Женская эмансипация в России: эксперименты по гендерному конструированию

• 1. Отличие процессов женской эмансипации в России в сравнении с Западной Европой
• 2. Женская эмансипация как опыт конструирование гендера
• Дискуссия об образовании
• Высшее образование
• Медицина
• Гендерное конструирование
• Образцы гендерного конструирования
• Женщина в публичном пространстве
• Брак и семья

1. Отличие процессов женской эмансипации в России в сравнении с Западной Европой

Понятие женской эмансипации, как движения за освобождение от зависимости и/или угнетения, отмена ограничений по половому признаку, стремление к равенству полов, не затрагивает и не объясняет происходивших в России в 50–60-е годы ХIХ в. изменений в социальном поведении женщин. Процессы женской эмансипации в русском образованном обществе ХIХ века развивались в русле общих процессов либерализации русского общества. Речь идет только о русском образованном обществе, как самой свободной и европеизированной части русского общества. Ибо к началу ХIХ века только дворяне и духовенство освободились от государственной и корпоративной зависимости 1.

Женская эмансипация развивалась в русле более широких и долговременных процессов демократизации в социальной истории России. Речь идет о социальной дифференциации общественных групп, становлении социальных и культурных институтов, и сложнейшего из них — личности, на стадии перехода от сословно-иерархических обществ к современному 2. В распространении и утверждении в России идей о ценности и независимости женской личности огромное значение сыграли идеи и личность Жорж Санд. Вопрос о праве женщины на свободу чувств, поставленный Ж. Санд, чрезвычайно взволновал русскую читающую публику, ибо впервые в русском православном обществе появилась принципиально новая концепция [19] женского призвания, индивидуальной женской свободы, индивидуального счастья, индивидуальной судьбы.

Огромное влияние на распространение идей эмансипации имел прецедент с сестрами милосердия во время Крымской войны в 1853-1854 гг. Отправка женщин-сестер в полевые условия, в сферу военных действий, была тогда явлением необычайным, оказавшим огромное впечатление на современников. Восторженные отзывы о самоотверженной работе сестер милосердия распространялась повсюду. Это был практически первый случай активного участия женщин в общественном деле и первый случай самостоятельной деятельности женщин в публичном пространстве.

Процессы эмансипации женщин в Западной Европе происходили иначе, чем в России. Дело в том, что в европейских обществах женщины принимали участие в общественных движениях. Так, женщины довольно часто принимали участия в еретических движениях средневековой Европы, в протестантских движениях. Уже во время первой французской революции женщины стали организовывать отдельные политические клубы, стараясь достичь равных с мужчинами прав, как в политике, так и в быту. Женщины Запада начали борьбу за свои политические права во второй половине ХIХ в., уже имея опыт общественной борьбы. Этот опыт позволил женщинам приобрести необходимые навыки поведения, способы презентации в публичном пространстве 3.

Женщины на Западе к середине ХIХ в. имели навык публичности — они были самостоятельны, имели опыт осознания своих групповых интересов, опыт презентации себя как индивидуальной личности, опыт представления своих интересов в социуме. И этот опыт общественной борьбы, как и навык публичности позволил им начать организованную [20] борьбу за свои права, через специально организованные женские движения. Эти движения в конце концов вылились в суфражизм — борьбу женщин за право участия в голосовании 4.

2. Женская эмансипация как опыт конструирование гендера

В русском обществе в 60-е гг. ХIХ в. появились женщины, демонстрировавшие новый тип поведения. Они стремятся к высшему образованию, посещают открытые публичные лекции, уезжают учится за границу. Эти женщины активно работают педагогами как в традиционных учебных заведениях, так и в неформальных воскресных школах. Эти «новые» женщины становятся врачами и акушерами, они осваивают специальности, считавшиеся до этого сугубо мужскими: переводчик, журналист, редактор, издатель, продавец, библиотекарь, и т.д. Новые женщины, наконец, активно занимались революционной деятельностью.

Дискуссия об образовании

Получение права на высшее образование считалось отправной точной женской эмансипации. В стране, где грамотных в возрасте 9 лет и старше к середине ХIХ в. насчитывалось не более 13% 5, получение женщиной высшего образования становилось огромной проблемой.

В 50-е годы в обществе появляются требования уничтожения социальных различий в системе образования. Начали издаваться специальные педагогические издания: «Воспитание», «Журнал для воспитания», «Русский педагогический вестник». Передовые для своего времени воспитательные идеи Н. Пирогова, Н. Ушинского, И. Водовозова и др. распространялись через эти и другие общественные издания. Во многом благодаря так называемому «педагогическому движению» в 1858 г. было принято решение об открытии всесословных и общедоступных женских школ-гимназий. Исследователь истории женского образования Н. Зинченко писал: «Вопрос женского образования в России для пользы дела никак нельзя смешивать с вопросом о гражданских и политических правах женщин. Это совершенно самостоятельный от женской эмансипации вопрос» 6.
[21]

Высшее образование

В 1859 г., впервые в истории женского высшего образования женщины стали посещать лекции в Петербургском университете. Появление женщин в университетских стенах было связано с общими процессами демократизации академической жизни 7. Изменения социального состава студенчества сказалось на образе жизни студенчества 8. Университетская жизнь стана предметом интереса в обществе. И когда в 1858 г. в университетах были разрешены публичные лекции, их стали посещать гимназисты, чиновники, офицеры, дамы из общества, юные девушки разных сословий.

Первой студенткой 9 считается Н.И. Корсини. Ее появление в университете вызвало прецедент: «под конец второго семестра 1860/61 г. сделалось совсем обычным явлением, на лекциях некоторых профессоров дам бывало чуть ли не столько же, сколько студентов» 10. Вслед за Н.И. Корсини, в аудиториях Петербургского университета появляются ее сестра Екатерина, затем А.П. Блюммер, М.А. Богданова, Н.П. и А.П. Сусловы, М.А. Бокова, М.М. Коркунова, М.А. Обручева, Е.Н. и П.Н. Пыпины, и др. Многие из перечисленных женщин в последствии получили высшее образование и работали по специальности. Так, Н.П. Суслова была первой женщиной в Европе, получившей высшее медицинское образование (для этого ей пришлось выехать за границу), а затем и право практики в России. Надо сказать, что женщины могли обучаться в России только до 1863-1864 гг., т.к. Университетский устав 1863 г. запрещал обучение женщин и к 1864 г. все женщины были удалены из университетов. Запрет женщинам посещать университет действовал в России вплоть до революционных событий 1905 г. Такая политика правительства приводила к тому, что женщины в массовом порядке уезжали учиться за границу, в университетские города Европы. Пионером, а затем и центром в деле женского образования стал Цюрихский университет. Швейцарское правительство, как наиболее либеральное из всех европейских, разрешило женщинам получать высшее образование. «В первое же время, именно вследствие полного отсутствия к [22] удовлетворению потребности высшего образования в своем отечестве, особенно сильный наплыв был из русских женщин» 11. В Цюрихе постепенно создалась своеобразная община учащихся русских женщин. Они не только учились, но и принимали активное участие в революционном движении. Это вызывало беспокойство российского правительства 12. Российское правительство понимало, что для «борьбы с Цюрихом» необходимо было открывать образовательные учреждения в России. В России женщины смогли получить образование только с конца 60-х гг., с созданием Аларчинских, Владимирских, медицинских, а затем (в 1878 г.) и Высших женских (Бестужевских) курсов.

Медицина

В 60-е годы множество женщин стремится получить медицинское образование и стать врачом. Надо сказать, что еще в 1757 г. Елизавета Петровна учредила акушерские курсы «для повитух», но обучение на этих курсах было чрезвычайно примитивным и не соответствовало требованиям времени. В связи с этим, в начале 60-х годов, как только Петербургский университет стал открыт для женщин, некоторые из них начали посещать занятия и в Медико-хирургической академии. Так, Пантелеев вспоминает: «женщины стали слушать курсы в Военно-медицинской академии с намерением держать экзамен на ученую степень; это были Н.П. Суслова, М.А. Богданова и М.А. Бокова» 13.

Выбор женщинами профессии врача был во многом обусловлен понятием общественной пользы. Диплом врача для женщины становился не только и не столько доступом в ранее закрытую цеховую корпорацию, но и наградой за долгий путь в борьбе за высшее образование. Первой женщиной в Европе, получившей медицинский диплом, была Н.П. Суслова. Она с 1861 г. начала посещать лекции в Петербургском университете, затем работала в лаборатории профессора И. Сеченова 14. Когда же в 1864 г. правительство запретило женщинами продолжать образование, Н. Суслова, по рекомендации И. Сеченова уезжает в Цюрих и в 1867 г. защищает диплом.

Профессиональный труд женщин. С отменой крепостного права, вопрос о женском труде приобрел не только теоретический, но и практический характер: в основе женской социальной мобильности середины ХIХ века лежат процессы экономического разорения дворянских [23] усадеб и невозможность содержания огромного штата различных приживалок, компаньонок, гувернанток и т.д. Вплоть до конца 50-х гг. ХIХ в. образованным женщинам в основном предлагалась только работа домашней учительницы, гувернантки или компаньонки, но такой труд, в силу огромной зависимости от работодателей, был непривлекателен. Начиная с конца 50-х годов, ситуация на рынке труда меняется: растет количество периодических изданий, увеличивается потребность в интеллектуальном труде. Именно эту нишу начали активно заполнять образованные женщины. Они осваивали профессии переводчика, переписчика, стенографиста, журналиста, секретаря, переплетчика, библиотекаря 15. Образованные женщины ехали в Петербург на поиски работы. Н.И. Жуковский вспоминал о 60-х годах: «Молодые девушки, заслышав, что в столицах дают работу, и учат, и книги дают читать, пошли десятками в Петербург и в Москву» 16.

Отношение к женскому труду изменилось коренным образом, по свидетельству Е. Водовозовой, в молодежной среде образованного русского общества «с трудящимися женщинами теперь искали знакомства, — ведь они на деле доказали, что понимают современные требования» 17. О работе женской переплетной мастерской, организованной В. Слепцовым, об артели женщин-переводчиц, имеется достаточно материалов 18. Таким образом мы видим, что женщины 60-х гг. активно участвовали в общественной жизни, овладевали профессиями. Получали образование, участвовали в революционном движении 19.
[24]

Гендерное конструирование

В данной работе понятие «гендер» используется в трактовке, предложенной Кэндест Уэст и Дон Зиммерманн 20. Эти исследовательницы, продолжая традицию социального конструктивизма 21 предложили следующее понимание гендера: «Гендер «создается» мужчинами и женщинами, чья компетентность как членов общества является залогом их деятельности по созданию гендера» 22. В традиционных обществах гендер строго предписан, гендерные стереотипы находится в прямом соответствии с полом. Пол понимается как заданная биологическими критериями социально одобренная и принятая определенность. Социально принятая определенность пола выражается через принятые и одобренные социумом категории признака пола (соответствующая полу одежда, поведение, голос, движения, и т.д.). Гендер же является продуктом особого рода социального делания (создания) в ходе социального взаимодействия. Каждый конструирует собственную гендерную принадлежность, и точно так же каждый «прочитывает» гендерную принадлежность мгновенно, сразу. Понятия гендерный дисплей (гендерное проявление) предложенное И. Гоффманом 23 и понятие гендерная роль, отражают поведенческие аспекты ожиданий и интерпретаций, связанных с непременным разделением на мужское и женское. Понятие гендерного дисплея ограниченно: оно связано только с проблемами конструирования гендера и конвенционального взаимодействия в существующей гендерной системе. Более адекватными при рассмотрении гендера как постоянной деятельности в ходе обыденного взаимодействия, представляются понятия «пол», «категория пола», «гендер».

«Пол». Понятие пола обусловлено социально принятыми биологическими критериями: наша культура различает только два пола, тогда как антропологам известны культуры, различающие большее количество полов.

«Категоризация по признаку пола». В практике повседневного общения абсолютно все во внешности, поведении, движениях, голосе, и т.д. направлено на маркировку и атрибуцию с конкретным полом. Как [25] указывают исследователи, в основе коммуникативного доверия лежит потребность в идентификации партнера по взаимодействию 24.

«Гендер». Гендер конструируют, создают индивиды, но он проявляется исключительно в ходе социального взаимодействия. Создание (конструирование) гендера, состоит в управлении ситуациями таким образом, что поведение рассматривается как гендерно соответствующее или намеренно несоответствующее.

«Гендерная система» — существующая в социуме система социального взаимодействия по поводу гендерного поведения и гендерной идентификации; представляет собой многоуровневый феномен, объединяющий набор социальных, институциональных и символических практик, с помощью которых мужчины и женщины разделяются по признаку пола и оказываются в ассиметричном положении в отношении друг с другом 25. Система гендерного взаимодействия подвижна как ситуационно, так и исторически: так как «гендер — не та «вещь», которая вечно присутствует в одной и той же исторической форме в каждой ситуации и социуме.

«Гендерный контракт» — доминирующий тип гендерных отношений, как практически, так и символически, репрезентируемый на каждом этапе развития гендерной системы» 26.

Изменения в системе гендерного взаимодействия начинаются с изменений в конструировании гендера и в появлении новых типов гендерных контрактов. Поскольку гендерная идентичность является практически первой и основной (базовой) из осознаваемых/конструированных индивидом идентичностей, она воспринимается как «естественая», бытийная 27. Поэтому изменения в маркировке гендерной идентичности, а тем более неопределенности в атрибуции гендера настолько невыносимы, что общество и сегодня относится крайне нетерпимо к подобным проявлениям. В качестве широко известного литературного примера можно указать на Тургеневскую Кукшину («Отцы и дети»). Эта героиня демонстрировала принципиально [26] новый тип поведения в обществе, который прочитывался как неженский. Гендерная идентичность таких женщин была проблематична, так как они конструировали свой гендер иначе, чем было принято; из-за этого возникали проблемы с интерпретацией гендерного дисплея этих женщин 28.

Социальная мобильность женщин в России пореформенного периода не только не может быть сведена к процессам женской эмансипации, но и адекватно выражена через использование этого понятия. Социальная мобильность женщин в России была не только и не столько процессом эмансипации, сколько процессом гендерного конструирования. Речь идет именно о конструировании своего гендера, а не об усвоении изначально заданных и функционирующих в обществе гендерных стереотипов. Русские женщины в пореформенный период демонстрировали новые, непривычные формы гендерного поведения, и утверждали новые формы гендерного взаимодействия. Создание новых форм социального взаимодействия было направлено на изменение существующей в обществе модели отношений между полами.

Образцы гендерного конструирования

Характерной особенностью происходивших изменений в социальном конструировании гендера — это его осознанный и осознаваемый характер. Конструирование новых форм гендерной идентичности проявлялось в создании новых образцов поведения и новых, непривычных форм гендерной атрибуции. Прежде всего это было связанно с внешним обликом «новой женщины». Все в ее облике противоречило привычной гендерной идентификации интеллигентно образованной женщины. В наиболее общем виде изменения можно охарактеризовать как намеренное опрощение. Но представляется, что мотив опрощения, соответствия образу трудящегося человека, — это скорее самоинтерпретация и оправдание намеренной демонстрации в изменении гендерного дисплея. «Женщины перестали затягиваться в корсеты, вместо пышных разноцветных платьев с оборками, лентами кружевами одевали простое, без шлейфа, черное платье, лишенное каких бы то ни было украшений…, стригли волосы, — одним словом, делали все, чтобы только не походить на разряженных кукол, на кисейных барышень» 29. Такое «опрощение» было связано с отказом от образа женщины-леди, демонстрирующей женственность как мягкость, [27] покорность, ориентацию на традиционные ценности брака. Анализируя исторические, мемуарные, литературные источники, можно выделить следующие аспекты осознанного и осознаваемого гендерного конструирования, имевшие место в 50-60-е гг. ХIХ в. в России:

Детские игрушки. С целью отказа от трансляции образа «настоящей леди» эмансипированные женщины не давали вообще своим дочерям кукол, или давали им грубые имитации кукол 30. Предполагалось, что таким образом «правильное» конструирование гендера их дочерьми будет проходить в русле процессов первичной социализации.

Прическа. Намеренно упрощались прически (достаточно сложные, зачастую требующие помощи в их сооружении). Под предлогом экономии времени женщины коротко стриглись, чаще всего в кружок. Тут следует отметить, что короткую стрижку надо уметь делать (нужен специалист-парикмахер, а их не было) и уметь носить (иметь соответствующий навык). Русские эмансипированные женщины не умели, и не имели ни того, ни другого, поэтому зачастую такая женщина выглядело не только непривычно, но и неряшливо и неопрятно.

Одежда. Женщины отказывались от вошедшего в моду в начале 50-х гг. кринолина 31, в пользу простых, неярких однотонных (чаще всего черных) платьев практически без украшений (только белые или светлые воротнички и манжеты), или блузок и юбок упрощенных фасонов.

Украшения. Произошел отказ ювелирных украшений и от украшений в одежде.

Движения. Речь идет об изменении техники и пластики движений женщин, связанные с практикой самопрезентации в публичном пространстве. Мы уже указывали, что в середине ХIХ века появились новые социальные практики, связанные с самостоятельной деятельностью образованных женщин в публичном пространстве. Женщины конструировали и усваивали новые пластичные образы, новые движения, связанные с новой для них практикой презентации телесности, выступая в этих практиках субъектом самостоятельного социального и коммуникативного взаимодействия. При этом создавались новые формы конвенционального взаимодействия: так, среди «новых» женщин неприличным украшать себя, подчеркивать свою женственность, красоту. Представляется, что практики намеренного «опрощения», помимо явно проговариваемой идеологической нагрузки, имели скрытые уровни мотивации. [28] Одним из них этих мотивов «опрощения» был отказ от презентации себя в качестве сексуального объекта. Дело не столько в том, что «новые женщины» не желали быть сексуально привлекательными, а в том, что еще не были созданы одобряемые и конвенционально приемлемые новые образы и образцы поведения социально активной женщины.

При этом, новые, упрощенные, облегающие фасоны в буквальном смысле открывали женщину, демонстрируя ее телесность не через конвенционально принятый в обществе фрагмент тела (например, открытую часть груди в пышном платье с оборками), а в целом. Этот момент открытости женского тела был столь нов и ошеломляющ, что восприятие порядочной, образованной женщины (а не проститутки), которая самостоятельно действует в «мужском» мире было вызывающе шокирующим 32.

Телесное освобождение женщин происходило на двух уровнях: реальном и символическом. С одной стороны, это происходило на уровне реального телесного освобождения от сложных причесок, тяжелых платьев, от всего, что сковывало и ограничивало движения, «конструировало» зависимую женщину. Похожее освобождение, только в гораздо меньшей степени, хотя и гораздо более проартикулированное, испытывали феминистки середины ХХ века, отказываясь носить бюстгальтеры, резинки, и т.д.

С другой стороны, на символическом уровне, происходило формирование притягательного образа «новой» женщины. Символом и одновременно маркировкой «новой» женщины становилась стрижка 33, вернее коротко остриженные волосы взамен сложной модной прически или длинных открытых кос у девушек. Чтобы стать свободной, женщине необходимо было «освободиться» от привычного телесного опыта. Поэтому стрижка волос чаще всего и становилась тем символическим жестом, которым женщина открывала для себя новый путь в жизни. Женщины чаще всего сами, реже с помощью подруг, отрезали себе косы, в буквальном смысле отрезая себе обратный путь к привычному образу и привычному (конвенциональному) опыту телесности. Эти [29] сконструированные «на скорую руку» гендерные дисплеи «новых» женщин служили им четкими маркерами в обществе, сигнализировали окружающим о социальных амбициях их владелицы 34.

Указанные изменения были направлены на трансформацию существовавших в обществе гендерных атрибутов 35. При этом, женщинам приходилось применять колоссальные усилия для утверждения этих новых атрибутов гендера, поскольку они, уже самим фактом изменения собственного гендерного дисплея, меняли существовавшую в обществе систему гендерного взаимодействия, взрывали существующую систему конвенционального поведения, предлагали новые образы и новое их прочтение.

Женщина в публичном пространстве

Русские женщины в 50-60-е гг. демонстрировали принципиально новые образцы гендерного поведения: впервые женщины начинают появляться в публичном пространстве без сопровождающих. Мы уже указывали на пример Натальи Иеронимовны Корсини, первой студентки Петербургского университета. Согласно воспоминаниям Л.Ф. Пантелеева, в первый раз на лекцию проф. К.Д. Кавелина осенью 1860 г 36. Н.И. Корсини в аудиторию ввел под руку сам ректор П.А. Плетнев: «Петр Александрович любезно усадил барышню в кресло, уселся сам, а Кавелин, как ни в чем не бывало, прочел свою лекцию», «затем Кавелин сам несколько раз вводил барышню, [30] а потом она стала появляться в аудитории одна» 37. То есть, вначале Н.И. Корсини сопровождали и вводили в аудиторию ректор и преподаватель, и лишь со временем, она стала самостоятельно появляться в публичном пространстве университета.

Насколько еще необычно было появление самостоятельной женщины в публичном пространстве свидетельствует пример Анны Николаевны Эндельгардт, которая работала и библиотекарем и продавцом книг в книжной лавке, совмещенной с читальней: «тогда стояние за прилавком было идейным делом, было практической пропогандой нового поведения, демократическим отрешением от сословности и предрассудков, прав рождения. А чтобы выступить с таким протестом, требовался не только смелый энергичный ум, но смелый и энергичный характер» 38. Этот случай был настолько беспрецедентным, что в Артиллерийском училище, где преподавал ее муж, А.Н. Эндельгардт, было выдвинуто требование отстранить его от преподавания: дело едва не кончилось отставкой. Такая реакция свидетельствует об отношении к женщине, самостоятельно презентующей себя в публичном пространстве как к своего рода «публичной» женщине, со всеми вытекающими из этой формулировки смысловыми коннотациями 39.

Г.А. Тишкин приводит еще один пример подобного прочтения появления женщины в публичном пространстве: речь, с которой в октябре 1861 г. выступила юная М. Богданова на митинге студентов во дворе Санкт-Петербургского университета, произвела на современников огромное впечатление. Настолько, что начальство института, который с отличием закончила Богданова, велело стереть ее имя с мраморной доски лучших медалисток-выпускниц, «как опозорившуюся женщину» 40. Поведение М. Богдановой противоречило существующим в обществе идентификационным гендерным проявлениям и конвенциональным [31] половым предписаниям, поэтому ее поведение прочитывалось как асоциальное.

Брак и семья

Изменения в гендерном конструировании происходили не только на уровне гендерной атрибуции, но и на уровне конструирования новых типов гендерных контрактов. Поскольку институт семьи и брака является основным социальным институтом, связанным с конструированием гендера, то в указанный период происходила ломка нормативных понятий в семейно-брачной сфере: «В ситуации дезинтеграции существовавшей системы норм поведения поколение Чернышевского оказалось перед настоятельной необходимостью выработки нового подхода к организации супружеской жизни» 41. В эпоху 60-х годов начинает переосмысляться само понятие семьи и брака, их смысловое наполнение, отношение к ним. В это время апробируются новые модели самостоятельной жизни женщин, делаются попытки организации новых форм брака. Речь идет о фиктивных браках, гражданских, о рациональных браках с целью «спасения падших женщин», о браках людей различных социальных слоев с целью образования, просвещения, и т.д. Эксперименты по конструированию новых форм социального поведения привели:

• к новой практике семейно-брачных отношений (фиктивный брак, гражданский брак, сложные формы брачных союзов, связанных с попытками утверждения новой морали) 42;
  
• к ломке статусно-иерархичных позиций в обществе: многочисленные браки (в том числе и гражданские) русских дворянок с разночинцами.
  

Социальные опыты русских женщин-дворянок в области семейно-брачных отношений есть следствие повышения социальной мобильности женщин в пореформенный период и попытками конструирования индивидуальной женской судьбы. Русские женщины дворянки вступая в браки с разночинцами, демонстрировали новые формы социального поведения и взаимодействия в семье и в обществе.

Таким образом, новые формы гендерной идентичности проявлялось в двух аспектах:

• в конструировании новых форм гендерных атрибутов (эксперименты с внешностью, манерами, поведением в обществе и т.д.);
  

• в конструировании новых форм гендерного взаимодействия, новых типов гендерных контрактов (получение образования, работы, вступление в гражданские браки, эксперименты в сфере семейно-брачных отношений).
  

Утверждение новых форм гендерной идентичности требовало огромных интеллектуальных и творческих усилий. Следует еще раз указать, что усилия по изменению гендерного дисплея, создание новых типов гендерных контрактов, — были осознанными и осознаваемыми экспериментальными практиками, направленными на изменение существовавшей в обществе гендерной системы. Феномен «новой женщины» — это результат творческой работы русских женщин над изменением системы гендерного взаимодействия.

И так, в середине ХIХ в. женская эмансипация в России вылилась не столько в борьбу за получение права на образование или на развод (хотя такая борьба тоже имела место), а в создание новых форм социального (прежде всего гендерного) взаимодействия. Создание новых форм социального взаимодействия было направлено на изменение существующей гендерной системы. Вместо борьбы в правовой сфере, в России имело место социальное экспериментаторство, проявлявшееся в форме апробации новых образцов гендерного конструирования, выработке новых форм гендерной идентичности и гендерных атрибутов, создании новых типов гендерных контактов, направленных на изменение существовавшей гендерной системы.

Можно выделить следующие особенности различий процессов эмансипации в России и в Европе:

• Идея самостоятельной личности на Западе уже утвердилась и имела свою историю;
  
• Женщины Запада имели навык публичности;
  

Поэтому они начали борьбу в правовой сфере, отстаивая равные с мужчинами юридические права: имущественные, право развода и т.д. Во многом это движение вылилось в суфражизм.

Проблематика гендерного конструирования на Западе не была основным содержанием женских движений, в то время как в России, именно проблемы гендерного конструирования (вернее переконструирования) стали основным смыслом проходивших перемен. Это связано с проблемами самопрезентации женщин в публичном пространстве.