Созидание христианской культуры. Владимир Соловьев и «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви»

[196]

Насколько правомерно сопоставление, обозначенное в заглавии? В данном случае — всецело, ибо речь будет идти ни о чем другом, как только об интеллектуальных достоинствах сопрягаемых феноменов. Кои в этом отношении, по меньшей мере, равновелики.

Засим по содержанию.

Прежде всего, достаточно очевидно, что для обеих сопоставляемых сторон созидание христианской культуры есть проблема, требующая для своего решения усилий, борьбы и вообще напряженного делания под руководством единой святой вселенской и апостольской Церкви.

Это общее. Различного больше.

Сочинения Владимира Соловьёва обличают в нем желание усовершенствовать и освятить жизнь сущего и будущего века. Напротив, текст «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» (далее — «Основы») проникнут пренебрежением к настоящему, недоверием к естественным путем возникающему будущему и желанием вернуть невозвратимое.

Соловьёв обращается к полноте Церкви как христианского общества — совокупности единых во Христе. Православных, католиков, протестантов — почти безразлично и одинаково 1. Авторы «Основ» разумеют ту же общность как локальную организацию, официально именуемую Русской Православной Церковью и претендующую на полноту благодатных свойств, принадлежащих Церкви вселенской 2. И притом адресуются, главным образом, к профессиональным начальникам этой организации.
[197]

Для Соловьёва, который в этом случае следует за архимандритом Феодором (Бухаревым) и отчасти святителем Филаретом (Дроздовым), христианская культура есть не простая совокупность ценостно-познавательных ориентаций (хотя бы и освященных Христовым именем и церковным авторитетом), но целокупное и безраздельное исполнение нашей жизни духом и смыслом христианства; выявление его — христианства — творческой силы во всей сумме человеческих забот и забав, побуждений, помыслов и поступков 3. В этом смысле и отношении она (культура) прямо и точно представляет собою богочеловеческое и мистическое тело Христово в его повседневном земном бытовании и отправлениях.

И усвоение этой культуры требует от человека не только решимости и упорства, но и — быть может, прежде всего — духовной свободы. Пользуясь словами св. Филарета, в таком понимании созидание христианской культуры тождественно устроению и усвоению того креста, каковой, последуя Христу, подобает носить всякому христианину 4. Причем, если общий состав этого креста и его, так сказать, принципиальная конструкция определены в Писании и могут быть разъяснены церковным преданием и текущими соборными определениями, индивидуальный размер его, особенная тяжесть и способ ношения в неповторимо слагающихся обстоятельствах жизни предоставляются вольному избранию каждого.

С другой стороны, авторам «Основ» христианская культура представляется системой санкционированных иерархией РПЦ жестко оговоренных моральных норм, в почти безоговорочном порядке подлежащих выполнению любого, кто хочет быть истинным христианином. И, соответственно, совокупным результатом этого выполнения. В общем и целом это означает немалое отягощение всей жизни практически без права выбрать тяжесть по плечу. Тут если свыше возлагаемые нравственные бремена окажутся слишком уже тяжкими и неудобоносимыми — тем хуже для обремененных.

Владимиру Соловьёву созидание христианской культуры представляется неотлагательной задачей всего христианского мира — в том числе (и в особенности) России как некоего специфического звена в образующей его цепи стран и народов. Для авторов же «Основ» христианская культура есть несомненная данность, некогда во тьме веков светившая миру во всей красе и изобилии плодов своих, ныне же не то чтобы совсем утраченная, но, увы, изрядно поистратившаяся. Ну и, понятное дело, круг своего обозрения и настояния эти авторы ограничивают православной Россией. Впрочем, еще раз заметим, для них последняя истинно больше первого: что подпадает и повинуется священноначалию РПЦ, то и есть христианский мир как perfect continuous — настоящее совершенное. В связи со сказанным, для них речь идет не столько о созидании христианской культуры, сколько о воссоздании оной.

Чего ради? По Соловьёву, для возведения тщанием и боговдохновенным творчеством христиан — соединенных одним пастырем (римским папой) [198] и другим подпаском (самодержцем всероссийским) в едино стадо — града Божьего, Нового Иерусалима. Не то чтобы в предвидении или в предупреждение, а прямо-таки взамен его нисшествия с нового неба на новую землю. Духовное делание в соловьевской интерпретации предстает как некое архитектурно-строительное упражнение, грандиозный богословско-политический проект самочинного сколачивания лествицы Иаковлевой. «Наступление Царства Божия, — говорит он, — не явится, как Deus ex machina, а обусловлено всемирно-историческим процессом, в котором Бог действует лишь в соединении с человеком и через человека» 5.

Намерения авторов «Основ» много скромнее. Жила бы страна родная — во всяком благочестии и чистоте. И самый смысл их проекта — не в приуготовлении к кончине мира, но в мирном обновлении России на началах православия, президентского правления и народности (православной же).

Еще вернее — в стремлении отсечь и заградить любые иные пути развития страны в надежде, что в этом случае изменчивый поток национальной жизни сам собой изольется в любезное их сердцу русло. Вернее потому, что авторы «Основ» не предлагают по существу ничего позитивного, ограничиваясь возведением частокола из бесконечных и однообразных недопустимо, не положено и не подобает.

Духом вполне ветхозаветного законничества — запуганной запретительной осторожности — веет от написанного ими. В то время как за Владимиром Соловьёвым, при всем возможном несогласии с ним, трудно отрицать способности к настоящему духовному творчеству. Его писания суть настоящий проект, в них содержится может быть и спорная, но во всяком случае положительная программа.

Равным образом, едва ли кто усомнится в его, Соловьёва, полном и всестороннем бескорыстии. Да, он старается вдохновить и подвигнуть самодержавного царя на осуществление своего проекта, при этом предписывая ему подчиненное сотрудничество с духовной властью, однако сам ни в малой мере не предполагает соучаствовать в осуществлении этой второй и высшей власти. Свои авторские права он легко дарит тем, кто способен реализовать его великий план.

Напротив, авторы «Основ» явно — хоть и осторожными обиняками — предъявляют свои (своей корпорации) притязания на первоверховенство спасительным преобразованием удалившейся от православия Российской Федерации в обновленно святую Русь. Их есть царствие не только небесное, но и земное. Или будет — коль скоро вполне и безызъянно претворить в жизнь «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». По их легко различимому убеждению, РПЦ, как в недавние времена КПСС, призвана стать «на данном этапе общественного развития» руководящей и направляющей силой нашего общества 6.
[199]

И уж, понятное дело, захватывающее и зажигательное красноречие Вл. Соловьёва несопоставимо с неудобопонятным и часто маловразумительным канцелярско-консисторским слогом тех, кто сочинял «Основы».