Системные исследования и комплексное изучение объекта оказываются все более востребованными в современной науке. Этому способствуют междисциплинарные контакты и научные изыскания, проводящиеся на пограничной линии между двумя или более научными дисциплинами. В некоторых же случаях один объект исследования или сходные проблемы изучаются различными науками без ориентации на соседние области знаний, и в этом случае необходим комплексный анализ, который будет служить систематизации научных достижений, выявлению внутренних закономерностей явления, которые далеко не всегда могут отслеживаться в рамках одной науки в силу ограниченности ее методологического аппарата и изначальных принципов и целей исследования, возможно, не предполагающих более широкого взгляда на проблему.
[297]
Примером объекта подобных междисциплинарных исследований может служить проблема фантастического. Это проблема комплексная и требует методологической осторожности в своем исследовании, т. к. находится на стыке многих наук. Наравне с вопросами, близкими ей по содержанию (фантазия, воображение как формы психической деятельности человека; прогностика как направленность человеческого мышления и воображения в будущее…) она оказывается включенной (разными своими гранями) в сферу философии и науки. В рамках последней различные ее моменты затрагивают журналистика, литературоведение, искусствоведение, культурология, социология, психология, педагогика, футурология. Все эти науки имеют фантазию и фантастическое частным предметом своего исследования, но у каждой из них есть свои собственные цели и задачи, собственный методологический аппарат. Как же соединить в единое целое достижения в данном вопросе всех этих наук? Именно этому и будут служить комплексные системные исследования, затрагивающие все сферы гуманитарных наук.
Анализируя проблему взаимосвязи фантазии и фантастического как одного из ее проявлений — и научных методологий — мы приходим к выводу, что наблюдаем двунаправленный процесс. С одной стороны, наука исследует фантастическое в различных его проявлениях — в разных науках — с помощью разнообразного методологического аппарата. С другой стороны, фантастика использует научную методологию — наравне с собственно научными достижениями — для построения специфической фантастической реальности. Рассмотрим подробнее оба положения.
Итак, с точки зрения методологической разработанности проблемы фантастического в науке, мы можем говорить, что эта проблема исследуется в традиционном ключе в рамках практически всех гуманитарных наук как один из локальных вопросов. Литературоведение изучает историю фантастики и разрабатывает теорию направлений фантастической литературы. Теми же вопросами, но на примере кинематографа, занимается киноведение. Поле деятельности искусствоведения — фантастическая живопись. Методология во всех этих случаях используется традиционная: рассмотрение конкретных произведений (или творчества отдельного автора) в культурно-историческом контексте, сопоставление и сравнение между собой различных произведений и выявление неких общих закономерностей в развитии фантастического искусства. Фантастика оказывается также одним из предметов социологических исследований (например, объектом изучения может быть «фэндом» — группа людей, увлеченных фантастикой, сформировавших свою субкультуру). Философия, в большей степени, чем фантастическим, занимается анализом категорий, из которых оно проистекает — воображением и фантазией. Культурология синтезирует и обобщает достижения различных наук и способствует комплексному изучению явления.
[298]
Другая грань взаимодействия научных методологий и фантастического — то, о чем говорилось выше, — использование фантастикой научных разработок и методов работы с эмпирическим материалом. Здесь мы можем разграничить два уровня использования научного методологического аппарата в фантастике.
Первый уровень предполагает создание фантастикой с помощью научных методов более правдоподобной художественной реальности. Рассмотрим данное утверждение на примере взаимодействия фантастики с историей и футурологией. О способности «воспроизводить прошедшее и будущее посредством воображения» писал Кант в «Антропологии с прагматической точки зрения»: «Способность преднамеренно воспроизводить прошедшее — это способность вспоминать; а способность представлять себе нечто как будущее — это способность предвидеть. Обе способности, поскольку они относятся к чувственности, основываются на ассоциации представлений прошедшего и будущего состояния субъекта с его настоящим состоянием, и хотя сами они не восприятие, но служат для соединения восприятий во времени, для того, чтобы то, чего уже нет, соединить в связном опыте с тем, чего еще нет, посредством того, что существует в настоящее время. Они называются способностями вспоминать и предвидеть (смотреть назад и смотреть вперед, если позволительно так выразиться), потому что мы сознаем свои предвидения как такие, которые могли бы встретиться в прошедшем или будущем состоянии». (Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. СПб.: Наука, 1999. С. 222.)
Науками, соответствующими тому, чего уже нет, и тому, чего еще нет, являются история и футурология. Первая основывается на знании фактов, имевших место в прошлом, в результате чего выстраиваются и объясняются события, имевшие место; вторая анализирует тенденции развития истории, что позволяет ей прогнозировать будущее.
Фантазия (по выражению Канта, творческое воображение) и фантастическое оказываются связанными с этими науками следующим образом. Во-первых, их невольное взаимодействие заключается в том, что, несмотря на фактографический и экспериментальный характер науки, основанной на строгом логическом анализе, фантазия оказывает на нее некоторое влияние. Это проявляется в том, что иногда в истории одни и те же факты могут интерпретироваться по-разному с одинаковой степенью убедительности и доказательности; в той же мере могут варьироваться и футурологические прогнозы. Во-вторых, мы можем говорить о художественном взаимодействии фантастики с историей и футурологией. Касательно истории, оно проявляется в возникновении такого направления фантастики как альтернативная история. Она может быть как философски-публицистической (чему пример — поздние размышления Тойнби), так и художественной. В качестве примеров последней приведем произведения Э. Геворкяна («Темная го- [299]
ра») — где исторической развилкой оказывается иной итог Троянской войны; Л. Вершинина («Первый год Республики») — роман о судьбе России в случае победы декабристов; С. Лукьяненко (цикл романов «Искатели неба» — «Холодные берега», «Близится утро») — где описывается мир несколько другого христианства; Х. ван Зайчика (цикл романов «Плохих людей нет» /Евразийская симфония/ — «Дело жадного варвара», «Дело незалежных дервишей») — детективные истории, происходящие в Ордуси, стране объединенной России и Золотой Орды. Для альтернативной истории, с учетом знания реальных исторических фактов, характерно построение «иной» истории — того, «что было бы, если» бы история сложилась бы несколько иначе.
Взаимодействие фантастики и футурологии проявляется прежде всего в том совпадении целей, которое мы иногда наблюдаем в футурологии и фантастике (прежде всего НФ). Разница заключается в том, что футурология представляет собой научное предвидение, для научной фантастики же характерно художественное предвидение, которое может представлять собой не основанное на эмпирическом опыте прогнозирование будущего. Хотя сами фантасты далеко не всегда ставят своей целью показать мир неотвратимого будущего: так Р. Брэдбери утверждал, что «фантасты не предсказывают будущее, они его область предотвращают». Тем не менее, область фантастики представляет многочисленные примеры сбывшихся в реальности художественных предсказаний. Использование прогностических достижений фантастики в футурологии, как нам кажется, будет позитивным для дальнейшего развития этой науки.
О другом уровне использования научного методологического аппарата в фантастике мы можем говорить тогда, когда фантазия задействует методологические установки науки для того, чтобы с их помощью «замаскироваться» под науку и создать вымышленные научные исследования. Благодаря подобному ходу она может выдавать плоды человеческого воображения за достоверное, экспериментально проверенное знание. Такое применение фантазией научных методологией порождает особого рода явление — мистификацию. Мистификации отличаются тем, что выдают ложное знание за истинное, поэтому мы с полным правом можем говорить о том, что в случае мистификации происходит подмена понятий: реальность в мистификации заменяется вымыслом, но преподносится как реальность. Для науки эти «розыгрыши» могут иметь отрицательные последствия, т. к. в случае их принятия в академических кругах возможно дальнейшее развитие науки в неверном направлении, в силу того, что в качестве аксиом могут быть приняты неверные данные исходной посылки — мистификации.
Можно привести несколько примеров научных мистификаций.
Одной из самых скандальных исторических мистификаций последнего времени, которая самими авторами таковой не признается (на то она и мистификация), а преподносится как альтернативная современной науке тео- [300]
рия, является монография Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко «Введение в новую хронологию (Какой сейчас век?)». Задействуя традиционные для научного доказательного и обоснованного труда схемы, карты, таблицы, а также математические графики (что связано с использованием авторами методов современной статистики и компьютерных расчетов — к слову о методологическом взаимодействии различных наук), Фоменко и Носовский доказывают, что история древнего мира была написана в средние века. В результате оказываются возможными утверждения о том, что буддизм возник в Византии, а Тацит — автор XV века и описывает события, происходившие в XII — XV вв. н.э.
В качестве другого примера можно привести «литературоведческое» исследование Рустама Станиславовича Каца «История советской фантастики». В основу этой мистификации легло исследование того, какие процессы происходили бы в отечественной литературе, если бы ведущим направлением в искусстве был не соцреализм, а космическая фантастика. Монография выполнена по всем требованиям научного исследования. Рассматриваются основные тенденции несуществующего литературного процесса. Вся информация подтверждается ссылками. Должным образом прописаны персоналии воображаемых писателей.
В этом же русле можно говорить и о литературоведческих исследованиях, написанных в жанре рецензии. Примером здесь служат рецензии, проводящие анализ несуществующих художественных произведений.
В качестве мистификации могут выступать также исследования биографического характера. Такова книга «Марбот» немецкого писателя В. Хильдесхаймера — биография никогда не жившего ученого XIX века. Ее краткий анализ проводит А.В. Гулыга в «Эстетике в свете аксиологии».
Таким образом, мы можем говорить о том, что взаимодействие научных методологий и фантастического неоднозначно. С одной стороны, наука в рамках своего методологического аппарата исследует фантастическое в разных его проявлениях. С другой, фантастика, опираясь на научные методологии, расширяет границы своих возможностей.
Добавить комментарий