Взаимодействие элитарной и народной культуры в Китае на примере средневековых сект

[74]

Феномен сектантства в Китае тесно связан с терминологической оппозицией ортодоксальная — неортодоксальная доктрина. Под ортодоксальной доктриной понимается официально признанная точка зрения в вопросах догматики, культа и церковной организации. Неортодоксальными являются доктрины, противопоставляющие себя ортодоксальным. Иероглифически оппозиция ортодоксального и неортодоксального выглядит как чжэн и бу чжэн (правильно и не правильно) или же как дуань и бу дуань (правильный и не правильный), или как даои бу дао (путь, учение и не учение). Наиболее часто в официальной китайской литературе встречаются антонимы чжэн и се — официальный, правильный и еретический.

Оппозицию ортодоксальных и неортодоксальных учений можно также представить как оппозицию высокой и низкой культур (большой и малой традиций). Высокая культура — культура ученого сословия, культура даосских и буддийских монахов–книжников. Высокая культура часто была [75] недоступной для понимания простого народа. Так, по мнению В.В. Малявина, «буддизм и даосизм в средневековом Китае сохраняли все более углублявшуюся со временем обособленность от светской культуры, не говоря уже о наличии жизненного уклада мирян и монашеских общин. Монастырские религии имели свою мифологию, символику, реликвии, литературную традицию, подчас непонятные и даже неизвестные непосвященным. Ни буддисты, ни даосы не пытались обратить мир в свою веру, они просто служили по заказу мирян требуемые молебны, не посвящая заказчиков в секреты своего искусства заклинания духов». (3, с.28)

Подобное отчуждение от общения с духами и доктрин спасения рождало отклик в среде народа — расцвет народных верований и сектантских религиозных движений.

Основными источниками китайского сектантства являются буддизм и даосизм. Основатели сект, например, взяли на вооружение многие психофизические практики, присущие буддизму и даосизму, практики органично вплетаются в ткань учений и представляются их составной частью. Так, в работе Е.Б. Поршневой встречается следующая характеристика медитативных практик в сектантской деятельности: «Для медитации обычно усаживались в позу буддийских монахов да цзо. По достижени определенного уровня сосредоточения можно было переходить собственно к юньци — направлять и приводить в движение «жизненное дыхание» внутри тела. При успешности прохождения процесса медитации адепт впадал в состояние транса цзо гун. Часто достижение состояния транса в восприятии единоверцев означало, что душа человека поднялась на Небо засвидетельствовать почтение Ушэнлаому (Нерожденная Праматерь — основное сектантское божество)». (4, с.158) Здесь мы видим переплетение буддийских медитативных практик и даосских практик, связанных с движением ци (жизненной энергии) в организме адептов. Путешествие душ сектантов на Небо во время медитации и встреча с Лаому представляется аналогом даосских «путешествий» во время вхождения даосами в транс. Очевидно своеобразное «копирование» даосских и буддийских практик, вплоть до рекомендаций относительно «технологии» дыхательных упражнений, которые присутствуют как в буддийской сутре «Лунхуацзин» («Сутра Лотоса»), так и в сектантском каноне — «Баоцзюане о Пу-Мине».

Помимо «мирных» медитативных практик широкое распространение в кругах сектантов получили «военные искусства» — ушу. Здесь, по мнению Е.Б. Поршневой, мы имеем дело с такой терминологической парой (присущей и элитарной и народной культуре) как ли («обрядность») и у («военное начало») (4,с.160). Военные искусства, с одной стороны, — калька элитарной культуры, поскольку в подражание монастырским ритуалам, упражнения часто сопровождались «подношением ладана» и воинственными песнопениями. С другой стороны, навыки, приобретенные [76] сектантами, могли быть использованы в случаях вооруженного противостояния с властями. С тех пор как правительство осуществляет гонения на адептов сектантских вероучений, практики ушу являются непременным атрибутом китайских сект и тайных обществ, своеобразным элементом народной культуры.

Рассматривая секты как элемент малой традиции, нельзя не упомянуть о носителях информации о вероучениях сект, ведь именно письменная фиксация положений того или иного учения способствует его передаче из поколения в поколение. Едва ли какое-либо учение сможет существовать длительное время при отсутствии у него записанной доктрины. По способу подачи информации сектантские сочинения — баоцзюани — можно сравнить с буддийскими сутрами. Также, как и сутра, баоцзюань — сочинение крупной формы. «Ранние баоцзюани обычно состоят из нескольких книжек-цзюаней. Цзюани делятся на разделы или главы. Самая распространенная форма баоцзюань — на два цзюаня и двадцать четыре раздела» (6, с.24).

Что касается содержательной части, то сутры излагают учение Будды, а баоцзюани являются источником знаний о вероучении той или иной секты. Основная тематика сочинений баоцзюаней — это рассказы о жизни, делах и страданиях будд, бодхисаттв и бессмертных, о той цепи их перерождений, которая привела их к превращению в божества. Популярна также тема жизни бессмертных на земле (6, с.26).

Язык сутр не прост и может быть понятен только людям с сильным и развитым интеллектом, это каноны буддийской религиозно-философской традиции. Баоцзюани написаны на смешанном письменно-разговорном языке. Наличие в баоцзюанях даосских и буддийских терминов делает их понимание доступным лишь узкому кругу посвященных, лишь компетентным последователям учения. И буддийские сутры, и баоцзюани используются как священные тексты буддизма и сектантских вероучений. Несмотря на то, что авторами баоцзюаней были сделаны определенные шаги по популяризации религиозных идей, чтение и понимание баоцзюаней, как и буддийских сутр, остается прерогативой избранных, посвященных в тайны учения.

Рассматривая организационную структуру китайских сект, мы также можем увидеть взаимодействие большой и малой традиций. С одной стороны, сектанты могут отрицать такие институты как власть, собственность, семья, с другой стороны, они перенимают те формы социальной организации и ценности, которые лежат в основе отвергаемого ими общества. Отношения членов секты и лидеров напоминают отношения отец-сын, учитель-ученик; а структура сект копирует структуру китайской семьи.

Отношения властей и религиозных сект в Китае строились на основе оппозиции: ортодоксальное — неортодоксальное. Ортодоксальная традиция общества и мысли была необходимым проявлением космического порядка. [77] Еретические идеи и движения были ничем иным как угрозой для стабильности всей системы. Терминологически оппозицию власть — секты можно представить как чжэн (порядок) и луань (хаос). Следует отметить, что, несмотря на то, что в сектантской литературе не содержалось призывов к восстанию, потенциально сектанстская доктрина содержала в себе протестную ноту. В истории Китая известно немало примеров тому, как клич «Майтрейя возродился!» служил лозунгом возглавляемых сектантскими лидерами восстаний. В качестве примера можно привести восстание 1796-1804 гг, связанное с вероучением «Байляньцзяо». Восстание охватило в разной степени пять провинций. Это было самое крупное по масштабам восстание за всю историю династии Цин до восстания тайпинов. Хотя, в конечном счете, восстание потерпело поражение, оно нанесло серьезный урон цинскому государству. Опасения властей, таким образом, не являются беспочвенными, и сектанты могут выступать «организаторами» беспорядка.

Однако властями в отношениях с сектантами двигало не только стремление предотвратить смуту, сколько стремление сохранить за собой роль наставника народных масс. Конфуцианские принципы определяли жизнь китайцев в средние века, в кругах сект эти принципы нарушались, изменялись и преломлялись. Например, принцип преданности государю (чжун) сектанты заменяли принципом преданности лидеру движения, то же касается и принципа сяо (сыновняя почтительность). «Описывая популярность сектантских религий в столичной провинции Чжили, цинский чиновник Янь Юань писал, что нет ни одного жилища, где не поклонялись бы какому-нибудь сектантскому божеству, не признавая при этом отца. Преданность государю сектанты заменяют преданностью лидеру секты, а кровно-родственные узы — сектантской сплоченностью. Свидетельством забвения кровно-родственных уз служат «сообщения в источниках об отказе приверженцев сект исполнять ритуалы в честь умерших предков» (4, с.14).

Из вышесказанного очевидно, что, с точки зрения властей, существует проблема в лице религиозных (сектантских) лидеров, которые нарушают принятые в обществе нормы; проповедуют ересь, обманывая тем самым людей; вносят смуту и беспорядок в общество.

Борьба с ересью велась по различным направлениям: издавались законы, запрещающие ересь, осуществлялись аресты сектантов, запрещалась и уничтожалась сектантская литература — баоцзюани. Здесь мы имеем дело с противостоянием большой и малой традиций, в этой битве нет побежденных и победителей. Аресты лидеров и репрессии против рядовых членов не смогли уничтожить сектантскую традицию. Всплески сектантской активности наблюдаются в переходные периоды развития китайского общества и по настоящее время.

Таким образом, сектантство как часть малой традиции получило широкое распространение в Китае. Оно вобрало в себя многие элементы [78] элитарной культуры, среди которых можно выделить буддийские и даосские заимствования. В организационной сфере секты в большей степени подражают конфуцианству, они активно используют конфуцианские принципы для регламентации своей деятельности, то есть народная культура заимствует элементы элитарной культуры, адаптирует их к своим нуждам и потребностям. Власти опасаются сектантов, считают сектантское вероучение и деятельность сектантов источником беспорядка и нестабильности в обществе. Исходя из этого опасения за утрату своего положения в обществе, осуществляются преследования лидеров сект и последователей сектантских движений, подобное взаимодействие можно характеризовать как противостояние элитарной и народной культур.

Литература


  1. Ермаков М.Е. Магия Китая. Введение в традиционные науки и практики. СПб.: «Азбука классика», «Петербургское Востоковедение», 2003. 208с.
  2. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: «Издательство Астрель», 2000. 632с
  3. Малявин В.В. Китай в XV-XVII веках. Традиция и культура, М.: «Искусство», 1995. 289с.
  4. Поршнева Е.Б. Религиозные движения позднесредневекового Китая: Проблемы идеологии. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. 220с.
  5. Религии Китая. Хрестоматия / Торчинов Е.А. СПб.: «Евразия», 2001. 512с.
  6. Стулова Э.С. Баоцзюань о Пу-Мине. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1979. 640с.
  7. Торчинов Е.А. Даосские практики. СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2001. 320с.
  8. Торчинов Е.А. Философия буддизма Махаяны. СПб.: «Петербургское Востоковедение», 2002. 320с.
  9. J.J.M. De Groot Sectarianism and religious persecution in China. Vol.1 Amsterdam Johannes Muller, 1903. 595p.
  10. Daniel L. Overmyer Folk Buddhist Religion. Dissenting Sects in Late Traditional China. Harvard University Press: Cambridge, Mass. and London, England, 1976. 295p.

Похожие тексты: 

Добавить комментарий