Индийский эзотеризм

[155]

Начиная с конца XIX в. европейский оккультизм, прежде всего — усилиями теософов, активно внедрял в сознание жителей Запада различные понятия индийской духовной культуры. Эти понятия, изъятые из своей привычной среды, в связи со спецификой канала такой трансляции и адаптации стали восприниматься почти исключительно в мистическо-оккультном контексте. С тех пор они вошли в широкий обиход, и западная (а также российская) публика научилась хорошо «разбираться» в том, что такое карма и йога, сансара и чакры, хотя, по большому счету, ей приходится довольствоваться довольно туманными представлениями о них. Эти популярные понятия стали на Западе эзотерическими категориями, и они тесно переплелись с категориями, взятыми оккультистами из других культур. Впрочем, в нашу задачу входит не столько описание этих конструктов, бытующих по сей день в западном обществе, сколько попытка рассмотрения той почвы, на которой они когда-то развивались изначально.

Следует сразу признать, что «индийский эзотеризм» есть идеальный объект, сконструированный нами в эвристических целях по аналогии с западным эзотеризмом, но на материале индийских религиозно-философских систем. Эзотеризм никогда не выделялся индийцами как самостоятельный объект рефлексии 1, он никогда не существовал в качестве отдельной, автономной традиции; элементы же, его составляющие, разбросаны по [156] различным индийским школам, культам и направлениям. Другими словами, индийский эзотеризм встроен в конфессиональные рамки, и вне их его попросту нет, что отличает его от западного аналога, который, начиная с появления герметизма, фактически образует отдельную традицию в рамках духовной культуры Запада.

Как хорошо известно, само слово «эзотеризм» — западное по своему происхождению, и его этимология связана с греческой приставкой «эсо» («внутри»). Базовой задачей эзотеризма является выделение и сакрализация особого духовного пространства. Эзотеризм старается отграничивать себя от экзотеризма, поскольку посюсторонние мотивы последнего не вписывается в рамки возвышенных целей, поставленных перед своими приверженцами наставниками, тяготеющими к эзотерическим построениям. Экзотеризм в этом смысле воспринимается эзотериками скорее как стартовая площадка для последующего развития духа, достойная только того, чтобы дать адепту возможность поскорее покинуть ее и отправиться в трудное и опасное эзотерическое путешествие.

Эзотеризм — комплексное образование, включающее множество компонентов, располагающихся сразу в нескольких «измерениях». Эти «измерения» можно разделить на три: учение, практика и общество. Для всех этих «измерений» характерны ореол таинственности, закрытость от непосвященных, последовательные ступени приближения к истинной реальности, совпадающие с сериями инициаций, а также особый символизм, как вербальный, так и визуальный.

Эзотеризм в странах Запада непрерывно эволюционирует как минимум две тысячи лет, начиная с эпохи позднего эллинизма. Примерно представляя себе, что такое западный эзотеризм 2 и приняв в качестве аксиомы положение о том, что эзотерические [157] элементы можно обнаружить и в других культурах, постараемся определить специфику эзотеризма индийского.

Один из явных признаков эзотеризма в целом — феномен инициации в сокровенное знание. Индия прекрасно знакома с этим феноменом. Так, с точки зрения приобщения к сокровенному (ведическому) знанию, три традиционных варны индийского общества из четырех (брахманы, кшатрии и вайшьи) формально попадают в эзотерический разряд, поскольку их представители еще в детском возрасте проходят обряд посвящения (упанаяна). «Рождаясь» во «второй раз» (двиджа), они приобретают резкое отличие от шудр с их однократным (экаджа) рождением. Тем не менее этот «эзотеризм» дваждырожденных выглядит односторонним и несвободным, прежде всего потому, что «посвящение в веду» происходит не в совершеннолетнем возрасте и не по внутреннему волеизъявлению посвящаемого, а в результате внешнего воздействия на него со стороны семейных, родовых и варновых предписаний. Тем самым у посвящаемого отсутствует возможность выбора. Конечно, известны ситуации, при которых посвящение по каким-то причинам не происходит, однако это, скорее, исключение из правил, и такой человек (безусловно, не по своей воле) выбывает из круга полноправных членов общества 3.

Следовательно, необходимо искать феномен эзотерической инициации у взрослых индивидов. В частности, мы находим его в упанишадах, которые признают недостаточность «внешних» знаний в деле постижения высшего Атмана. Так, в «Чхандогья-упанишаде» (гл. VII) говорится о Нараде, постигшем весь спектр ведической учености, но при этом бессильном проникнуть [158] в познание Атмана: «Почтенный, я знаю во всем этом лишь слова и не знаю Атмана» 4. «Почтенным» здесь является мудрец Санаткумара, знающий Атмана (атмавит). Хотя оба они имеют отношение к ведической премудрости, между ними существует явное духовное неравенство. Нарада, несмотря на свое ведическое образование, а, может быть, именно из-за него, выглядит профаном-экзотериком, которому требуется дополнительное посвящение и следующий за ним искус ученичества, чтобы овладеть тайной Атмана. При этом учение упанишад, будучи эзотерическим по своему характеру, представляет собой тайну не потому, что оно закрыто и запретно, но потому, что оно слишком глубоко, сокровенно, его нельзя понять без соответствующей подготовки сознания 5. С другой же стороны, этой практической подготовке предшествует «экзотерический» период овладения ведическими дисциплинами, что делает этот период важным звеном в общем процессе познания реальности.

В дальнейшем критика «многознайства» в произведениях, которые можно в той или иной степени отнести к разряду эзотерических, отходит на второй план по сравнению с критикой ритуалистики и внешних приемов почитания. Это особенно заметно в работах, связанных с практиками йоги. Так, тамильские сиддхи-шиваиты отвергают храмовое богослужение и идолопоклонство, перенося акцент на внутреннее почитание; сиддха-йогин Шиваваккияр задается риторическим вопросом: должны ли боги становиться камнями? И отвечает сам же: [159] ум, сердце — вот храм Бога, который входит туда так, как входит масло в скорлупу кокосового ореха 6. Кроме того, сиддхи отрицают и популярную практику бхакти, выше ее ставя тайное знание (джняна).

Движение сиддхов — это часть широко распространенного в Индии начиная со второй половины I тыс. н. э. тантрического комплекса. Именно в тантризме, как в буддийском, так и в индуистском, эзотерическая проблематика достигает предельной заостренности. Разумеется, мы далеки от того, чтобы ставить знак равенства между тантризмом и эзотеризмом, хотя бы потому, что в тантризме содержится довольно много элементов, не вписывающихся в контекст эзотерического. Однако уже сами тантрические произведения — тантры — интерпретируют себя как тайные (гухья) тексты, которые провозглашают истины, совпадающие с реалиями нынешней эпохи кали-юги.

Тантрический эзотеризм весьма многолик и проявляется во всех упомянутых выше «измерениях» эзотерического. Так, традиционная тантрическая община представляет собой иерархическую структуру, члены которой стоят на разных уровнях психического и духовного развития; доступ же на эти уровни обеспечивается посредством особых посвящений. Во главе иерархии находится наделенный высочайшим авторитетом наставник-ачарья, обладающий знаниями, контролирующий циркуляцию этих знаний и их практическое применение. Именно наставник, которого ученикам предписано воспринимать как воплощенное божество, является основным источником легитимности эзотерического знания.

Практики тантристов столь же эзотеричны, как и их социальная структура. Многие тантрические ритуалы носят закрытый характер, причем даже для тех практикующих тантристов, которые находятся на уровне неофитов (пашу). К наиболее сложным и в некоторых случаях даже опасным обрядам (майтхуна, шава-садхана, комплекс шаткарма) допускаются только [160] наиболее опытные адепты, уже успевшие укрепиться в более простых практиках «дуалистического» типа.

Характернейший образчик тантрического эзотеризма — система сакральных словесных формул, или мантр. Безусловно, индийская культура была знакома с мантрами задолго до появления тантризма: уже в эпоху «Ригведы», когда мантры начинают входить в оборот, они воспринимаются в эзотерическом ключе. Тем не менее, именно в тантризме значение мантр неимоверно возрастает: не случайно тантризм часто называют мантраяной, т. е. «колесницей мантры». Собственно, рост значение мантры совпадает с ее эзотеризацией. Помимо «внешних» мантр, известных всем (наподобие шиваитской мантры ом намах шивая), появляются и тайные личные мантры, которые адепты, получившие их от своих наставников, хранят в секрете. Эзотерической становится сама рецитация мантры, поскольку уже от правильно выбранной интонации (не говоря уже о необходимости соблюдать лексико-синтаксические правила) зависит успех или неуспех данной ритуальной процедуры. Слоги мантры наделяются особой символикой, соотносятся с различными элементами из разных семантических рядов — психологического, мифологического, онтологического, ритуалистического и др. Наконец, мантра превращается в некое воплощение тонких сил того божества, к которому она обращена.

Нельзя не затронуть в данной связи и проблему тантрического языка, или сандхьябхаши («нацеленный язык»), который в полной мере понимают только посвященные. Это особый символический язык, в котором смешиваются несколько планов значения. Используется намеренно загадочный стиль: «Когда из двух сосцов выдаивается молоко, оно не может быть сохранено в горшке; крокодил пожирает плоды тамаринда. Фасад находится перед домом… Серьги украдены посреди ночи. Свекор ложится спать, невестка просыпается — вор стащил серьги, где их теперь искать? Даже днем визжит невестка, страшась вороны — а вдруг прилетит она ночью» 7? Этот абсурдный [161] на первый взгляд пассаж из творчества буддийского мистика Куккурипады символически отражает отдельные элементы тантрической практики. «Два» — это два энергетических канала, ида и пингала; «молоко» и «плоды» — мужское семя в форме бодхичитты, «горшок» — манипура-чакра, «крокодил» — это йогин, задерживающий дыхание, «дом» — это место блаженства, «серьги» — аспект омраченности, «вор» — состояние сахаджи, «свекор» — дыхание, «день» — бодрствование, «ночь» — состояние покоя.

В данной статье нет возможности во всех подробностях осветить поистине необъятную тему индийского эзотеризма. В целом же можно сказать, что в индийских религиозно-философских системах эзотеризм занимает немаловажное место, отражая, прежде всего, практические их стороны. Само развитие эзотеризма в Индии было обусловлено сильным магическим уклоном древней ведической религии 8 в сочетании с поиском путей повышения эффективности жертвенных практик. Ведический эзотеризм, воплощенный в магии «Атхарваведы» и упанишадах, соединился с местными мистико-магическими практиками, результатом чего стало появление различных форм эзотеризма более развитого типа, в свою очередь, выраженных наилучшим образом в рамках тантрических школ.