и, так как он не может полностью объективировать самого себя, то он не может и полностью учесть и исключить свое воздействие на квантовый объект.

Итак, согласно ортодоксальной интерпретации квантовой механики, вследствие единства и неразрывности субъекта и объекта, субъект включается в квантофизическую реальность и оставляет неизгладимый след в атомных явлениях.

Вхождение субъекта в квантовую реальность приводит к распаду физической картины микромира на взаимоисключающие, волновые и корпускулярные стороны. Так как эти описания относятся к одной реальности и реализуют различные свойства одного и того же объекта, то необходимо введение принципа дополнительности, чтобы рассматривать несовместимые стороны как дополняющие друг друга в описании одного и того же бытия.
[81]

Следует иметь в виду, что действие принципа дополнительности выходит далеко за рамки квантовой механики и его можно распространить на всю область неклассического стиля мышления. Этот принцип необходим там, где в результате неразрывной целостности субъекта и объекта возникают взаимоисключающие элементы содержания сознания. Данная альтернативность, как результат включения субъективного бытия в картину объективной реальности — черта именно неклассического стиля мышления, которое охватывает, с одной стороны, многообразный мир объектов, а, с другой стороны, бытие сознания, определяющее данное многообразие мира. Принцип дополнительности в расширенном смысле соотносит друг с другом именно эти взаимоисключающие тенденция мышления, а в более узком, квантомеханическом понимании, осуществляет метод неклассического рационализма в физике.

Процесс измерения в квантовой механике можно рассматривать как смыслообразующий акт сознания, вследствие которого создается физический смысл атомных явлений. Это — феноменологическая интерпретация квантовой ситуации, в которой принцип дополнительности Бора взаимосвязан с методом феноменологической редукции Гуссерля.

Гуссерль преодолевает чрезмерный «объективизм» классического мышления поворотом философского взора с объекта на субъект, на субъективное бытие. Такой поворот требует соответственного методологического подхода, который в корне отличается от традиционного обоснования бытия.

Отличие состоит в том, что традиционная философия ищет основу, субстанцию мира в качестве первой причины. Причинность, рассуждает Гуссерль, непригодна для обоснования данной реальности, ибо механизм причинности требует бесконечного ряда каузальной цепи и неприменим к субстанции.

В качестве основы бытия следует искать такую сущность, которая сама определяет себя и не требует для своего обоснования [82] новой сущности. Такой самоопределяющей инстанцией оказывается сознание субъекта, точнее говоря, переживание сознанием факта собственного существования.

Итак, обосновывая бытие, Гуссерль обращается к сознанию как к той конституирующей основе, которая придает очевидность и смысл всякому существованию. Основу бытия он исследует по смыслу, переключаясь с предмета на сознание, т.е. на познавательные условия, придающие сущему значимость бытия.

Аналогичная ситуация возникает и в ортодоксальной интерпретации квантовой механики. Квантофизическая реальность обосновывается через условия опыта, т.е. через познавательные условия, которые конкретно неотделимы от нее и которые придают микросостояниям физический смысл.

Превращение смысла бытия в специальную проблему и тему феноменологии требует отхода от той «естественной позиции» науки, которая безоговорочно принимает бытие мира. Необходимо воздержание от утверждения данного бытия для раскрытия его смысла т.е. говоря на гуссерлевском языке, надо совершить «эпохе».

Воздержание от утверждения бытия мира, т.е. «эпохе», не совпадает с отрицанием бытия мира; «эпохе» не отрицает данное бытие, а заключает его в скобки, сохраняет его условно, без претензии на существование, чтобы выяснить смысл самого существования, с целью исследовать условия, придающие актуальному опыту смысл бытия.

В ортодоксальной интерпретации квантовой механики действует аналогичный метод. Классическое описание не отрицается, а, благодаря принципу дополнительности, сохраняется на квантовом уровне, но в ограниченной форме (ограничение накладывается соотношением неопределенностей), т.е. сохраняется условно, заключенная в скобки, как описание, а не как данная реальность. Тем самым происходит переключение на условия, которые придают физический смысл квантовой реальности.

Таким образом, «эпохе» позволяет отвлечься от актуального опыта и перейти к другим возможностям, которые не могут восприниматься одновременно, но дополняют друг друга для получения полной картины [83] соответствующего бытия. На языке Гуссерля это называется открытием горизонта возможностей. Существенно, что эти возможности не вытекают из данной действительности, а, являясь независимыми, предшествуют ей. Это очень важная черта феноменологии, ибо в «эпохе» утверждению бытия предпосылается анализ тех условий, при которых возможно утверждение бытия. В этом смысле, говорит Гуссерль, «наука о чистых возможностях предшествует науке о действительностях и делает ее как науку вообще возможной» 1.

Квантовая теория, делающая вероятностные предсказания о поведении атомных частиц, является теорией о возможностях (о возможных квантовых состояниях), и она предшествует классическому описанию актуального квантового опыта, ибо ее основные положения — неделимость кванта действия и дискретность атомных взаимодействий — не вытекают из «непрерывного» языка классической физики, которая сохраняется в квантовой области в ограниченном виде, т.е. заключенная в скобки. Следовательно, актуальный квантовый опыт окружен возможностями, которые, предшествуя этому опыту, являются независимыми от него и не вытекают из реализованного микросостояния. Это — ситуация, описываемая соотношением неопределенностей, где каждому актуальному измерению одной величины соотносятся вероятностные значения «сопряженного» параметра. Эти возможные значения не вытекают из данного измерения, а предшествуют ему. Как и в феноменологическом анализе, так и в квантовой механике, они дополняют актуальный опыт для получения полной, всесторонней картины соответственного бытия. Так, например, волновая картина — описание распределения вероятностей, т.е. «чистых» возможностей, дополняет корпускулярную картину актуального опыта.

Таким образом, ограничение классического языка в атомном мире и явление корпускулярно-волнового дуализма соответствуют начальной стадии феноменологического анализа, где через воздержание от утверждения актуального опыта открывается «горизонт возможностей».
[84]

Реализуя новую возможность, «эпохе» требует воздержания от утверждения ее в качестве бытия. Продолжая это процесс, происходит освобождение от содержания актуального опыта и переживание чистого, бессодержательного сознания, собственного «я», как смыслового ориентира бытия. Сознание собственного «я» всегда присутствует при акте внешнепредметного познания, но присутствует неявно. Метод воздержания, «эпохе», позволяет выявить эту скрытую предпосылку, ухватить не содержание переживания, которое является релятивным, а сам факт существования данного переживания как совпадающий с фактом собственного существования.

Итак, сознание, воздерживаясь от утверждения бытия мира, открывает свое собственное бытие как существующее само по себе и на этой самоопределяющей основе конструирует мир. Поэтому сознание в феноменологии нельзя представить классически, в виде прозрачного и бестелесного зеркала — оно выступает как особого рода бытие, через которое определяется и, тем самым, реализуется мир.

Именно в таком виде «включается» сознание субъекта в квантовую реальность. Сознание конституировано не как идеальный экран, а как бытие; акт измерения и познания как объективно протекающий процесс, имеющий свою онтологию. Данное субъективное бытие, охватывающее не только условия и процесс измерения, но и язык описания атомных событий, является конституирующей основой микромира, ибо через него квантовое состояние приобретает физический смысл.

Аналогию подтверждает и тот факт, что субъект в феноменологии, как и в квантовой механике, неотделим от объекта. Гуссерлевский трансцендентальный субъект — это субъект, который придает миру определенность, значение и смысл и, тем самым, из хаоса созидает космос. В этом придавании смысла он не свободен. Он реагирует на вещи в соответствии со своими «интенциями» (направленностями) и потенциями, и в этой «реакции» образуется смысл и определенность вещи. Субъект — ничто без объекта, на который он реагирует, объект же — совершенно неопределен без «реагирующего» субъекта. Как мы видим, в феноменологии создается единство субъект-объектного отношения, это неделимое единство, и его составные части не [85] имеют смысла друг без друга. Возникает та же самая ситуация, что и в квантовой механике при введении принципа дополнительности на основе единства субъекта и объекта.

Конкретное, неделимое единство субъекта и объекта в микромире означает, что без субъекта, без познавательных условий, квантовый объект — абсолютно неопределенное бытие. Субъект не только придает физический смысл квантовому состоянию, но и тем самым создает его, участвует в его определении и реализации. Это неклассический субъект, который не только отражает данное состояние, но в своей деятельности и создает его; это субъект как бытие, взаимодействующий и неразрывно связанный с квантовым объектом.

Таким образом, из проведенных рассуждений можно сделать вывод, что ортодоксальное истолкование квантовой механики интуитивно связано с методом феноменологической редукции Гуссерля, а целостность квантомеханического опыта и принцип дополнительности свидетельствуют о включении в квантовую реальность субъективного бытия, через которое и приобретает физический смысл атомный объект.

Наша дальнейшая цель — установление аналогии между «квантовым познанием» и «неклассическим» словесным творчеством.

Учитывая коренную разницу между научным (квантомеханическим) мышлением и словесным творчеством, различие как между физическими и эстетическими объектами, так и между методами построения этих объектов, наша работа не претендует на проведение полной и однозначной аналогии между квантовой механикой и литературным творчеством. Идея заключается в том, что данная аналогия имеет свою философскую основу — метод феноменологической редукции Гуссерля, который, через единство субъекта и объекта, интуитивно используется как в ортодоксальной интерпретации квантовой механики, так и в «нетрадиционном» словесном творчестве.

Для обоснования данной аналогии мы сопоставляем друг с другом:
[86]

• физическую реальность и художественную реальность;
  
• научного субъекта и автора произведения;
  
• физический объект и художественный объект, в частности — литературного героя.
  

В области художественного мышления метод феноменологической редукции реализуется в «открытых» произведениях, которые в работе условно отделены от традиционной литературы. В традиционной литературе автор как творческая активность не является элементом произведения. Тот факт, что писатель иногда создает автопортрет, не отрицает вышесказанного. В этом случае автор сведен к литературному персонажу, в котором он потерян как творческая сила, как основа, создающая произведение. В традиционном произведении налицо продукт авторского творчества, но не сам процесс этого творчества. Оно выносится за пределы художественной реальности. Произведения же, которые строятся по методу феноменологии, должны охватывать и собственную основу, ту творческую активность, те интенции сознания, на почве которых создается данное произведение. Для такого «охвата» необходимо открытие горизонта возможностей, т.е. заключение в скобки данного содержания, воздержание от утверждения его в качестве бытия. В этом случае отпадает претензия вымысла на достоверность, литературное творение не предстает перед читателем в «объективированной» форме, в форме отражения настоящих событий. Оно показывает себя как условность, вместе с теми «правилами игры», которые лежат в ее основе.

В традиционной литературе эти субъективные условия выносятся за пределы произведения, содержание условно абстрагировано от авторского сознания, замкнуто в себе и заключается в «объективированной» форме, в форме отражения реальных событий. Поэтому традиционный роман можно назвать «замкнутым» произведением. Аналогия с физикой становится явной: на классическом уровне содержание физического знания условно отделено от интенционального сознания и через общие понятия связывается с внешним миром. Следовательно, картина физической реальности не охватывает то сознание, по отношению к которому определены ее понятия.
[87]

Содержание «замкнутых» произведений также не охватывает сознание автора и нацеливается на внешний мир. Поэтому художественный материал заключается в «объективированной» форме, с претензией отражения реальных событий.

На квантовом уровне сознание и материя выступает как неделимое целое. Физическая реальность неотделима от условий познания и связывание знания с вещами вне сознания становится невозможным. В литературе квантовому уровню соответствуют «открытые» произведения, неразрывно связанные с потоком авторского сознания, которые показывают себя как условность, как вымысел и направлены не в сторону объективной реальности, а в сторону субъекта — автора.

Таким образом, становится ясным, что «традиционный» метод творчества отличается от «нетрадиционного», прежде всего, характером отношений субъекта и объекта, так же как и классическое описание физической реальности отличается от квантовой.

Именно с учетом этого отношения рассматривается процесс создания литературного героя.

Этот процесс в «замкнутых» произведениях анализирует М.М. Бахтин в книге «Эстетика словесного творчества».

Из проведенного Бахтиным анализа можно определить традиционный метод построения литературного героя: я, как автор, сперва должен перевоплотиться в персонаж, чтобы внутри увидеть своего героя, непосредственно пережить то, что он чувствует. Я должен освоить его психоэмоциональный мир и ту предметную среду, в котором он должен действовать. Это позволяет наполнять намеченный мною образ внутренним содержанием. Затем я должен выйти из образа героя и вернуться к самому себе, к внешней позиции автора, чтобы, на основе избытка моего видения, внешне завершить и оформить внутренне пережитый мною материал. Только после этих двух стадий художественный образ можно считать завершенным. Изнутри пережитый образ восполняется избытком внешнего видения.

В традиционном творчестве эти стадии образования персонажа вполне соответствуют друг другу, так как субъект-автор от объекта [88] отделим и может свободно (не нарушая структуры произведения) передвигаться по всему «полю» художественной реальности. Поэтому вхождение автора в образ героя, а затем выход его из персонажа и возвращение к самому себе — эквивалентные процессы. Автор возвращается к своему исходному состоянию, акты перевоплощения и возврата не разрушают структуру художественной реальности и не вносят изменений в состоянии автора: он возвращается к самому себе. Следовательно, внутреннее, психоэмоциональное содержание героя соответствует его внешнему завершению, эти различные (противоположные) акты проводит один и тот же субъект. В итоге получается замкнутый и вполне завершенный художественный образ, в котором нет диссонанса между внутренним содержанием и внешней формой.

Теперь представим себе, что, подобно квантовому методу, в творческом акте мы учитываем единство и неразрывность субъекта (автора) и объекта (художественного образа). Благодаря этой неделимости субъект участвует в своем произведении как конкретная творческая активность, как живое сознание. Аналогично квантовому субъекту, он не может свободно (без потери энергии) перемещаться в пределах художественной реальности. Такие перемещения могут вызвать неконтролируемые изменения в единой системе субъекта и объекта, разрушается не только структура объекта, но и устойчивость субъекта-автора. Исходя из этого, процессы вхождения (вчувствования) автора в художественный образ и выхода из него с целью возвращения к внешней позиции, неравнозначны: субъект при этом необратимо меняется, он не может возвратиться к самому себе, к своей исходной позиции, ибо его перемещение в глубину героя и обратно требует определенных усилий, усилий, которые нарушают тождество автора с самим собой. Как и в случае квантовой механики, в «нетрадиционном» произведении существенным является то, что мы не можем проконтролировать и исключить эти изменения, изменения, вызванные перемещением автора в рамках создаваемого им мира. В ортодоксальной интерпретации квантовой механики было показано, что такой контроль предполагает полную объективацию субъекта и [89] введение нового субъекта, внешнего по отношению к данной реальности, который смог бы осуществить данный контроль. Однако, это невозможно ни в микромире, ни в нетрадиционном творчестве, ибо субъект является внутренним моментом самой реальности (физической или художественной).

Итак, в процессе построения литературного персонажа, изменения в состоянии самого автора, изменения, вызванные обратным воздействием создаваемого образа (точнее говоря, актом его создания) на создателя, невозможно контролировать, невозможно определить и таким образом исключить, так как нет внешнего субъекта, с точки зрения которого можно было бы осуществить такой контроль. Поэтому, учитывая эти необратимые изменения, можно сказать, что перевоплощение автора в персонаж и видение его изнутри, с целью накопления психоэмоционального содержания, а затем выход из персонажа и его внешнее завершение, осуществляется разными субъектами, разными творческими активностями автора, которые не сводятся друг к другу. В результате получается, что внутренний психоэмоциональный мир героя и его внешне-завершающее оформление не соответствуют друг другу, последнее или отсутствует — и тогда персонаж дается нам только изнутри, в слиянии с сознанием автора, или же создается диссонанс между внешним оформлением и внутренним содержанием, соответствующий разным активностям субъекта, и тогда целесообразно ввести принцип дополнительности, который будет рассматривать эти несовместимые описания как взаимодополняющие, относящиеся к одному и тому же художественному образу, точно так же, как дополнительность относит волновые и корпускулярные описания к одному и тому же квантовому объекту.

Таким образом, можно провести определенную аналогию между квантомеханическим познанием и методом построения «открытых» литературных произведений. Эта аналогия не случайна. В ее основе лежит метод феноменологической редукции, употребленный как в физике, так и в литературном творчестве.

В первом случае описание квантового объекта в завершенных, классических понятиях дополняет его описание при помощи волновой [90] функции, в котором учитывается элементарная, неразрывная связанность сознания и материи.

В «открытых» произведениях метод феноменологической редукции приводит к неразрывности субъекта — автора и художественного объекта. В результате этого также создается ситуация дополнительности: внешне завершающие моменты литературного героя органически не сливаются, а дополняют его внутреннее содержание, где он переживается автором изнутри. Как и квантомеханический субъект, здесь автор неабсолютен и не может свободно перемещаться по всему «полю» художественных событий. Как и в квантовой механике, в «открытых» произведениях происходит смещение акцента с объекта на поток сознания, на ту творческую силу, которая лежит в его основе.

Ко всему сказанному следует добавить, что, аналогично квантомеханичеоской реальности, художественная реальность «открытых» произведений не монологична, а обладает полифонической структурой: это следствие феноменологического подхода и ситуации дополнительности, возникшей на основе единства субъекта и объекта.

В заключение можно сделать следующие выводы:

1. Ортодоксальная интерпретация квантовой механики исходит из целостности квантомеханического опыта, из неделимого взаимодействия между микрообъектом и измерительным приборам, которое не сводится к взаимодействию между разными (классическими и квантовыми) объектами, а выражает единство и неразрывность субъекта и объекта в атомном мире.

2. «Вхождение» субъекта в описание микромира, через неразрывность субъект-объектных взаимодействий, приводит к распаду физической картины на взаимоисключающие (волновые и корпускулярные) стороны. Для соотнесения распавшихся сторон вводится принцип дополнительности. Основой введения принципа дополнительности является единство и неразрывность субъекта и объекта в атомной области.

3. Действие принципа дополнительности можно предполагать в любой сфере познавательной и культурной деятельности человека. [91] Этот принцип выражает альтернативность неклассического стиля мышления и исходит из того факта, что в результате реальной целостности субъекта и объекта возникают взаимоисключающие элементы содержания сознания.

4. Ортодоксальная интерпретация квантовой механики выражает неклассический рационализм в физике и тесно связана с трансцендентальной феноменологией Эдмунда Гуссерля.

5. Непознанная и нераскрытая часть предметного мира в феноменологии Гуссерля с самого начала обладает значением действительности, она изначально имеется в виду и включена в содержание сознания. Именно поэтому, в силу изначально принятой значимости нераскрытой действительности, можно дополнять частичные восприятия до полного, всестороннего видения, содержание которого совпадает с самим предметом.

Аналогичную позицию занимает и Бор в своей концепции дополнительности. Вводя принцип дополнительности, он подразумевает, что мы изначально обладаем знанием нераскрытой в корпускулярных и волновых описаниях квантовой действительности, которую эти описания реализуют с различных сторон. Это изначально ценностное отношение и подразумевание существования полной квантовой реальности, позволяет нам относить взаимоисключающие — корпускулярные и волновые описания к одному и тому же предметному миру, считая их дополнительными для полного описания квантового объекта.

6. Гуссерлевский трансцендентальный субъект, придавая миру определенность, значение и смысл, отличается от классического субъекта тем, что он неотделим от своего объекта, ибо в процессе определения объекта субъект тоже определяется и реализуется.

Субъект-объектная целостность и неразрывность в квантовой механике указывает, что без субъекта, без познавательных условий квантовая реальность — неопределенное бытие. Субъект не только придает физический смысл квантовому состоянию, но тем самым и «создает» его, участвует в его определении и реализации. Здесь также проявляется единство и неразрывность субъекта и объекта.
[92]

7. Частичный индетерминизм атомных явлений и принцип дополнительности Бора свидетельствуют о «включении» в квантовую реальность субъективного бытия, бытия сознания, как целостно-неразрывного процесса.

8. Классическое описание физической реальности отличается от квантового, прежде всего, характером отношения субъекта и объекта, так же, как и традиционный творческий метод в литературе отличается от нетрадиционного.

9. Замена научного субъекта автором произведения, а физического объекта — художественным образом, показывает, что:

• В традиционной литературе субъект-автор является внешним моментом своего творения, которое предстает в «замкнутой» и «объективированной» форме как совокупность художественных явлений. В этом случае истинность и художественная ценность произведения определяется принципом подражания внешнему миру.
  
• В «открытых» литературных формах субъект-автор включается в свое произведение и растворяется в нем. Итогом такого «включения» является утверждение художественного объекта как феномена в своем бытии, который раскрывает самого себя изнутри, через поток авторского сознания, а не через внешне-подобный мир.
  

Мерой истинности такого объекта является не «верность» настоящему предмету, а автономность бытия объекта.

10. В феноменологическом построении «открытого» героя, участвуют два автора. Первый, который находится вне его, определяет героя снаружи, создавая и окружающий художественный мир, который детерминирует его действия. Второй — это автор как животворящая сила, углубленная в создаваемый образ. Он — соучастник героя в своем стремлении преодолеть определенность своего характера, своих внешних свойств, и, как внутренняя активность, помогает ему приобрести свободу от первого субъекта-автора, который через созданный внешне-подобный мир, определяет и реализует его во внешних отношениях.

11. В «открытом» литературном произведении две стадии эстетической деятельности — перевоплощение автора в героя и внешнее завершение последнего — не соответствуют друг другу, ибо они
[93]

связаны с различными творческими активностями автора. В результате раздвоения автора появляется диссонанс между внутренним, динамичным миром героя и его внешней завершенностью, и целесообразно введение принципа дополнительности, который будет рассматривать эти несовместимые стороны как взаимодополняющие один и тот же художественный объект.

12. Рассмотрение ортодоксальной интерпретации квантовой механики и анализ метода построения «открытых» литературных произведений позволяет установить аналогию между ними на основе метода феноменологии и расширения принципа дополнительности. Все это позволяет прийти к заключению, что данная аналогия отражает общие черты неклассического стиля мышления в философии, в науке и в творчестве и создает возможность согласования феноменологической концепции квантовой механики с единством и неразрывностью субъекта и объекта в процессе человеческого познания.

Литература

1. Алексеев И.С. Концепция дополнительности. М.: «Наука», 1978.
   
2. Бахтин М.М. Эстетика словестного творчества. М.: «Искуство», 1974.
   
3. Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., 1961.
   
4. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. М., 1962.
   
5. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. М.: «Логос», 1911.
   
6. Какабадзе З.М. Проблема экзистенциального кризиса и трансцендентальная феноменология Эдмунда Гуссерля. Тб.: «Мецниереба», 1986.
   
7. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. Тб.: «Мецниереба», 1984.
   
8. Мамардашвили М.К. Понятие сознания в физике // Годовая работа института философии АН Грузии. 1981.
   
9. Хютт В.П. Концепция дополнительности и проблема обьекивности физического знания. Таллин: «Валгус», 1977.
   
10. Долидзе М.Г. Феноменология в науке и в литературе // Энциклопедический сборник «Феноменология в мировом масштабе» (Аналекта Гуссерлиана, том 80). 2003.