В богословии Нила Сорского особое место занимала тема «внутреннего делания» как борьбы за спасение души. Путь к подобному спасению пролегал через труд «внутренней молитвы», постоянное «трезвление сердца», отдаляющие душу от мелкой житейской суеты, помогающие ей постепенно восходить по ступеням духовного труда и тем самым преодолевать греховность своей природы. От души требуется постоянная бдительность, препятствующая проникновению всевозможных домыслов, чужеродных мыслей, искушающих разум, соблазняющих сердце и грозящих гибелью.
Суть евангельской духовности наиболее отчетливо проступает у Нила в учении об «умном делании», под которым он понимает сложную внутреннюю работу человеческого духа. Эта работа, составляющая главный смысл иноческого подвига, предполагает три формы, три восходящие ступени духовного труда. Первая — это безмолвие, дисциплина молчания. Вторая — «умная молитва». Третья — созерцание («видение») Бога, [117] внутреннее единение с Ним. По этим ступеням дух восходит все выше и выше, отдаляясь при этом от мирской суеты все дальше и дальше.
Нил понимал безмолвие как свободу ума от каких бы то ни было помыслов. Ни злые, ни нейтральные, ни благие помыслы не должны занимать человека, погруженного в молчание. «Безмолвие, — как утверждал Симеон Новый Богослов, — есть — искать Господа в сердце, т. е. умом блюсти сердце в молитве, и этим одним быть всегда заняту».
Безмолвие (молчальничество), которое практиковал Нил, представляло собой аскезу особого рода, предполагавшую не умерщвление плоти, а умерщвление греховных побуждений и состояний духа. Достигалось это состояние нелегко. Необходима была тяжелая и упорная внутренняя борьба с самим собой и с различными искушениями, препятствующими достижению поставленной цели. Когда же цель оказывалась совсем близко, подвижник начинал чувствовать, что его душа, освободившаяся от бремени суетных желаний, готова к тому, чтобы приступить к следующему важному делу — умной молитве.
Особенно трудной Нил считал борьбу с лукавыми помыслами. «Если кто, — писал он, — немедленно не отразит лукавого помысла, но несколько с ним собеседует — удержит его в себе на некоторое время, и враг уже будет налагать на него страстное помышление; то пусть всячески старается противопоставить ему помыслы противные — благие, или — преложить его на благое» 1.
Наибольшего осуждения достойны те помыслы, которые вторгаются в душу во время молитвы. При келейных или соборных молитвах ум и душа должны быть устремлены к Богу и ничем не отвлекаться.
Достигая состояния полной отрешенности, ум и сердце обретают взамен самое драгоценное из всех возможных состояний — состояние свободы от соблазнов, искушений и порочных страстей.
Нил уделяет особое внимание исследованию природы страстей, поскольку в них видит одно из главных препятствий, преграждающих путь, по которому дух должен восходить к Богу. Он дает собственное определение страсти, которое выглядит следующим образом: «Страстью называют такую склонность и такое действие, которые долгое время гнездясь в душе, посредством привычки, обращаются как бы в естество ее. Человек приходит в это состояние произвольно и самоохотно; тогда и помысл, утвердясь от частого с ним обращения и сопребывания, и согретый и воспитанный в сердце, превратясь в привычку, непрестанно возмущает и волнует его страстными внушениями, от врага влагаемыми» 2. [118] И далее: «Страсть есть долговременное и обратившееся в привычку услаждение страстными помыслами, влагаемыми от врага, и утвердившиеся от частого размышления, мечтания и собеседования с ними. Это уже есть рабство греху, и не покаявшийся, не извергший из себя страсть, подлежит вечным мукам. Здесь потребна уже великая и напряженная борьба и особенная благодатная помощь, чтобы оставить грех» 3.
Страсть овладевает человеком тогда, когда архивраг рисует в его душе образы тех или иных вещей и лиц и одновременно воспламеняет желанием, подталкивает к «исключительному люблению их, так что — волею или неволею — человек мысленно порабощается ими». Причиной этого бывает слишком долгое внимание к предмету и небрежное отношение к своим душевным состояниям.
Когда излишне пылкие или непотребные желания овладевают человеком, ему надлежит каяться и усердно молиться о том, чтобы Бог освободил его от тирании таких желаний. Дурно не столько влечение само по себе, сколько нераскаянность души, ее неспособность противопоставить ему нечто более высокое и богоугодное. «Возьмем, — говорит Нил, — например, страсть блудную: кто борим этой страстью к какому-либо лицу, тот пусть всячески удаляется от него, удаляется и от собеседования и от сопребывания с ним и от прикосновения к его одежде и от запаха ее. Кто не соблюдает себя от всего этого, тот образует страсть и любодействует мысленно в сердце своем, — сказали отцы: он сам в себе возжигает пламя страстей и, как зверей, вводит в душу свою лукавые помыслы» 4.
Если человек не способен бороться со своими многообразными и дурно направленными желаниями, если он не пытается противостоять искушениям и соблазнам, то его поджидают многочисленные грехопадения. У каждого грехопадения есть своя логика, заставляющая его совершаться с «постепенностью». Нил обозначает несколько этапов такого соскальзывания в пропасть греха. Первый из них он называет «прилогом». На этом этапе греховные представления и желания вторгаются в душу помимо воли человека. В роли посредника при этом выступает воображение. Во всем этом нет еще ничего предосудительного и греховного. Это еще не сам грех, а только повод для него, близость к нему. Состояние «прилога» известно всем святым. Все они многократно испытывали на себе его воздействия, признавали необходимость бороться с ним и действительно боролись.
[119]
За «прилогом» следует вторая ступень, именуемая «сочетанием» или «сложением». Здесь происходит принятие «прилога», чтобы сделать его предметом целенаправленных размышлений. Нил полагает, что в подобном принятии уже содержатся некоторые элементы греховности, поскольку душа как бы услаждает себя теми картинами, которые рисует воображение, а ум получает удовольствие от тех мысленных бесед, которые ведет по их поводу. Если человек не прибегнет к незамедлительному покаянию и не призовет Господа на помощь, его душа может оказаться в полной зависимости от этих картин и бесед.
Плененное состояние души нарушает ее прежнее мирное устроение, и она теперь уже только посредством огромных внутренних усилий может вернуться на исходные позиции. Нил обращает особое внимание на то, что успех подобного возвращения находится в прямой зависимости от обращения к помощи Божьей. Без подобного обращения человек почти обречен потонуть в пучине греховных помыслов.
Нил указывает на несколько средств, позволяющих человеку вести духовную брань против лукавого. На первом месте стоит молитва к Богу и призвание Его Святого Имени. На втором — памятовение о грядущей смерти и Страшном Суде. Далее следуют внутренне слезное сокрушение, охранение себя от злых посылов. Вслед за этим указывается безмолвие. И, наконец, общее правило, требующее, чтобы человек мог употреблять каждое из указанных занятий и действий сообразно месту и времени.
Самое лучшее, что может сделать человек, и что гарантирует ему победу над лукавыми и страстными помыслами, — это отсечение «прилога» в самом начале. Как только он появился, необходима безотлагательная молитва. Благоразумный подвижник на корню уничтожает «прилог», эту «самую мать злых исчадий». Благодаря молитвам дух обретает глухоту относительно лукавых помыслов, перестает их воспринимать. Следует постоянно взывать, где бы ты ни находился, чтобы ни делал, идя, стоя, сидя, лежа: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!». Нил приводит совет Григория Синаита начинающим такую борьбу, в котором рекомендуется употреблять даже сокращенные варианты этой молитвы и говорить: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» или «Сыне Божий, помилуй мя».
Добавить комментарий