Русское просветительство ХVIII века в контексте культурных отношений с казахской литературой — проблема, требующая специального изучения. Отсутствие прямого влияния определяет актуальность типологического подхода [156] и компаративного анализа, создающих возможность «коррегирования» истории казахской литературы и внесения методологических уточнений.
Анализ истории просветительства в казахской литературе выявляет следующие этапы его развития: вторая половина ХIХ века, конец ХIХ — начало ХХ века, советский период (40-е годы ХХ века).
Формы проявления просветительства в казахской литературе отражают его неоднородность. В поэтике Абая Кунанбаева проявляются как влияние джадидизма, просветительского движения тюркского Востока, так и русской классической традиции, с началом переводческой деятельности Абая (Абай — первый переводчик русской классической литературы и через переводы М.Ю. Лермонтова — Шиллера, Гейне, Гете). Начиная с Абая просветительство воспринимается как высшая миссия человека и путь к истине. Сакральная природа учительного слова сформировала тип писателя в его духовно-учительской модальности. Путь обретения истины связан для Абая с приобщением к русской культуре. Для Абая невежество, глупость, корыстолюбие — такое же зло, как и откровенное социальное насилие. Невежество — источник социального зла. Мысль о том, что усовершенствование нравственной природы человека способно разрешить общественные противоречия, характеризует философию Абая как типологически соотносимую с опытом русской литературы.
Казахская религиозная поэзия конца ХIХ — начала ХХ века — результат влияния религиозных идеологий Востока. Только Шакарим Кудайбердиев, единственный поэт суфийского направления, переводчик русской классической поэзии, племянник Абая, продолжает линию Кунанбаева в стремлении к просвещению как форме отстаивания человеческого достоинства.
Дидактическая направленность, преобладание этических оценок над социальной детерминированностью составляют сущность просветительства в казахской литературе. Исследование социальной природы художественного творчества и психологических предпосылок лирики Абая определили новый этап просветительского реализма в творчестве М. Ауэзова. История казахского просветительства становится темой его книги об Абае, а литературная школа Кунанбаева в аспекте гражданского назначения, просвещение как фактор исторического прогресса — ракурс просветительского реализма, воспринятый от русской литературы.
Анализ теории вопроса убеждает в его методологической непроясненности и необходимости изучения социальных истоков просветительства, ставших основой для этических оценок идей Просвещения и идеологии просветительства в казахской литературе.
Истоки просветительства восходят к казахской поэзии ХV-ХVIII веков, поэзии жырау. Средневековое художественное сознание репрезентирует формы этнического самосознания, характеризующие национальное своеобразие просветительской философии. Новые возможности изучения периода, до сих пор остающегося лакуной казахской культуры, связаны с типологическим методом.
[157]
Исходной основой сопоставительного анализа явился опыт изучения русского «вольтерианства» в его политической сущности и со стороны материалистической доктрины. Социальный аспект дворянского либерализма, ликвидация власти и церкви сопоставимы с понятиями средневекового казахского института ханства, характеризующими социальную суть просветительства в концептах степной демократии. Феномен меритократии (выдвижения людей так называемой «черной кости») объясняет общественно-политические предпосылки изучаемого явления.
Истоки просветительства в казахской литературе — в поэзии жырау. Синтез социального статуса и литературной интерпретации — феномен казахской культуры этого периода. Поэзия жырау — это поэзия биев, судей и советников при ханах. Градация от Асана Кайгы, непримиримого оппонента хана Жанибека (ХV в.) до осознанной преданности Шалкииза, сторонника национального единства (ХVI в.), обусловила полярность интонаций — от протеста до полного слияния с повелителем. Персонификация чести реализуется феноменами политического свойства. Это «вера» и «долг».
Понятие «долга» дисциплинируется топологией ислама. Исторические и философские реликвии ислама: Мекка, Кааба вплетаются в мир казахского быта, становясь основой нравственности и противовесом политическому конформизму.
Основа философии жырау — социальные параллелизмы. Система социальных предпочтений прикреплена к статусно-правововому положению адресата. Персонология жырау соотносима с идеологическими и нравственными требованиями, предъявляемыми к сюзерену. Так, зеркальным отражением правителя является автообраз жырау, автохтонный по существу. Здесь следует упомянуть о феномене тен как принципе и конструкте степной демократии.
Преданность Шалкииза сформирована идеологией национального единства как основы сильной государственности. Отсюда метонимичность образов.
[158]
Социальное тождество становится проявлением личностного начала. Шалкииз — основоположник философской лирики. Устойчивая черта его мироощущения — признание законов вечности. Он — первый провозвестник суфизма.
Метафора «тесного, скользкого мира» обусловливает в лирике Шалкииза переосмысление доктрин ислама. «Осмысление» ислама в понятиях личного и патриотического долга приводят в поэзии Шалкииза к корректировке, немыслимой с позиций догмы.
Национальное своеобразие определяется не только историческими реалиями, но и особенностями менталитета, «закрепляющими» право на оппонирование за духовными лидерами народа. Уже в поэзии жырау заложены предпосылки последующего осмысления просветительства, расширении либерализма нравственной трактовкой социальных проблем, связанных с присоединением к России, развитием просвещения.
Добавить комментарий