Бойтесь кантианцев

[45]

Сегодня, когда опаснейшее несоответствие между техническим прогрессом и духовной деградацией человечества требует мудрости, когда слишком очевидна посредственность правителей западного, поздне- и постсоветского лагерей, развязывающих и десятилетиями гробящих людей в позорных и жалких войнах (Вьетнам, Афганистан, Палестина, Чечня, Югославия, Карабах, и мн. мн. др. (вот сегодня, 15. 03. 2004, грузин Саакашвили затевает еще одну трагедию) и в ответных ими же спровоцированных терактах, на фоне ушедших деятелей эпохи противостояния как Сталин, Гитлер, Черчилль, Де Голль, Ганди, особенно после убийства братьев Кеннеди и М.Л. Кинга, которые ознаменовали победу военщины и массовой культуры, так же как и продемонстрировали несозрелость интеллектуальных (экзистенциализм, неомарксизм, битники, рок, дзен и т.д.) не голодных молодежных забав 40–70-х (о дальнейшем говорить нечего), сегодня мировая классическая философская мысль должна притянуть [46] взоры потенциальных настоящих философов. И Кант в первых рядах классиков.

Кант ценен тем, что он не кантианец. Тем, что он оригинальный философ. Тем, что он плодотворно активизировал достижения Бэкона, Декарта, Лейбница, Локка в философии как точной и проверяемой науки. Которые до Канта обратили внимание к живой сути греческой философии, к преодолению «истолкования Аристотеля схоластами, которые изощрялись в тонкостях до бесконечности, занимались лишь пустыми абстракциями» 1. «Первым и величайшим исследователем природы в новое время был Бэкон Веруламский. В своих исследованиях он вступил на путь опыта и обратил внимание на важность и необходимость для обнаружения истины наблюдений и опытов». «Не меньшие заслуги имеет в этой области и Декарт, поскольку выдвинутый им критерий истины, который он полагал в ясности и очевидности знания, во многом содействовал отчетливости мышления. Но величайшими и заслуженнейшими реформаторами философии наших времен нужно считать Лейбница и Локка» 2.

Оригинальный философ тем отличается от -истов, а его продукты мысли от -измов, что он обладает собственным умом, и в силу этого доставляет нечто ценное, новое, и сам себя не искажает толкованием, так как изложение и толкование совпадают. Он, как всякий гений, не является пищей сам для себя. В то время как суть достижений мысли, искусства последних двух, трех тысячелетий не востребована и не понята профессорской массовкой, обслуживающей государства. Хотя эта массовка живет, пережевывая мысли гениев, и что-то из этих мыслей комбинируя, крутя, вертя их во все стороны, раздробляя на кусочки и снова собирая всякие причудливые конструкции. Само же целое ускользает от них, да и не нужно оно им.

Кант ценен тем, что в ряду других классиков он напоминает о том, что такое философия, каков ее предмет, метод, как становиться философом. Это особенно актуально сегодня, когда прополка и отбор Сталиным и Брежневым средних умов в философию и идеологию, с одной стороны, и трата огромных усилий просто на сохранение независимости в условиях отсутствия информационно-дискуссионного пространства, с другой стороны, сделали практически неспособным сегодняшнее [47] интеллектуальное сообщество решать проблемы общества и готовить смену, отличную от действующей генерации. Как это ни прискорбно, такова правда.

«Практический философ — наставник мудрости учением и делом — есть философ в собственном смысле. Ибо философия есть идея совершенной мудрости, указывающая нам последние цели человеческого разума» 3.

«Без знаний никогда нельзя стать философом, но также и одни знания никогда не создают философов, если целесообразная связь всех знаний и навыков не образует единства и не возникает сознание соответствия этого единства высшим целям человеческого разума». «Философию нельзя изучать уже по той причине, что таковой еще не существует». «Кто хочет научиться философствовать, тот все системы философии должен рассматривать лишь как историю применения разума и как объект для упражнения своего таланта». «Философствовать же можно научиться лишь благодаря упражнениям и самостоятельному применению разума». «Всякий философский мыслитель строит свое собственное здание, так сказать, на развалинах предыдущего» 4.

Кант ценен тем, что убедительно продолжил традицию философии как знания, а не мнения. Ярко и кратко суть философии в историческом развитии выражена им в пунктах 3-7 работы «Логика. Пособие к лекциям 1800» 5.

«Главное совершенство знания и даже существенное и непременное условие всякого его совершенства есть истина» 6. Философ «не должен применять свой разум диалектически (здесь смысл этого слова у Канта — софистически. Ю.Д.), направляя его лишь на то, чтобы сообщить знаниям видимость истины и мудрости. Последнее есть занятие одних софистов и совершенно несовместимо с достоинством философа как знатока и учителя мудрости» 7. Однозначно выражено у Канта неприятие софистики как антифилософии. «Искусство это под видимостью истины выставляло ложные основоположения и пыталось сообразно с ними высказывать призрачные утверждения о вещах. У греков диалектиками [48] (софистами — Ю.Д.) были адвокаты и ораторы, умевшие склонять народ, к чему они хотели, поскольку его можно было уверить в обманчивой видимости» 8.

Другой вид софистов, филодоксов — толкователи. И свою индивидуальную неспособность понять гениев, в совокупности с массой других таких же толкователей, чтобы оправдать свое толковательское призвание, всю эту кучу толкований в виде учебников, диссертаций, монографий и пр. выдают за поле деятельности философии. Философия как совокупность мнений. Причем, часто самые искренние последователи-поклонники гениев не могут передать, воспроизвести сделанное ими.

Нетрудно заметить, что способность к фантазированию, к изощреннейшей изворотливости — это детская способность, которая развита гораздо сильнее, чем способность к нахождению варианта однозначно соответствующего реальности. Гадать — мы все мастера, а точно рассчитать, предсказать — далеко не все. Но это, так сказать, при занятиях теорией, витая в «эмпиреях», а практически, сиюминутно мы хватаем свой кусок, свое место под Солнцем очень и очень шустро и однозначно, ибо теории и «эмпиреи» это средство получить свой кусок для служителей государства. Придворные философы работают на власть. Их задача не философия как таковая, а славословие мудрой власти. Но чтобы как-то это скрыть и от самих себя в том числе, эти философы еще и мусолят имена философские, имитируют философскую деятельность. Перемывают косточки классикам в соответствии с генеральным курсом. Или, наоборот, с антигенеральным курсом подпольщики изощряются.

Философы никогда не были в услужении у власти. Поэтому, тем более, классики философии, которые также недоступны пониманию пока, и которых подгоняют под существующую власть или моду, не умирают и вновь, и вновь притягивают к себе взоры свободных мыслителей. Вопрос о продуктивном мышлении — центральный.

Кант актуален и ценен постановкой вопроса о разуме, свободном от подчинения власти, а наоборот, проверяющим власть на соответствие разумности. «Наш век есть настоящий век критики, которой все должно подчиниться. Религия, на основании своей святости, и законодательство, на основании своего величия, хотят обыкновенно стоять вне этой критики. Однако в таком случае они справедливо вызывают подозрения и теряют право на [49] искреннее уважение, оказываемое разумом только тому, что может устоять перед свободным и открытым исследованием» 9.

«Если правительства считают полезным вмешиваться в деятельность ученых, то целям их мудрой заботливости о науке и обществе более соответствовало бы покровительство свободе такой критики, которая служит единственным средством поставить прочно работу разума, а не поддержание смешного деспотизма школ, которые громко кричат о нарушении общественной безопасности, когда кто-либо разрывает их хитросплетения, между тем, как общество их вовсе не замечает и потому не может чувствовать утраты их» 10.

Но первоначально сам разум должен быть проверен самим собой, так как «…толпа так же мало интересуется изысканными аргументами в защиту полезных истин, как и утонченными возражениями против них» 11.

Так же актуально Кант утверждает: «Теперь, появились проблески близкого преобразования и прояснения (философии), после того как дурно приложенные старания сделали ее темной, запутанной и непригодной к делу» 12. И цель его «Критики…» этому прояснению способствовать. «Вот задача этой критики чистого теоретического разума состоит в попытке изменить прежний метод метафизики, именно совершить в ней полный переворот, следуя примеру в геометрии и естествознании. Эта критика есть трактат о методе…» 13.

Этот метод ценен даже «если иметь в виду только культуру разума, обеспечивающую надежный научный метод вообще в противовес бесцельному топтанию на месте и легкомысленному блужданию разума, лишенному критики, или также если принять в расчет лучшее употребление времени любознательной молодежью, которую обыкновенный догматизм так рано и в такой чрезмерной степени поощряет с удобством мудрствовать о вещах, в которых она ничего не понимает, и о которых она, как и все, никогда ничего не узнает, или даже если тратить свои силы на изобретение мыслей и мнений и вследствие этого пренебрегать изучением основательных наук; но в особенности надо принять неоценимую пользу критики, приносимую тем, что она… полагает конец всем нападениям против нравственности и религии (мы должны помнить работу [50] «Религия в пределах простого разума», чтобы понимать религию по Канту), делая это с помощью сократовского приема, именно ясно доказывая незнание своих противников» 14. Суть сократовского приема, как известно, в том, чтобы вопросами приводить к противоречию человека, не владеющего предметом дискуссии, но не отдающего в этом себе отчета или намеренно софистирующего.

В соответствии с кантовским пониманием философии, как создаваемой заново каждым новым настоящим философом (см. выше), метод Канта, его философия сегодня имеют смысл и значение только как элемент философских наследников. «Критики» Канта действительно стали методом, основанием для дальнейшего движения через Гегеля к «Капиталу» Маркса. Метод же Маркса, заключенный в «Капитале», как известно, остается загадкой. Сегодня эта кантовская постановка вопроса о создании новой философии, снимающей (от понятия «снятие») Маркса так же актуальна. Преклонение перед гением Марксом или, наоборот, неприятие никак не связано с пониманием хотя бы того простого вопроса о словах Ленина: что же не поняли марксисты у Маркса? Я пока не нашел ответивших на этот вопрос. И любовь к Марксу, и ненависть к нему связаны не с тем, что Маркс сделал как теоретик, т.е. как создавший абстрактную модель существовавшей, но и существующей реальности, а с тем, что под его именем сделали не гении. Парадоксальность ситуации в том, что Маркс, Ленин, находясь в центре образования, были потеряны. Забавлялись с их идолами, куклами. И дозабавлялись. И забавлялись не по злому умыслу, а по сложности ФИЛОСОФИИ как таковой. И потому еще, что она «вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные, самые отвратительные страсти человеческой души — фурий частного интереса» 15. Ни с одной наукой нет такого, чтобы тысячи лет знания отрицались, искажались и приспосабливались на службу господам над людьми, как со знаниями, наукой об обществе и человеке. Поэтому не спешите с оценками Маркса. Все-таки надо отличать Лунную сонату, исполняемую Э. Гилельсом от, по крайней мере, ученика первогодка. Я предлагаю свою помощь, чтобы понять «Капитал». Проделав эту работу, не разочаруетесь. Не проделав, отбрасываете себя далеко назад. Без понимания, не без принятия, а без понимания «Капитала» как учебника мышления нет современного философа. И не важно называет себя человек марксистом или антимарксистом.
[51]

Два фактора, решающие в пользу философии мнений.

1. Подбор будущих философов способных к воспроизведению, а не к исследованию, лояльных власти; нет проверки на способность мыслить абстрактно.
   
2. Философия изучается как текст, который толкуется в меру ума толкователя, или государственной установки, или моды. Философия в таком виде — это изощренная эквилибристика словами, софистика, имеющая не философские цели.
   

Перед нами, теми, для кого слово философия не есть возможность прокормиться или «заморить духовного червячка», стоит древняя задача: научиться адекватно воспринимать, а не толковать, философский текст. Отличать первоисточник от толкования. А в первую очередь надо самому убедиться в наличии у себя философских способностей, помня Декарта: «В самом деле, на свете существует, бесспорно, не больше людей способных к метафизическим умозрениям, нежели тех, кому по силам умозрения геометрические». Помня, что все классические философы владели математикой. А также были энциклопедистами. В соответствии с Кантом, и с реальностью мудрости противопоказано дробление, специализация. «Философия есть единственная наука, которая способна дать нам это внутреннее удовлетворение, ибо она как бы замыкает научный круг, и благодаря ей науки впервые только и получают порядок и связь» 16.

Понять адекватно Канта сегодня не менее актуально, чем в любое другое время. Но начинать надо с «Капитала» как несущего метод, как более развитого труда по мышлению. После «Капитала» Канта легче понять. Язык «Капитала» нам ближе, понятней, да и абстракции выведенные Марксом легче понять, так как они из материала, который на виду. Товар, деньги, банки, олигархи и т.п. Логика-то одинаково работает. А, говоря проще, 2 рубля + 2 рубля так же, как и 2 олигарха или 2 святых + 2 олигарха или 2 святых сводятся к 2+2=4.

Так что, конечно, не «Назад к Канту», ибо, как известно, повторяется-то в виде фарса, а «Вперед с Кантом». Но чтобы идти вперед не с мумией Канта, не с его иконой, надо найти живую и развитую уже мысль Канта у Гегеля и Маркса и у всех, у кого она есть. А главное надо в себе запустить личный творческий (а не попугайский) процесс, переваривая (снимая) суть Канта и других классиков.
[52]

Кант актуален и ценен практическими притязаниями: «Морально законодательствующему разуму следует, помимо тех законов, которые он предписывает каждому в отдельности, поднять еще и знамя добродетели, обозначив сборный пункт для всех, кто любит добро, дабы объединиться под этим знаменем и таким образом впервые получить перевес над неустанно воинствующим злом» 17.

Ум без смелости бесплоден, смелость без ума бессмысленна, а ум и смелость без любви к людям 18, без цели служить человечеству — опасны. Обязательно наличие одновременно ума, смелости, жертвенного служения истине и людям и соответствующих качеств души.

Чтобы реализовывать сформулированную выше Кантом задачу, я поставил задачу создания новой (по сути Канта), современной философии, новых философов. Центральный вопрос об абстрактном мышлении. Об умении от вереницы букв в тексте приходить к тому единственному варианту смысла, который вкладывал автор. Только после этого можно делать заключение о степени истинности текста. Этому посвящены проводимые мной ежегодные (с 2001 г.) конференции «Построение человечного общества» (Материалы 3-ей на сайте каф. философии МГИМО: http://www.mgimo.ru/kf/myweb8/docs/Irkutsk2003.htm и …report2003.htm)

Реплика о переводе первоисточника. В томе 1 издания И. Кант. «Сочинения на немецком и русском языках», М. Ками, 1994, в предисловии издателя Б. Тушлинга на стр.13, 15 приводится в исправленном другим издателем (эдитором) Нелли Мотрошиловой переводе цитата из «Критики чистого разума» 19, для пояснения центральной цели издания: помочь понять суть работы Канта. Выражая благодарность за язык первоисточника, я вынужден по пусть одной, но, как указано, существенной цитате выразить сомнение в качестве обновленного перевода. Конечно, мое незнание языка Канта позволяет сомневаться в моей оценке. Все же для понимания нужен не столько язык, сколько ум. Сравнение с другим переводом Н. Лосского по выше цит. изданию не оставляет сомнений в дефекте. Сравним. Я предлагаю фрагменты, но они очевидны без контекста.
[53]

1. Н.М.: «ко всему чистому применению разума» [С.15]. Н. Лос.: «ко всему применению чистого разума» [Кант И. Критика чистого разума / Пер. Н. Лосского. — СПб., 1993 (по изд. СПб., 1907). С.23]. Как ни верти, а «чистое применение» и «чистый разум» — вещи принципиально разные. А поскольку у Канта «Критика чистого разума», а не «Критика чистого применения…», то выбор очевиден.

2. Н.М.: «в априорном познании объектам может быть предписано только то, что мыслящий субъект извлекает из самого себя» [С.13]. Н. Лос.: «априорное знание не может приписывать объекту ничего, кроме того, что мыслящий субъект берет сам из себя» [С.23]. Речь у Канта все же об априорном, но познании: субъект приписывает, т.е. без опыта определяет такое-то свойство, которое должно быть у предмета независимо от познающего субъекта. Если он умный, то припишет (Н. Лос.), т.е. априорно, без опыта правильно определит это свойство. А если нет, то ошибется. Его априорное познание будет ложным. Никак мыслящий субъект не может предписывать, извлекать из себя (Н.М.) те или иные свойства объекту. В утвердительной форме высказывание Н.М. только усугубляет эту ложную мысль. В отрицательной форме высказывание Н. Лос. подчеркивает суть априорного познания, т.е. без данных опыта, и в то же время не превращает познание истины в навязывание неизвестно чего.

3. Н.М.: «…он (чист. спекул. разум. Ю.Д.) может и должен измерять свою собственную способность, делая это соответственно разнообразию способов…». Н. Лос.: «…он (чист. теор. разум. Ю.Д.) может измерить свои способности сообразно способам». Опять очевидная разница: «соответственно разнообразию» или «сообразно способам». Да еще и опять слово «должен» у Н.М. Это то же самое, если сказать, что стрелок попадет в цель, да еще и должен попасть, потому что у него разнообразие оружия: ружье, пушка, лук, пистолет, а не потому что он обладает способностью точно стрелять. И в принципе разнообразие не обязательно. Достаточно иметь один хороший способ, т.е. хорошо стрелять из одного оружия. Слово «должен» у Н.М. тоже неуместно. Сначала разум может измерить и дать полный перечень способов, а уже «потому может и должен (раз взялся. Ю.Д.), дать полный набросок системы метафизики» [пер. Н. Лос. С.23]. «Эта критика есть трактат о методе (т.е. о способах. ЮД.), а не система самой науки, но тем не менее она заключает в себе полный очерк системы метафизики…» (в обоих переводах согласие). Т.е. способы (сами по себе, а не расплывчатое их разнообразие) и составляют суть науки, определяют способность науки давать результаты.
[54]

Допущенные в таком малом объеме текста (менее страницы) такие существенные огрехи перевода подтверждают мои сомнения в героях кухонного советского подполья. Говорю о подполье, ибо мы найдем на 49 стр. о «малограмотном обличении Канта В.И. Лениным в… «Матер. и эмпириокр», в чем можно и посомневаться, и на стр.44 найдем о том, в чем сомневаться не будем, что: «пренебрежение, а то и агрессивное отношение к философии Канта …коррелятивно связано с тоталитарным подавлением свободы, с попранием прав человека, с особенно суровым идеологическим диктатом». А вот в том, что слово «эдитор», именно так названа роль Н. Мотрошиловой, и масса возникших после «послабления…и потепления духовного климата» [С.44] Академий связаны между собой, я сомневаться не буду. Для сомневающихся — настоящие философы не ждут «послаблений и потеплений». Бойтесь кантианцев. Не воспринимайте как вражду. Давайте дружить и преодолевать кантианство, становиться, как учил Кант, самостоятельными. Приглашаю сотрудничать в создании новой философии для Очеловечивания.