Человек в мире, или мир в человеке

Не вызывает сомнения тот факт, что человек рождается в мире, полном для него тайн и загадок. С архаичных пор человек осознает то, что мир как реальность существует и в нем, и помимо него. Но не сразу человек осознал то важное обстоятельство, что мир, который существует в нем, может быть таковым не только как реальность, но и как иллюзия, образ, модель или даже пародия. В ходе своего эволюционно-исторического филогенеза человек обрел настолько уникальные возможности и способности отражения мира, что навсегда утратил изначальность своего существования в мире как в чистой реальности, помимо которой он существовать и не мог. С этой утратой связано зарождение той самой великой тайны мира, которая навсегда останется для человека вечно непостижимой.

С появлением религии, науки, искусства, техники перед человеком открылась почти ничем не ограниченная возможность объективировать свои образы и иллюзии. Современный человек как бы «обожествился» тем, что начал строить особый виртуальный мир, способный оживлять любые желания, иллюзии, замыслы и намерения. Эти иллюзии могут становиться настолько значимыми, что способны вытеснять даже и самого человека из той реальности, за пределами которой мир никогда прежде не существовал.

В итоге между миром и реальностью человек прочертил такую черту, которая сразу же стала и внутренним разломом для всего человеческого бытия. Теперь для человека мир — это не только реальность, а реальность — это не только мир. Иначе говоря, реальность приобрела такое «Нечто», которое превратило ее в «Ничто». Оказавшись в таком положении, как говорит Ж. Бодрийар в статье «Совершенное преступление», — «под угрозой страха мы должны расшифровать мир, и этим уничтожить материальную иллюзию». Мы должны расшифровать мир в таком ключе, который необходим для нашего нового, «разломного» существования. Это значит, что мы вынуждены очеловечить мир до того, пока мир не расчеловечил нас.

Очеловечивание мира сопровождается расчеловечиванием человека. В этом фундаментальном противоречии человека с миром скрыт один из существенных механизмов истории. Что происходит в этом механизме — раскачка маятника или уравновешивание «весовых категорий» между человеком и миром? В какую эпоху, куда и как может раскачиваться этот маятник истории, или же он зависнет между уравновешенными чашами весов, соизмеряющих человечность мира со всемирность человека? Пока на эти основные вопросы мы не получим вразумительных ответов, не может быть и речи о предрекаемом Фукуямой конце всемирной истории.

Соотношение человека с миром раскрывается в ходе анализа таких признаков как многомерность и совершенство. Проблема многомерности человека и мира тесно связана с проблемой их гармонии и совершенства. Ясно, что одномерность формы бытия не предъявляет особых претензий к движению в направлении совершенства, как это обстоит в отношении к многомерности. Несовершенство элементов своего многомерного существования человек преодолевает благодаря использованию более совершенных частей и элементов открытого перед ним мира. Так, функционально-физиологическое несовершенство своего кожного покрова человек устраняет тем, что может использовать одежду, а эстетическое несовершенство фигуры своего тела человек скрывает за стильной и модной одеждой. Этическое несовершенство отдельных человеческих нравов корректируется социальной умиротворенностью и формально-обезличенной юриспруденцией.

Но, за все это человеку приходится расплачиваться такими последствиями, о которых он сначала не имеет ни малейших представлений. Оказывается, что формально-обезличенная юриспруденция не только корректирует некоторые изъяны нравственности, но вместе с тем и вовсе нивелирует всю систему моральных устоев человека, подминает их под себя, — под государственно-правовую регламентацию.

Многомерность не только открывает перед человеком весь мир и скрытые в мире возможности, но и самого человека делает открытым для всего мира. Многомерность мира своеобразно отражается и в многомерности человека, — в разных его способностях, состояниях и свойствах. Соизмеряя свою многомерность с многомерностью мира, человек может попадать в такие ловушки, которые парадоксальным образом формируют одномерного человека.

Так, вера и надежда всегда актуализирует в человеке ожидание более совершенного будущего существования, но вместе с тем она примиряет человека с такой соразмерностью наличного бытия, которую он обнаруживает и признает в качестве данного ему условия жизни («верую, ибо абсурдно»). Это временное примирение человека с данным ему миром может стать и постоянным. Тогда оно чревато формированием линейной одномерности самого человека, доводящей его до фанатизма.

Разум и воля могут не только признавать, но и отвергать данную нам соразмерность существования в мире, реструктурировать ее под сущность и многомерность самого человека («мыслю, следовательно, существую»). Благодаря отражению разных тенденций своей соразмерности с миром, человек постигает такую тенденцию, сферу или область соразмерности, которая совместима с ожиданиями человека. Но в каждом случае мера такой совместимости и соразмерности может оказаться исторически относительной, своеобразной и феноменальной.

Многомерность человека можно в сопоставительном виде представить и выразить через три способа бытия, отличающиеся друг от друга по качеству и степени совместимости и соразмерности человека с миром. Речь идет о человеческом, нечеловеческом и античеловеческом способах бытия, которые настолько едины и переливаются друг в друга, что между ними можно проводить только теоретические разграничения.

Во-первых, — это человеческий способ бытия, сполна соответствующий природе («первосущности») самого человека. В первозданном человеческом способе бытия разные формы реальности (физическая, биологическая, социальная, духовная реальность) пребывают в своем естественном сочетающемся состоянии. Механизмы социальной адаптации функционируют здесь в таком направлении, чтобы содержание и различные формы реального человеческого бытия через влияние друг на друга всегда стремились к своему естественному соответствию родовой сущности человека. Результатом социальной адаптации здесь становятся такие качества как сплоченность, сострадание, солидарность, сотрудничество, справедливость и др., в которых проявляется суть человечности.

Во-вторых, — это нечеловеческий способ бытия, в котором человек открывается перед сущностью мира, перед сущностью иной природы и всего, существующего помимо человека. С этой сущностью мира человек по необходимости считается в той мере, в которой она определяет границы человеческого бытия. Нечеловеческий способ бытия человека всегда выражает различные попытки искусственного очеловечивания вне-человеческого мира. В соответствии с таким обстоятельством механизмы социальной адаптации здесь функционируют в обратном направлении — в направлении «отчуждения», отступления от актуализирующихся интенций человеческой сущности, выходящих за пределы своего естества и явно противоречащих сущности самой природы вообще. На деле это выражается в том, что в самих вещах мы всегда можем увидеть отпечаток или проблеск человека, и это было бы вполне человечным. Но в человеке нельзя видеть вещь, ибо такое видение бесчеловечно. Какими бы ни были интенции самого человека, но в человеческой сущности всегда с необходимостью учитываются конкретные пределы существования самого мира и человеческого бытия в мире.

В-третьих, — это античеловеческий способ бытия, который человек вынужден творить внутри своего человеческого бытия. Античеловеческое бытие — это, как бы, грех человека перед своей сущностью, — это его вынужденная расплата за то, что он уже очеловечил какой то фрагмент своего нечеловеческого бытия и, тем самым, создал в своем существовании проблему самоотчуждения.

Здесь скрыта одна из глубоких тайн человечности, под покровом которой происходит расчеловечивание, развенчивание, обесценивание одних форм жизни во имя очеловечивания и возвеличивания других форм жизни. Механизмы социальной адаптации в таких условиях предназначены для защитного «обволакивания» античеловеческого бытия, т.е. для того, чтобы сделать последнее подконтрольным в отношении к тенденциям дальнейшего развития человеческого бытия. Вот почему бесчеловечное превращение человека-пролетария в «самоотчуждающуюся вещь», в средство рабского, изнурительного труда получает свое историческое оправдание в дальнейшем развитии самой человечности.

С этой точки зрения, любая новая социономическая техника и технология, которую создает современное цивилизованное общество, должна проходить функциональную экспертизу на свое соответствие, по крайней мере, государственно-правовым и гражданским нормативам человечности. В такой экспертизе должна учитываться мера и степень защищенности человека от возможных пагубных последствий практической реализации новых социономических технологий.

Человеческое бытие включает в себя не только самого человека, его деятельность, но и результаты, плоды этой деятельности, и вместе с ними всю очеловеченную природу, весь очеловеченный мир. Однако, через результаты своей практической деятельности человек нарушает, во-первых, естественную сущность окружающего мира, а, во-вторых, искажает первозданное содержание своего человеческого бытия. Техника, например, всегда сочетает в себе одновременно реализацию человеческого начала (очеловеченный мир) и античеловеческое бытие, т.е. чуждое исконному человеческому бытию, но соответствующее самореализации человеческой сущности. В этом смысле атомная бомба как античеловеческое средство технически ничем не отличается от ножа в руках преступника.

К нечеловеческому бытию относится бытие всего того мира, в котором пока нет места для человека. Но человек своей практической деятельностью может со временем «это» место очеловечить. Поэтому нечеловеческое бытие является тождественным человеческому небытию до тех пор, пока практическое отношение человека к миру не вышло за пределы достигнутого уровня творческой, созидательной деятельности.

По своей природе любая форма жизни, в том числе и духовная жизнь человека, в той или иной мере предполагает адаптацию к существующим условиям. Адаптация человека предполагает не только био-физиологический процесс, но главным образом, — социальный процесс, который привносит в природные аспекты человеческой жизни особую внутреннюю неустойчивость, незавершенность, неуравновешенность, трансцикличность и другие особенности, в которых учитываются наряду с телесной организацией и духовные формы, активно задействованные в процессах социального приспособления.

Схематически социальную адаптацию можно обозначить через три ключевых звена — это воля, проблема, опыт. В этом треугольнике можно увидеть и элементарные акты приспособления, и сложные, системные, многофункциональные процедуры. Первое звено в адаптационном процессе — это воля, представленная здесь в широком смысле. Она включает в себя совокупность желаний, потребностей, целей, стремлений и действий, которые направляют и организуют свободную самореализацию человека в социальной среде. По своему содержанию воля не всегда и не во всем является разумной и в этом смысле она может быть своеобразным внутренним источником витальных желаний или проводником их из одной социальной структуры в другую. Второе звено — проблемная ситуация, которая всегда существует в человеческой жизни, сменяя одна другую. Как отмечает Э. Фромм, «человек — единственное животное, для которого собственное существование является проблемой, требующей обязательного разрешения и которой невозможно избежать» 1. Проблемы жизни четко осознаются тогда, когда окружающие условия и складывающиеся социальные обстоятельства в чем-то начинают ограничивать самореализацию человека, препятствовать или противодействовать ей.

Обычно проблемные ситуации человек стремится разрешать своевременно, не затягивая их и не доводя до кризиса. Кризис в отношении к воле имеет вторичный характер и в этом смысле он служит внешним источником, питающим корни идиотизма в жизни человека. Но в случае опережающего отражения воля может детерминироваться адекватно возникающей кризисной ситуацией, которая по ряду причин пока непреодолима для человека. В таком случае содержание кризисной ситуации проецирует на человека свой негативный потенциал, который переживается в виде состояния идиотизма.

Третье звено — это социальный опыт, который логически необходим для синтеза первого (тезиса) и второго (антитезиса). С одной стороны социальный опыт функционирует как овеществленная, институциализированная воля, а с другой стороны он проявляется в качестве готового механизма по разрешению возникающих проблем жизни. Если между «тезисом» и «антитезисом» возникает прямой антагонизм, то косвенными способами для текущей самореализации человека становятся такие проявления опыта как осознаваемые социальные нормы, образцы, обычаи, традиции, при помощи которых достигается определенный компромисс между социальной волей и социальным кризисом.

Таким образом, открывая различные способы освоения мира, постигая свою всемирность, человек ставит себя перед колоссальной угрозой утраты своего человеческого облика, своей человечности. Эта угроза с каждым новым открытием мира возрастает и требует, чтобы ее принимали такой, какая она есть.