Катастрофический историзм Серебряного века

[226]

Последнее из «Философических писем» Чаадаева заканчивается видением осуществленного за земле нравственного закона в форме «мировой драмы, великого апокалиптического синтеза». К исходу XIX в. предчувствия социальных катаклизмов сублимируются в формы позитивной апокалиптики (В. Соловьев, Н. Федоров). Апокалиптика Серебряного века фиксируется такими памятниками, как «Всадник (Нечто о городе Петербурге)» Е. Иванова (1907); «Конь Бледный» Б. Савинкова (1909); «Апокалипсис нашего времени» (1917-1918) и «Звериное число» (1903) В. Розанова; «Апокалипсис в русской литературе» А. Крученых (1923); мистерия «Антихрист» (1898), первая «Симфония» (1900) А. Белого и его же статья «Апокалипсис в русской поэзии» (1905); «Эсхатологическая мозаика» П. Флоренского; «союз апокалиптиков» образовался внутри «Братства Христианской борьбы» (В. Эрн, А. Ельчанинов, В. Свенцицкий). Обостренное внимание к «Апокалипсису» апостола Иоанна (Ф. Бухарев, А. Жданов, М. Барсов, Н. Глубоковский, А. Орлов, Н. Троицкий, Н. Морозов) нашло культурфилософскую аналогию в спорах вокруг «Заката Европы» О. Шпенглера, а также во множестве сочинений, трактующих революционный хаос в терминах и символах Апокалипсиса. Родилась апокалиптика культуры (культура, по мнению Н. Бердяева, приговорена к уничтожению; ср. толстовство), в противовес которому Г. Федотов создал богословие культуры — оправдание творчества как богодухновенного соработничества. Софиолог С. Булгаков задачей современной апокалиптики и эсхатологии полагает понимание «мирового исторического процесса как трагедии», которая «не разрешается в истории, но лишь созревает в ней и потому к концу ее достигает величайшего напряжения и полной зрелости» («Апокалиптика и социализм», 1910). Возражая ему, С. Франк, считает ошибочным стремление «современного человека видеть в трагизме единственное, исчерпывающее содержание земной жизни; <…> Каждая человеческая душа в сознании своей укорененности в Боге имеет в себе самой сверхвременно и потому уже сейчас <…> свой апокалипсис, свое преображение, свое последнее завершение в абсолютной гармонии последней полноты и блаженства». (Франк С.Л. Реальность и человек, 1949 СПб., 1997. С. 397).
[227]

На заре века философы-пацифисты создавали концепции мирового трагизма в пику прогрессистским конструкциям. Е. Трубецкой напомнил современникам, что еще К. Леонтьев утверждал «отрицательную ценность» прогресса; с другой стороны, противоположную позицию не стоит перенасыщать отчаянием Апокалипсиса: социальные катастрофы реально близят конец света, но не следует датировать его «определенными датами. <…> Путь спасения — вообще путь катастрофический». Вслед за Герценом и Блоком Трубецкой создает «рифмы истории» — объяснительные аналогии с примерами интеллектуальной пассионарности на фоне катастрофических событий: «Пелопонесская война / Платон», «разгром Рима Аларихом / Августин», «ужас татарщины / Сергий Радонежский (Трубецкой Е.Н. Смысл жизни (гл. 7 — «Всемирная катастрофа и всемирный смысл» / Смысл жизни. М., 1994. С. 191, 207-211).

В том же духе платоник В. Эрн создает эстетику трагического мирового процесса на основе вероисповедной теодицеи: «Нет Абсолютного, так нет и прогресса. Без объективной основы вера в прогресс есть самая плоская и мерзкая вера, ибо игнорирует трагедию мира <…>«; важны его идеи о катартическом замысле страдальчески изживаемых испытаний («Мировая трагедия без своего катарсиса превратилась бы в безысходный кошмар»; «…для христиан будущее — не мирный культурный процесс постепенного нарастания всяких ценностей, а катастрофическая картина взрывов…») и убеждение в участии чуда в непрерывно-дискретном развитии событий (Эрн В.Ф. Идея катастрофического прогресса (доклад на РФО памяти Соловьева в марте 1907 г // Соч. М., 1991. С. 207-218. Так же думал и В.В. Розанов: «Чудесное в жизни и в истории», 1901). В схожих интонациях рассуждает и С.Н. Булгаков зимой 1941-1942 гг.: «История, как апокалипсис нашего времени, ставит нас перед лицом новых свершений и в чаянии новых сил, и в этом смысле исторических чудес и становлений Божиих» (Булгаков С.Н. Христианство и еврейский вопрос. Париж, 1991. С. 136). На фоне размышлений о мировой истории как неудаче ее «исполнителей» вывод его малоутешителен: он убежден в «принципиальной возможности апокалипсиса, вообще обетований и пророчеств»; «…ныне человеческая история есть существенно трагедия, и такова она уже в своей основе. Видеть в истории подготовляющееся торжество гармонии или ликующий «прогресс», значит обнаруживать слепоту и глухоту [228] душевную»; «философия истории по существу своему может и должна быть философией трагедии, и сама она становится трагедией для такой философии…» (Булгаков С.Н. Свет Невечерний, 1917. М., 1994. С. 183, 303, 304; ср. Бердяев Н.А. Новое Средневековье, 1923. М., 1991).

Со временем эмигранты-философы выработали методику катастрофических апперцепций, философского прогноза актуального «апокалипсиса» и разнообразной рецептуры по спасению России, а В. Хлебников на родине создал прогностическую нумерологию событий и даже установил мировую ритмику морских катастроф. Эмигрантская методика построения моделей будущего остается рабочей до сего дня: от статьи Г.П. Федотова «Будет ли существовать Россия? (1929) до опусов А. Амальрика (Просуществует ли Советский Союз до 1984 г.? Амстердам, 1969) Записки диссидента. М., 1991) и И. Шафаревича (Есть ли у России будущее?, 1971 (Из-под глыб. Париж, 1974; Публицистика. М., 1991). Наша современность отмечена реставрацией апокалиптики. (Б. Гройс — «Да, Апокалипсис, да, сейчас»).

Стоит в этой связи прислушаться к соображениям М.М. Бахтина о противопоставлении триумфа и апофеоза катастрофе и об отсутствии катарсиса в картине мира Достоевского: «Проблема катастрофы. Катастрофа не есть завершение. Это кульминация в столкновении и борьбе точек зрения (равноправных сознаний с их мирами). Катастрофа не дает им разрешения, а, напротив, раскрывает их неразрешимость в земных условиях, она сметает их все, не разрешив. Катастрофа противоположна триумфу и апофеозу. По существу, она лишена и элементов катарсиса» (Бахтин М.М Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 323-324). Ср. «Философы не раз демонстрировали на примере собственных систем, что мистическое устремление к грядущему апофеозу, к божественному свету абсолютной истины, в действительности приводит к абсолютному мраку бессознательной стихийной жизни. Самым смелым из философов этого типа был Гартман, провозгласивший бессознательное божеством…» (Богданов В.А. (Руднев). Христиане Третьего Завета и строители Башни Вавилонской, 1909; цит. по изданию: Д.С. Мережковский: pro et contra. СПб., 2001. С. 219).

Приводим ниже минимальную библиографию по теме тезисов:
[229]

  • Андреев Д. Роза Мира. Метафилософия истории. М., 1991;
  • Барабанов Е. «Русская идея» в эсхатологической перспективе // Вопр. филос., 1990. № 8;
  • Белоусов А.Ф. Последние времена // Aequinox. Сб. памяти о. Александра Меня. М., 1991. С. 9-33;
  • Библия в культуре и искусстве. М., 1996; Иерусалим в русской культуре. М., 1994;
  • Карякин Ю.Ф. Достоевский и Апокалипсис // Достоевский Ф.М. Собр. соч.: В 7-и т. М., 1994. Т. 1. С. 5-15;
  • Клейн И. Слово о полку Игореве и апокалиптическая литература (К постановке вопроса о топике древнерусской литературы) // Труды Отдела древнерус. литературы. Л., 1976. Т. 31. С. 104-115;
  • Лосский Н.О. Бог и мировое Зло. М., 1994; Макариевские чтения: Апокалипсис в русской культуре. Вып. 3. Ч. 2. Можайск, 1995;
  • Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901;
  • Мень А.В. Апокалипсис: Откровение Иоанна Богослова. Комментарий. Рига, 1992; «Откровение» святого Иоанна Богослова в мировой книжной традиции. М., 1995;
  • Плюханова М.Б. О некоторых чертах личностного сознания в России XVII века // Художественный язык Средневековья. М., 1982. С. 184-200;
  • Поэтические, гностические и апокрифические тексты христианства. Новочеркасск, 1994;
  • Прохоров Г.М. Внутренняя динамика древнерусской культуры, или Надсознание Древней Руси // Русская духовная культура. Тренто, 1992. С.211-232;
  • Светлов П.Я. Идея Царствия Божия и ее значение для христианского миросозерцания. Киев, 1904;
  • Сенатов В.Г. Философия истории старообрядчества. М., 1908-1912. Т. 1-2;
  • Успенский Б.А. Влияние языка на религиозное сознание // Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Вып. IV. С. 159-168;
  • Трубецкой С.Н. Соч. М. 1994;
  • Шаховской Иоанн. Апокалипсис мелкого греха // Шаховской Иоанн. Избранное. Петрозаводск, 1992. C. 129-136;
  • Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Париж, 1981;
  • Эткинд А. Хлыст: Секты, литература и революция. М., 1998.

Похожие тексты: 

Добавить комментарий