В 1907 году в Лондоне и Нью-Йорке была издана книга «При абсолютном монархе». Ее автором был Фрэнк Мартин. В 1896 году судьба забросила его в Афганистан на долгих восемь лет. Уникальность его записок заключается в том, что он был одним из немногих увидевших Афганистан в момент стабильности, когда страна была объединена практически в современных границах, а выгоды мирного сосуществования разных народов заставляли на время забыть о вражде.
Записки Фрэнка Мартина ни что иное, как взгляд на афганское общество изнутри. Они напоминают одновременно и романтические заметки путешественника и аналитический отчет разведчика — резидента. Мартин — типичный представитель буржуазной имперской [147] Англии. Он достаточно образован, чтобы быть инструктором при дворе афганских эмиров. В тоже время он глубоко патриотичен и интересы родины стоят у него на первом месте. В афганских вопросах его нельзя назвать некомпетентным и выслушать его мнение спустя сто лет будет не только любопытно, но и полезно.
Афганистан — полиэтническое государство. Но даже сегодня эту аксиому знают не все. Каково же было удивление Ф. Мартина, когда низкорослый, коренастый и смуглолицый хазареец утверждает вместе с голубоглазым, европейского вида, высокорослым кандагарцем, что они оба афганцы. Такая полиэтничность — прямое следствие географического положения страны. За многие столетия во время которых Азия исторгала из себя миллионы кочевников, проходивших по территориям Мавераннахра (Территория за Амударьей [Правобережье]), Западного Гиндукуша, долинам Афганского Туркестана, Газни-кандагарской возвышенности и Сулеймановых гор, Афганистан превратился в «котел» в котором смешались различные племена и народы, создав тем самым сложную этническую, конфессиональную мозаику.
Всего Афганистан населяют более тридцати народов и бесчисленное количество племен, которые можно условно объединить в три этнолингвистические группы: иранскую, тюркскую, индоарийскую.
Каждая из этих групп делится на народы, те, в свою очередь, на племенные союзы и т. д. Единства и общности нет как между ними, так и внутри отдельно взятой группы. Каждый род пытается доказать свое главенство, каждое племя претендует на власть над остальными, каждый народ пытается доказать свое право называться «исконно» афганским.
Глядя на этническую карту Афганистана можно заметить, что она условно делится на северную и южную части по линии Гератская область — Газни — Кабул — Джелалабад. Население южных территорий представляет из себя более-менее сплоченный монолит по сравнению с лоскутным одеялом Севера. Их основа — это пуштуны.
Пуштуны или пахтуны относятся они к иранской группе. Язык пуштунских племен (пашто) лингвисты относят к Иранской группе языков, хотя по своему грамматическому строю и произношению он сильно отличается от персидского, дари или таджикского.
Прародиной этих племен считаются Сулеймановы горы. Первое упоминание о пуштунах относится к X веку и связано с одним из [148] знаменитых правителей этих территорий и великим завоевателем — Махмудом Газневи (997 — 1030). Пытаясь поставить под свой контроль путь в Индию и примыкающие к нему земли он подчинил пуштунские племена, которые в последующем стали принимать участие в его завоевательных походах на Индостан.
К концу XIX века (впрочем, как и на сегодняшний день) ареал расселения пуштунов достаточно велик: от Герата и Кабула до Северных районов Пакистана и пакистанского Белуджистана включительно. По внешнему виду южан очень легко можно отличить от остального населения страны. Высокие, белолицые, зачастую с голубыми глазами, они во многом отличаются от населения северных территорий, состоящих в большинстве из приземистых, темнокожих круглолицых и кареглазых таджиков, узбеков и хазарейцев.
Афганцы не представляют единого монолитного народа, и являются разрозненными племенными группами. Их междоусобная вражда не раз ставила Афганистан на грань распада, нищеты, гражданской войны и угрозы иностранной интервенции.
Но несмотря на эту разрозненность именно пуштунские племена явились создателями Афганской державы. При наличии сильного лидера, склонного к авторитарному правлению, и в условиях внешней угрозы они способны сломить свою гордость и объединится в борьбе против агрессора и для создания сильного национального государства. Именно из племени Абдали вышел создатель этой страны — Ахмад-шах, основавший Афганистан в 1747 году. Его детище простиралось на огромных территориях, доходя до Индийского океана. А его народ стал становым хребтом государства, вокруг которого объединялись другие разрозненные народы, населяющие Афганистан.
История сурово обошлась с этим этносом. Пуштунские племена оказались расколоты Афгано-пакистанской границей и большая их часть, как и историческая родина, оказались отчуждены от страны, которую они основали. Этот раскол стал пороховой бочкой в данном регионе и сыграл свою трагическую роль в современной долгой войне. Племена пуштунов мигрировали через эту границу практически всегда беспрепятственно. Мартин писал, что в годы политических гонений, репрессий, уходя от преследований эмира Абдуррахман-хана (1880 – 1901), или просто спасаясь от кровной мести, афганские пуштуны часто находили убежище у своих пакистанских [149] родственников. В сознании пуштунов государственной границы никогда не существовало. Так в детском учебнике времен последнего афганского правителя на карте Афганистана и соседних с ним стран изображены северные районы Пакистана, но вместо названия этой страны там написано Пуштунистан.
Население Севера страны значительно отличается от южан-пуштунов. Если юг Афганистана можно признать монолитным в этническом плане, то центральные районы и Север страны представляют разноликую мозаику из немногочисленных народов. Численность некоторых достигает от ста до всего лишь нескольких десятков тысяч человек. Среди этих народов, только несколько могут похвалиться относительно большой численностью по сравнению с пуштунским населением Юга, их общее количество которых к началу XX века составляла 3,5 млн. человек (размер населения Афганистана на тот момент составлял около 6млн.).
На по численности в этих районах преобладают таджики, так же как и основатели Афганского государства, относящиеся к Иранской группе народов. Их количество во много раз превосходит численность остальных народов. Они населяют Северо-восток страны: Фаизабадскую долину (вилоет Бадахшан), Горный Бадахшан, частично территорию современной провинции Тохар, Панджшерскую и Горбандскую долины.
Они в большей степени принадлежат к оседлому населению, занимающемуся земледелием, нежели пуштунские племена. Разложение родоплеменного строя у этих племен во многом завершилось и хотя его пережитки все еще сильны и имеют огромное влияние на жизнь людей племенное деление наблюдается лишь у горцев, развитие которых было заторможено спецификой ведения хозяйства.
Окончательно территории, населенные таджиками были подчинены лишь к концу XIX века при эмире Абдуррахмане. Позднее время присоединения делали таджиков неустойчивой опорой кабульского трона. Являясь второй по величине нацией Афганистана таджики постоянно старались оспорить право пуштунов на управление страной. Дух соперничества между таджиками и пуштунами тлел постоянно.
Свою лепту в отношения этих двух народов внесла и религия. Хотя большинство из таджиков — сунниты, но в Бадахшане среди них существуют исмаилиты, составляющие основную исмаилитскую [150] общину Афганистана. Таджики-исмаилиты всегда вели свою политическую игру в Афганистане, разыгрывая, к примеру, иностранную карту. Они при необходимости помогали то России, то Англии. За что оба соперника не доверяли им. Такая позиция явно не удовлетворяла и Кабул.
Другой народ, который по численности если не превосходит, то и не уступает таджикам — хазарейцы. Хазара — еще один крупный этнос на территории Афганистана. Они населяют Центральные районы страны (Хазараджат, Нонграхар, Герат). В этногенезе этого народа участвовали монголы, тюрки и иранцы. Считается, что изначально это было племя монголов, переселенное в Бадриз в XIII веке эмиром Аргуном, монгольским наместником Хорасана для создания этнической опоры своей власти, как сообщает нам важный исторический источник «Бабур-нама». Последующие столетия скорректировали место их проживания, изменили их родной язык и выделили в отдельный народ. Хотя несомненно сохранили определенные монгольские черты.
К концу XIX – началу XX века хазарейцы представляли один из наиболее унижаемых народов Афганистана. Хоть их и причисляют по языку к иранской группе народов, но полиэтничность происхождения хазарейцев дают повод соседям относится к ним, как к полукровкам, не чувствуя близости, со всеми вытекающими последствиями.
Осложнение вносила и конфессиональная принадлежность хазарейцев. В массе своей они исповедуют шиитскую ветвь ислама. Вражда между последователями Алия и Омеядов, ставшая причиной первого раскола в Исламе практически через несколько десятилетий после появления его, как религии, носит самый жестокий характер и не прекращается по сей день. Вражда эта в спокойное время носит скрытый характер, не выливаясь в открытые столкновения, и догадаться зачастую о ней практически невозможно. Однако во времена смут и войн хазарейцам любят напомнить, что они иной веры.
Впечатление лоскутности на Севере усиливали народы, принадлежащие к тюркской группе. Она самая большая по количеству входящих в нее народов и занимает одни из наиболее экономически развитых регионов. Однако численность их мала. Самые крупные из них — узбеки и туркмены. Их покорение продолжалось на протяжении всего XIX века. По этой причине их отношение с Кабулом было весьма противоречивым.
[151]
Пестрый национальный состав в сочетании со спецификой местности и родоплеменной психологии создавали взрывоопасную ситуацию в данном регионе. Однако от бездны тотальной межнациональной войны пуштунскую державу отделял выработанный веками (еще до создания Афганистана) опыт симбиотического сосуществования. Естественным путем был выработана система в которой каждый народ играл свою роль и попытки изменить ее не приветствовались. В этом смысле деление по национальному принципу в чем-то заменило для Афганцев деление классовое. Именно благодаря умелому сочетанию использования силы, дипломатии и принципа симбиотического существования Абдуррахман-хану удалось на несколько десятилетий создать относительное спокойствие в Афганистане.
Показательно в этом смысле формирование афганской армии при эмире Абдуррахмане. Принцип крови и племенного деления был в ней основополагающим. Все высшие командные посты занимали представители правящего рода и племени. Как пишет европейский путешественник основу армии составляли кочевые племена в основном пуштунского происхождения. Они формировались из людей одного племени. Полки зачастую носили названия того пуштунского племени или местности где они были набраны: Кандагари (т. е. кандагарцы), Джидрани, Джаджи, Кухестани, Аудхел. Такое формирование подразделений афганской армии имело важный характер. Психология кочевых племен, их изначальная предрасположенность к войне и грабежу, прекрасная физическая подготовка в сочетании с доскональным знанием местности делала их прекрасными воинами.
Формирование подразделений по племенному принципу так же имел свой смысл. Окружение соотечественников поднимало боевой дух сражавшихся, укрепляло взаимовыручку и делало бегство практически невозможным (это ложилось тяжким позором на честь рода). Преобладание пуштунов делало армию подконтрольной Кабулу. Они могли сражаться как против внешнего противника, так и с противником внутренним: борьба с иноплеменниками во имя своего народа и державы (что практически было едино) являлось делом священным.
В борьбе с племенами афганская армия имело преимущество по сравнению с регулярной европейской армией. Здесь сходились равные противники. Они хорошо знали психологию друг друга, а значит [152] могли легко предсказать все сюрпризы со стороны противника и легко подчинить территорию.
Кроме того, племена, сражавшиеся против правительственных войск видели в них людей живущих по одним правилам и одной вере. Поражение не сулило больших перемен в их мироощущении. Разве не все ли равно кому подчиняться — местному царьку или эмиру? Притом противники жили по одной и той же психологии, на них распространялись одни и те же родоплеменные законы (кровной мести, например). Все это вело к ограничению кровопролития. Френк Мартин отмечал, что вооруженные междоусобные войны выглядят достаточно странно. Происходит одно или несколько генеральных сражений, в которых одна из сторон при первой возможности пускается в бегство.
Другое дело люди Запада, навязывающие свои порядки и давно забывшие родоплеменные законы. Они представляли угрозу всему тому миру в котором жил афганец. Бои с ними были жестоки, кровопролитны и отчаянны. В этой ситуации брали в руки оружие даже женщины, при этом им разрешалось держать лица открытыми.
Формирование афганской армии по национальному принципу решало вопрос занятости. Корпуса набирались из наиболее бедных представителей пуштунских племен, что снижало напряженность внутри них. Чтобы поставить под контроль неспокойное племя Аудхел эмир Абдуррахман-хан сформировал из его представителей военные подразделения. Менее активных он направил на охрану государственных складов и построек. Более же активных направил в Индию для грабежа. И те очень скоро принесли оружие.
Составляя основу армии пуштуны отказывались выполнять такие «низкие» работы, как, например, инженерные. Инженерные войска формировались при Абдуррахмане, как пишет очевидец, из хазарейцев. На их плечи падали работы, выполнение которых не добавляли чести и не позволяли проявить доблесть для пуштунских воинов. Хазарейцев отнимали от земли, чтобы те в этой же земле и копались.
Из представителей других народов формировались и котвали (полиция). Набирались они как правило из представителе племен той местноти, где они должны были служить.
[153]
С одной стороны, принималось во внимание то, что местные лучше знают порядки царящие на территории и могут поддерживая порядок не нарушая их.
С другой стороны, что наиболее важно, учитывалась и родоплеменная психология, так как Афганистан населен в основном народами находящимися на стадии родоплеменного разложения или по историческим меркам недавно преодолевшими ее. Людям было не очень приятно видеть иноплеменника наводящего порядок на их родной территории.
Власть пуштунов была и сильна, и эфемерна. Она кончалась за пределами пуштунских кочевий. Попытки назначить местное руководство из чуждого здесь племени приводили к волнениям и смертоубийствам. Как правило чужаки просто исчезали, в лучшем случае возвращаясь домой, в худшем уходя в никуда.
Управление государством строилось исходя из этих же соображений. Главные государственные посты занимали родственники правящего эмира или выходцы из его племени, хотя было возможно выдвижение и за счет своих способностей. Таких людей эмир ценил. Но в любом случае они должны были быть пуштунами. При этом при дворе учитывалась и их кочевая психология. Так наряду с гражданским титулом чиновникам присваивалось и военное звание. Они не были прикреплены к определенному подразделению и назывались «гражданскими» офицерами. Даже будучи чиновником, пуштуну надо было причислять себя к военной касте.
Власть пуштунов распространялась на территории их расселения и города Афганистана, но за их пределами Абдуррахман-хану приходилось опираться на местных лидеров. Такая ситуация давала вполне ощутимые предпосылки к сепаратистским настроениям среди непуштунских племен. Абдуррахман-хан в своей внутренней политике использовал опыт предыдущих афганских правителей. Так, чтобы обезопасить себя и своих слабовольных наследников от переворотов, он любыми способами избавлялся от племенных лидеров или чиновников проявлялвших хоть малую политическую активность.
Другим способом усмирить непокорные племена и народы была переселенческая политика, которой возможно Абдуррахман-хан научился во время своего пребывания в России. Афганские правители перемещали племена с территории их обитания вглубь державы. Тем [154] самым непокорные племена попадали в чуждую и незнакомую для них среду обитания, лишаясь своего превосходства в знании местности и поддержки дружественных племен. Создание пуштунских поселений и гарнизонов на территориях, населенных ненадежными народами, привело к появлению этнической базы кабульской власти на недавно завоеванных территориях.
Одним из самых ярких проявлений принципа симбиотического сосуществования было устройство экономической жизни Афганистана. Он представлял при Абдуррахмане единый экономический организм, в котором каждая часть его выполняла свою функцию. Из плодородных районов Севера, в основном с территорий афганского Таджикистана шли сельскохозяйственные продукты в менее плодородные районы юга. Узбеки выращивали каракулевых овец, самый ценный предмет экспорта Афганистана во все времена (уже в период перед введением советских войск на его территорию Афганистан занимал третье место в поставках каракуля на мировой рынок). Хазарейцы обеспечивали всю страну маслом и шерстью. Панджщер и территории севернее его, занимаемые таджиками, были богаты, по сведениям европейских путешественников, природными ископаемыми. Френк Мартин так же сообщает, что кроме армии под контролем у пуштунов находилась отчасти торговля. Так племенной союз Павинда активно вел торговлю на всем протяжении маршрутов своих кочевий. Тем самым он связывал районы Афганистана, обеспечивая товарообмен и способствуя естественной специализации районов. Внешнюю торговлю отчасти держал в своих руках индийский элемент афганского общества.
Языки Афганистана так же отражали специфическую структуру местного общества. Как указывает Мартин, при Абдуррахмане неофициально государственным языком считался пушту, но на нем говорили лишь южные территории и правящие слои населения. Языком же городских слоев являлся дари, общий для всех афганских племен, особенно северных и центральных районов. Иначе дари еще могут называть языком базарно-ремесленных слоев общества. Это говорит нам о том, что хоть пуштуны и составляли правящий слой, но были лишь составной частью социальной картины Афганистана, а не ее доминантой.
Городское население стратифицировалось по национальному признаку. Ремесленные слои населения формировались в основном за счет дариязычного населения, то есть носили смешанный характер. [155] Зачастую название профессии влекло за собой и ассоциацию с той или иной нацией, племенем, как например у европейца в XV–XVII вв. слово «ростовщик» ассоциировалось с еврейско-голландским торговым капиталом. Кстати, у афганцев роль ростовщиков и торговцев на крупных рынках играли индийцы. Большинство чернорабочих и рабочих на заводах составляли хазарейцы. Именно им отводилась эта «грязная», по мнению афганцев, работа. И плата назначалась соответственная отношению к ним, несмотря на всю сложность, не совершенность и не безопасность работы. Как вспоминал европейский путешественник, плата трудящимся назначалась при найме и не изменялась на протяжении всего времени его работы. Причем размеры ее варьировались от года к году.
Говоря о сегодняшнем положении его можно охарактеризовать в нескольких словах. Племенная ситуация в современном Афганистане мало изменилась. Конфликт носит этнический характер и разрешить его можно лишь с учетом этой специфики.
Во многом ситуация в Афганистане будет определяться англо-американскими бомбежками. Но на нее так же будут влиять политическое и экономическое состояние стран окружающих этот регион. Это Россия, Иран, Пакистан и азиатские республики бывшего СССР. Нестабильность режимов этих государств будет прямо или косвенно способствовать затягиванию конфликта. И наоборот, сильные государства — соседи будут заинтересованы в мире и в использовании афганских путей для торговли. Последнее может повлиять на отход американцев от широкомасштабных бомбежек и наземной операции, как форм антитеррористической борьбы.
Добавить комментарий