Этика - наука?

[63]

Помню, как был несказанно удручён, узнав, что понятия «философия» и «наука» не строго стыкуются. Я-то мечтал заниматься философией, которую был готов почитать наукой наук, а тут… Но ведь если философия не наука, то как следует понимать утверждение, что «этика и эстетика — философские науки»?! Причём признаюсь, что подобную фразу сам упорно продолжаю произносить всякий раз, начиная общение со студентами очередного потока. Ситуация несколько облегчается тем, что курс, читаемый на разных факультетах для будущих педагогов, исключительно короткий, а потому до сомнений, недоумений, недовольства собой дела обычно не довожу, изложение ограничивается «этическим ликбезом». Но мои-то сомнения от этого не улетучиваются!

Так что же это за удивительная сфера, которою я имею честь и премногое удовольствие заниматься многие годы по окончании родного ЛГУ? Если исходить из некоторых, достаточно весомых, признаков, то сомнениям и места быть не должно. Среди других теоретических курсов этика поставлена в сетку учебных дисциплин, — а чему учат в вузе, как не наукам? Этим делом рядом со мною (впереди меня и задолго до меня!) занимались и занимаются уважаемейшие люди, настоящие учёные. В последние годы появляется всё больше дельных изданий по этике, которые не стыдно предложить для изучения слушателям, — так в чём же проблема?

А проблема начинается с предмета, продолжается методом и венчается — задачами этики. Тут куда ни кинься — везде неясности, загадки. Что касается предмета, то по примеру Эмиля Дюбуа-Реймона, который выступил в 1880 году перед Берлинской академией наук с докладом «Семь мировых загадок», я б осмелился перечислить СЕМЬ ВЕЛИКИХ ЗАГАДОК НРАВСТВЕННОСТИ:

1. Происхождение морали.
   
2. Сущность эмпатии.
   
3. Механизмы долженствования.
   
4. Свобода воли как ценность и проблема.
   
5. Познаваемость нравственной оценки.
   
6. Формула справедливости.
   
7. Возможность счастья.
   

В зависимости от вкусов, темперамента и прочих личностных и социокультурных характеристик разные мыслители предметом этики называют ту или иную вечную проблему из вышеназванных. Или их сочетание.

Далее. Чем бы ни занималась наука, как бы юна она ни была, мы вправе ждать, что она будет не просто фиксировать сведения, но — выявлять нечто наиболее существенное, объективное, устойчивое. То есть нужны не только надёжная терминологическая сеть, но и нечто структурно организующее и направляющее эту сеть — в частности, набор аксиом, правил, закономерностей, законов. То, что разные досточтимые личности предлагают мне и другим гражданам мира под видом морального закона, следовало бы назвать [64]
призывами, рекомендациями, просьбами, требованиями и т.д., но никак не законом. Закон есть нечто иное. Это скорее должна быть спокойная констатация, которую просто невозможно безнаказанно проигнорировать, тем более нарушить. И дело тут вовсе не в аргументации. В конце концов закон всемирного тяготения нам физики не аргументируют, а лишь демонстрируют и формулируют. Физика не объясняет почему между массами существует притяжение. Существует и всё тут. С такою устойчивостью, которая может быть выявлена статистически. У физического закона не спрашивают: «почему?». Как раз он и есть своего рода ответ: «потому». Где у нашей любимой этики подобные «потому»?

Несколько слов относительно метода нашей науки. У математики для обработки материала имеется специфический количественный способ, которым она щедро делится с другими областями знания и практики. Физика, химия, агрономия уверенно расширяют свои наделы благодаря методу эксперимента. Есть свой метод даже у истории, про которую лишь большие энтузиасты способны заявить, что она — строгая наука. А есть ли свой неповторимый метод у этики? Рискну предположить, что в качестве такового выступает нравственная оценка, то есть сопоставление действий (или качеств) субъектов с другими действиями (или качествами). Речь может идти о выявлении самоценности субъекта или его относительной ценности, сравнении достоинств разных субъектов или сопоставлении обстоятельств и принятого субъектом решения, намерений и результатов, целей и средств, возможностей и стараний, последствий и самооценки. Общим для всех этих ситуаций будет межсубъектный субстрат (пространственно-временные структуры, образованные субъектами) и ценностною-оценочный подход к нему.

Теперь о задачах науки. Когда мы со студентами ищем наиболее философские вопросы, задаваемые человеком себе и миру, то обнаруживаем таких вопросов четыре: Что? Почему? Зачем? и Как? Вопрос «что» соотносится с онтологией, «почему» — с гносеологией, «зачем» — с аксиологией, «как» — с праксеологией. Нетрудно убедиться, что этика — в целом; не обязательно каждый отдельный мыслитель или каждая конкретная школа — ставит перед собой эти вопросы. По-моему, этого уже достаточно, чтобы с гордостью причислять себя к миру этики. Но вот когда некоторые уважаемые мною люди пишут, будто этика претендует на то, чтобы предписывать человеку способы ведения жизни, мне становится неловко, обидно и тревожно. Неловко за скоропалительность суждений, обидно за людей, которыми кто-то порывается манипулировать. Тревожно за этику и этиков — ведь если профессионал порывается обличать и поучать, легко догадаться, какого отношения ему надо ждать от окружающих. Лично мне совсем не хотелось бы, чтоб от меня шарахались люди, услышав, что я занимаюсь этикой.
[65]

М.К. Мамардашвили замечательно говорит о нравственном законе как о «действительном чуде», которое дано нам в виде простой принудительной очевидности (Silentium: Философско-художественный альманах. Вып.1. СПб: Эйдос, 1991. С.238-239). Пожалуй, стоило бы различать даже два чуда: нравственный закон и моральный закон. Если последний — это свободно избираемые субъектом предписания (по терминологии Канта — номотетический закон; устанавливаемый человеком), то в нравственном законе можно было бы видеть некие надличностные, онтологически укоренённые взаимосвязи и процессы.

«Дуракам, — говорят, — закон не писан». Судя по всему, это касается не нравственного, а морального закона. Кроме того, вероятно, было бы верным утверждать, что разным типам умных свойственны разные моральные законы. Когда Конфуций одним из центральных принципов считает «жэнь» (гуманность, человеколюбие), а Лао-цзы начисто отвергает этот принцип — спор ведут вовсе не глупцы.

Было бы чрезвычайно интересно и полезно разобраться, как в рамках единой системы нравственных законов (очень хочется думать, что таковая существует!) рождаются несовпадающие векторы моральных учений. Наверное, это можно было бы сравнить с тем, как в едином гравитационном поле действие общих физических законов приводит к тому, что сосульки растут вниз, пар и дым устремляются вверх, а кроме всего прочего людьми в воздух поднимаются самолёты, вертолёты и ракеты. Если даже тривиальное колесо в нашем мире чаще всего работает лишь благодаря сложению законов гравитации с силой трения, то насколько сложнее и тоньше формируются те процессы, которыми занимается этика! И всё же, надеюсь, процессы эти можно в основном распознать, описать, оценить. Верю, что со временем применительно для интересующей этику сферы будут сформулированы своего рода законы «механики», «термодинамики», «оптики», «электромагнетизма» и т.п.

Так или иначе, хотелось бы, чтобы философствование о мире межсубъектных отношений не уносило нас в область чистой умозрительности, а раздвигало горизонты миропонимания. Чтобы мы были в состоянии объединить объясняющую силу физических законов с объясняющей силой химических, биологических, психофизиологических законов. Чтобы закономерности, выявляемые в межсубъектных взаимодействиях, проясняли нам то, что происходит в душе отзывчивого человека, по контрасту с душою равнодушного человека, чтобы педагог, правовед или родитель лучше понимали, как срабатывают (или почему не срабатывают) ответственность, отзывчивость, справедливость. Чтобы этика реально объясняла нам различия между великодушными и злобными людьми, между одухотворённостью и фанатизмом, между рутиной и творчеством в сфере взаимоотношений человека с самим собой и внешним миром. То есть, чтобы этика из преднауки стала наконец наукой в подлинном и наиболее культуротворческом смысле.