Смерть — фундаментальная характеристика живого организма и родовой стихии жизни в целом, без которой она не может быть осмыслена. Косная материя не живёт, но и не умирает. Она всегда мертва. Между тем существование живого организма — это постоянное преодоление смерти: живой организм питается, чтобы [110] не умереть; дышит, движется, чтобы не наступила смерть и т.д. Живому существу свойственно предвосхищение смерти до того, как она наступила, что позволяет ему какое-то время избегать её. Предвосхищение смерти представляет собой реакцию организма на угрозу смерти, разложения.
Угроза смерти может существовать в частности как боязнь и как страх. Кьеркегор определял в качестве боязни реакцию на конкретные предметы, явления, процессы, таящие в себе в том числе и угрозу смерти. Боязни одинаково подвержены и люди, и животные. Страх, напротив, является страхом самой смерти, даже если она воплощена в том или ином конкретном образе. Из всех живых существ только человек знает о собственной смертности, и страх смерти свидетельствует ему об этом.
Философская антропология характеризует человека в значении существа, не имеющего определённого места в природе. Поэтому для него в принципе угрозу способно представлять всё окружающее. Страх смерти оказался следствием такой тотальной угрозы. Или, наоборот, страх смерти лишил человека определённого места в природе, создав ощущение тотальной угрозы.
Боязнь стимулирует инстинкты и прежде всего инстинкт самосохранения. Страх парализует, ослабляет инстинкты, и человек — существо с ослабленными инстинктами.
Сильные инстинкты животного жёстко привязывают его к строго определённой природной среде. В них родовая стихия жизни целиком выражена вовне и каждый раз своеобразно в соответствии с особенностями той или иной среды. Ослабление инстинктов означает разрыв непосредственных связей с конкретной средой, но тем самым жизнь как родовое начало не исчезает, а концентрируется, соотносится с собой. Человек становится её воплощением, в чём и заключается предпосылка преодоления страха.
Соотношение жизни с собой в человеке возможно в трёх взаимосвязанных формах: в качестве эмоционального переживания, волевого акта и самосознания. Становление этих трёх форм сознательной психической жизни позволяет говорить о возникновении человека. Соответственно имеет смысл различать три способа преодоления страха, каждый из которых имеет право на существование и связан с остальными: эмоциональный, волевой и разумный.
Переживание — элементарная ячейка психической жизни, и любой психический процесс так или иначе выражается в переживании. [111] Тем не менее, в переживании по преимуществу мы видим эмоциональную жизнь — жизнь чувства. Сильный инстинкт животного неотделим от действия, с которым он однозначно соединён. В ослабленном инстинкте человека побуждение отделяется от действия. Оно способно длиться. И длительность делает его собственно человеческим переживанием. Богатство и глубина эмоционального мира человека связаны именно с этой длительностью переживания. В ней жизнь в человеке соотносится с собой.
Сильные инстинкты животного приводят к тому, что окружающее более или менее лишено для него самостоятельного значения. Оно — не более чем проекция соответствующих инстинктов. Ослабление инстинктов придаёт переживанию предметность. Предмет выступает в своей самостоятельности, и всякое переживание направлено на предмет. Предметность переживания делает его осознанным. Предмет переживания при всей своей самостоятельности вне переживания не существует. Условия его возникновения, безусловно (несомненно), коренятся в реальностях самого различного рода. Но сама по себе реальность недифференцирована, непредметна.
Длительность переживания — всегда длительность переживания предмета. Она, однако, не может возрастать до бесконечности. В противном случае человек был бы однозначно привязан к какому-то одному предмету. Но единственный предмет — уже не предмет, а выражение того или иного состояния человека. В качестве предмета он существует только наряду с другими предметами. Вместе с тем быстрота смены предметов переживания не может быть чрезмерной. Иначе отсутствует глубина переживания.
Страх смерти, когда всё окружающее представляет угрозу, — ещё не смерть. Это — жизнь, но жизнь, исполненная страдания. Такая жизнь хуже смерти, и страх смерти блекнет перед ней, изживается. Смерть, её возможность принимается. Из страдания рождается бесстрашие, и человек смотрит на окружающее новым, бесстрашным взглядом. Тогда оказывается, что у «страха глаза велики».Далеко не всё страшно, не всё представляет опасность из того, что прежде казалось таковым. Более того, можно найти удовольствие, если не в самой смерти, то в своём положении смертного. Предметы, доставляющие удовольствие, вызывают положительные эмоции; остальные — эмоции отрицательные.
[112]
Таково эмоциональное преодоление страха. Оно имеет место там, где угроза смерти неконкретна и не проявляется немедленно, когда человеку угрожает всё и ничто определённо. В эмоциональном переживании жизнь, соотносящаяся с собой в человеке, включает в себя предмет переживания в качестве самостоятельного и оказывается переживанием этого предмета.
Тем не менее бывают ситуации, в которых угроза смерти исходит от вполне конкретного объекта и требует немедленных действий. В таких случаях длительность переживания может оказать дурную услугу. Возникнув, оно должно быть подавлено, человек должен овладеть собой. Так выражается наличие воли у человека. От волевого человека обычно ожидают самообладания в критическом положении, умения быстро отреагировать на него, пусть часто и за счёт отсутствия соответствующей глубины переживания. Переживание страха смерти как переживание здесь необходимо. Ослабляя инстинкты, оно выделяет предмет, представляющий опасность. Но в следующее мгновение оно подавляется. В противном случае может наступить настоящая смерть. Бесстрашие оказывается условием выживания.
Быстрота действия свойственна и инстинкту, но тогда она распространяется на сравнительно узкий круг ограниченных ситуаций, связанных со средой обитания животного. Ослабление инстинкта позволяет распространить быстроту реагирования на практически неограниченный круг ситуаций. В эмоциональном переживании акцент делается на его длительности при учёте её пределов. В волевом акте происходит уклон в сторону быстроты. Время не растягивается, а сжимается. Но и эта быстрота имеет пределы. Слишком высокая её степень делает действие автоматичным, а в автоматизме воля угасает.
Могут возразить, что волевой акт не всегда выражается в действии. Часто он необходим как раз для того, чтобы от действия удержаться. И не всегда он связан со сжатием времени. Там, где он раскрывается в воздержании от действия, само его действие становится длительным. Всё это, действительно, так. Однако, следует иметь в виду, что под действием волевого акта мы понимаем в первую очередь его действие на эмоциональное переживание, которое может перейти во внешнее действие, а может и удержать от него. Наконец, что касается сжатия времени, то его следует отнести [113] ко времени эмоционального переживания. Его сжатие может потребовать длительного времени.
Короче говоря, возникнув в определённой ситуации, требующей быстроты действия, волевой акт способен отрываться от неё.
Эмоциональное переживание направлено на самостоятельный предмет, и положительная эмоция связана с переживанием самостоятельности предмета, в котором человек обретает себя. Волевой акт также ориентирован на предмет, но его предметом является предмет несамостоятельный и прежде всего само эмоциональное переживание. В волевом акте оно не исчезает. Правда, в нём положительную эмоцию вызывает преодоление самостоятельности предмета. Ориентированная на несамостоятельный предмет, воля так или иначе оказывается волей к власти.
Преодолеваясь в эмоциональном переживании и волевом акте, страх тем не менее сохраняется, ибо остаётся одиночество человека, лишённого места в природе, а следовательно, и в связанной с природой жизни. Сохранившийся страх принимает форму осторожности, осмотрительности.
Чувство осторожности — эмоциональный эквивалент самосознания и вырастающего из него разума, мышления.
Бытовой тип «разумного», «рассудительного человека» — это человек осторожный, осмотрительный. Поскольку осторожность отрывается от бытовой стороны жизни и приобретает самостоятельное значение, распространяясь на все проявления жизни, она принимает вид критицизма, критического отношения к жизни, свойственного мыслящему человеку, даже если в бытовом плане он не отличается осторожностью.
В эмоциональном переживании и в волевом акте предмет существует сам по себе в одном случае в роли самостоятельного, в другом случае в роли несамостоятельного. В самосознании такое существование в корне подрывается. Предмет получает признание не сам по себе, а лишь когда его существование сопровождается самоотчётом, то есть если он вырван из естественной связи событий и поставлен в зависимость от структуры самого сознания. В этом заключается осторожное критическое отношение к нему. Таким образом предмет осмысливается, а сознание становится мышлением.
Осторожность, осмотрительность, будучи наследием страха, имеет широкий диапазон колебаний: от трусости, вызванной [114] чрезмерной осторожностью, до относительного бесстрашия. Последнее обнаруживается потому, что в ходе самоотчёта происходит соотношение сознания с собой, следствием чего является самоутверждение человека. Вместе с тем, если основной целью критического отношения к окружающему делается самоутверждение, осторожность исчезает и на первый план выходит, скорее, воля к власти, питающаяся несамостоятельностью предмета.
Условием пробуждения самосознания остаётся ослабление инстинкта как следствие страха. Сильные инстинкты животного побуждают его исчерпываться отношением вовне, к окружающей среде. С их ослаблением жизнь в человеке соотносится с собой. В эмоциональном переживании соотношение жизни с собой в человеке связано с включением в него самостоятельного предмета; в волевом акте предмет включён в переживание как несамостоятельный. Самосознание — такое соотношение жизни с собой в человеке, когда предмет вообще исключается в позиции существующего независимо от человека. Он существует исключительно при условии включения его в структуры сознания.
Осторожность, осмотрительность в той или иной степени присутствует и в эмоциональном переживании, и в волевом акте. Она не позволяет эмоциональному переживанию стать слишком длительным и слиться с предметом. Она препятствует чрезмерной быстроте волевого акта, отчего он выродился бы в автоматизм.
Что же касается самого разумного, осмотрительного отношения к предмету, то оно диктует иной взгляд на время. Длительность времени зависит от самостоятельности предмета, его сжатие обусловлено лишением предмета самостоятельности. Время самосознания вообще от предмета не зависит. В процессе осторожного, критического отношения к предмету предмет выступает как проблема, и время решения этой проблемы целиком определяется человеком. Он может решить её для себя быстро и может посвятить ей всю жизнь.
Сказанное не исключает то, что в конкретных бытовых ситуациях время, отведённое на решение проблемы, часто жёстко регулируется.
Добавить комментарий