Слово «Логика» часто встречается в текстах Деррида. В отличии от слова «метафизика» Деррида часто его использует, чтобы характеризовать продвижение в самом деконструировании. Можно спросить, есть ли логика деконструкции? Можно ли говорить о логике Деррида, как можно говорить о логике Аристотеля, Лейбница, Гегеля или Фреге?
На поставленный так вопрос нельзя ответить, так как согласно Деррида этот вопрос вообще больше не может быть поставлен. Ничего нельзя сказать о мысли Деррида, если полагать, что нет никакой особой логики Деррида. А если сказать, что есть множество логик Деррида, то этот вопрос стал бы совсем нелеп.
Деррида однажды сказал, что деконструкция должна «способствовать повороту классических оппозиций и всеобщему сдвигу (децентраций?) системы». Если система, в которой организовался дискурс метафизики, сдвигается, то и логика, которая была неразрывно связана с метафизикой, тоже не может остаться неподвижной.
Для Деррида логика как таковая, то есть как определённый способ мышления, также становится подвержена интерпретации. Повторяя слово «логика» всегда в разных контекстах, Деррида сдвигает смысл слова «логика», он всегда по-разному
отсылает к тому же самому, но вследствие этого слово «логика» уже больше не остается тем же самым. Он отсылает к логике как к повторяемому, и логика именно благодаря такой отсылке оказывается знаком. Если логика и метафизика со времен Аристотеля должны были защищать мышление от парадоксов необоснованности, то есть от постоянного смыслового сдвига понятий, то у Деррида сама мысль становится невоздержанной из-за постоянного смыслового сдвига логики.
В дискурсе метафизики, который всегда был также и дискурсом логики, три так называемые принципа логики приобрели исключительно важное значение для осмысленных речи и мышления. Три принципа западной логики известны: принцип тождества, принцип противоречия, принцип исключённого третьего. Значение этих принципов для метафизики и логики можно увидеть, прежде всего, в том, что они устанавливают пространство, в котором возможна игра бинарных оппозиций мышления. Они включают в свои границы двузначное мышление и исключают недвузначное мышление. В этом отношении они являются определителями границ, которые, хотя и имеют в пределах классической двухзначной логики формальнологический подвес, сами являются внелогическими образованьями, то есть их принятию или отклонению предшествуют внелогические решения, решения, которые должны защищать и обосновывать порядок дискурса.
Эти принципы связывает не только их функция упорядочивания, ограничивания или защиты мышления, которое располагается — используя выражение Витггенштейна, — в логическом пространстве; в формальном виде как теоремы классического исчисления они даже равнозначны. Тем не менее, в сцеплении логики и метафизики проявляются различия между ними, но их можно скорее определить как различия смысла, чем как различия значения, в том, конечно, всё ещё метафизическом различении смысла и значения. Смысл их в том, чтобы запрещать. Закон тождества запрещает изменение при повторе, закон противоречия запрещает, чтобы понятие выражало одновременно и противоположное себе, а закон исключенного третьего запрещает осцилляцию мышления, поскольку он требует полной разрешимости. Конечно, в формализме классической логики нет необходимости принимать во внимание эти смысловые различения, так как в силу равнозначности принципов нарушение запрета инфицирует общий формализм. Так в классических системах, как, например, у Фреге, не делается никакого различения между противоречием и антиномией, и по праву, поскольку следствия, как первого, так и второй в равной мере угрожают системе. В формальной логике 20 столетия эти принципы трансформируются в металогические требования к логической системе: принцип тождества понимается как требование постоянства знаков при повторе в производных, принцип необходимости избегания противоречия превращается в требование непротиворечивости логической системы, закон исключённого третьего из-за полноты высказанной в нём дизъюнкции переходит в исследования о полноте логической системы. Совершенно другое, едва узнаваемое и может быть поэтому до сих пор весьма упущенное изменение формы претерпевают эти законы там, где философский дискурс ставит под вопрос саму рациональность западного мышления, где вопрошают об «основе авторитета» этих принципов для мышления и речи. В дискурсе постмодерна логические принципы теряют свою функцию упорядочивания и защиты, сами становятся необоснованными, поскольку ныне перманентно повторяются ситуация решения, которое должно было бы обосновать их авторитет, мгновение решения перед лицом неразрешимого?
Деконструкция позволяет мышлению стать незащищённым, так как оно больше не имеет опоры.
Невоздержанное мышление — это мышление, которое от своей опоры, которую оно имело в метафизике и логике, освобождается, зная об этой опоре как таковой. Деррида это знает. И когда он деконструирует, он работает с этим знанием. Но поэтому и можно читать тексты Деррида как логические тексты, как тексты свободного от опоры логического мышления.
Деконструкция потрясает «метафизику логоса, присутствия и сознания» «в её самых неоспоримых очевидностях». «Итак, стоит» — расставляя точки, говорит Деррида — «идею знака», метафизическое понятие знака «деконструировать». Как кажется, Деррида при этой деконструкции всегда движется по следу некоей «схемы».
Использование «схемы» у Деррида в работах 60-х годов радикально сдвигается от совершенно привычного применения в понятийном поле «правил и схем» к схеме, в которой «можно было бы испытать все понятия всеобщего письма (науки, материализма, бессознательного и т.д.)». Деррида и позже будет следовать этой схеме, и в 1993 он сможет сказать, что логика схемы «более или менее эксплицитным образом действует во всех текстах, которые я опубликовал в последние 20 лет». Но совершенно так, как я это только что изложил, Деррида скажет это потом, но не опять, в 60-е годы может быть ещё не и в 1993 больше не.
Схема, в которой можно было бы испытать все понятия всеобщего письма, — это «разрыв с симметрией», которой захвачены оппозиции метафизики. А это для Деррида значит, что понятия приводят смысл, который на них был наложен метафизическим дискурсом, «к скольжению…, чтобы его предупредить и от него отвлечься». Понятия, смысл которых скользит, Деррида называет знаками в «бесконечном обмене (диффузии?) знаками».
В этом обмене знаков сам смысл понятия логики приходит в скольжение, логика становится знаком, который Деррида при чтении и в письме текстов интерпретирует всегда по-разному. В рамках этого доклада невозможно проследить все многообразие способов применения слова «логика» у Деррида, которыми, вероятно, могли бы быть также многие сдвиги «логики». Я попытаюсь проследить сдвиги в важных для дискурса метафизики принципах тождества, противоречия и исключенного третьего, конечно, только в наброске.
Добавить комментарий