Универсальный принцип мандалы в историческом генезисе религий Востока

[71]

Традиционная космология древних культур есть предтеча метафизики в ее ранних формах. Как первая попытка обосновать истоки бытия, природу сущего и смысл жизни, она явилась Ответом человека на Вызов неизвестных сил окружавших его, стремлением к достижению индивидуальной гармонии внешнего мира и своего внутреннего «я». Ориентация на диалог с непознанной, ноуменальной стороной многообразия вещей и личное переживание единства с онтологической основой мира базировались на интуитивном методе постижения через Миф. Миф как осознанное впечатление, вызванное окружающей действительностью, имел целью, скорее, не познание, а понимание живой реальности вне темпоральной протяженности прошлого, настоящего и будущего.

В этом аспекте понимание как особый вид сведений о Космосе заключает в себе незыблемую вечность того, что существует и не может не существовать. Природа Мифа покоится на объяснении фундаментальной целостности (неделимости [72] и неразрывности) отдельных явлений мира в их взаимосвязи. Миф не является самозамкнутой системой внутри определенной культуры, а носит универсальный, архетипический характер. Его содержание всегда объясняет, повествует, дает имя и распознает со-бытие форм в основных установках творения, жизни и смерти всего сущего. В данном раскладе фиксируется порядок элементов Космоса и первичное объяснение его структуры в интуитивном процессе угадывания единого целого.

Реальность изначально сущего утверждается в проявленной взаимосвязи трех ипостасей мироздания: Земли, Неба и Человека. Все мифы творения говорят о происхождении данной триады, чье взаимодействие становится внешней проявленностью сокрытого порядка вещей, заключенного в формах и их именах — символах воплощения. Ибо знание «имени» силы, существа или объекта есть совершенное воплощение его в сознании и означает полное овладение им 1. Характерно, что число три в космологических системах тождественно открытой манифестации вещи, процесса или всеобщего порядка. Число бытия сущего зафиксировано не в монаде (личном начале) и не в диаде противоположностей, а в идее триады единства мира, включающей в себя неделимые, но неслиянные стадии развития начала — движения и конца мира (такова в индуизме Тримурти: Брахма—Вишну—Шива); существование-причину-следствие (триады египетских богов); единосущность Бога-Отца, Сына и Святого Духа в христианстве. В таком случае космогония тождественна процессу познания — гносеологии, как открытию прежде сокрытого в бытии. На ее основе традиционные культуры определяют категориальный ряд понятий для описания своего миропонимания и отношения к действительной реальности. В Индии — ведический брахманизм с категориями Брахмана, Атмана, Пуруши, Пракрити, майя, сансары, кармы. В Древнем Китае — Дао, дэ, инь-ян, ци. В древней Греции — первоначальное значение олимпийских богов в их категориальном аспекте: Кронос, Эрос, Зевс, Афродита, Уран, Гея, [73] Геката и т. д. В иудаизме — осмысление Бога-творца как начала начал и одновременно его проявленной ипостаси — демиурга, у которого 99 имен, зафиксированных в мире. Подобные категории развитых космогоний определяют не только явления, процессы, формы бытия: они указывают на неизменную цикличность возникновения и исчезновения вещей в их движении по кругу, исходящее из единого центра.

Центр находится вне видимого мира, он проявляет себя через формы материи, оставаясь в своей духовной природе. В древнеиндийском тексте «Шатапатха Брахмана» говорится: «Брахман, сотворив мир, размышлял: «Каким же образом мне вновь вернутся в мир?» Он вернулся с помощью двух — имени и формы. Столь же широко простирается этот мир, сколь имя и форма. Они две великие силы Брахмана» 2. В космологии даосизма подобным центром становится безымянный Путь-Дао, а его проявленностью в мире форм жизненная энергия Дэ, образующая сокровенную суть вещей. В иудаизме — Бог-Творец, помещенный вне мира, является и его центром, и его пространством бытия одновременно. Однако понимание центра как основополагающей точки бытия нашло свое отражение в мифопоэтике всех народов, без их возможного выхода на категориальные роды космогонических систем. В этом отношении «центр» становится важным фактором традиционного сознания, равнозначным определению реальности жизнетворчества человека в различных областях его деятельности. Укорененность в бытии вокруг центра как топоса сакрального храма, алтаря, домашнего очага, города-столицы или крепости освящал взаимосвязь человека с миром и служил «для обеспечения магической защиты людей, потому что очерчивал в хаотическом, населенном демонами и фантомами пространстве место организованное, космизированное» 3. Таким образом, сакральный центр являлся топосом перехода от земного к небесному, гармонии созвучий Я человеческого и Я мирового. В этом [74] отношении наиболее разработанным символом в мировой культуре является мандала, которая обозначает мир, шар, магический круг — духовный образ всеобщего порядка.

Наиболее характерная схема мандалы представляет собой круг с вписанным в него квадратом; в этот квадрат в свою очередь вписан внутренний круг, периферия которого обозначается в виде восьмилепесткового лотоса или 8-члений, сегментирующих этот круг. Посредине каждой из сторон квадрата находятся Т-образные ворота, продолжающиеся вовне уже за его пределами. В центре внутреннего круга изображается сакральный объект почитания — божество, его атрибут или символ используемый в ритуале 4. По-видимому, принцип мандалы играет большую роль в историческом генезисе монотеистических религий Востока: буддизма, даосизма, раннего христианства, ислама.

Основы философского мировоззрения их создателей, вырастали из традиционных космологических систем своих народов, генерируя свой собственный трансперсональный опыт в новые доктрины и религиозно-философские учения. Язык Будды, Чжуан-цзы, Христа, Мухаммеда был понятен и включал термины и образы личного опыта восприятия в рамки определенной культуры, «являющейся детерминантой доктринального выражения и оформления базового переживания» 5. Метафизические системы духовных учителей человечества совершенствовали мироощущение и мировоззрение личности, помещая человека в центр бытия, фиксируя в нем все многообразие феноменального мира вещей. Таким образом, происходило открытие глубины трансперсонального переживания в сокровенной бесконечности всех вещей и явлений. Возможно, впервые, основатели мировых религий, подтвердили более позднее положение Николая Кузанского о том, что «каждому, где бы он ни был, кажется, что он в центре». Однако, для простого человека [75] «невозможно постигнуть мира, его движения, его фигуры потому, что он представляется подобно колесу в колесе, сфере в сфере…» Поэтому, в постижении мира необходимо было замкнуть на себе колесо сансары, Ветхого Завета или родового закона новым обоснованием фундаментальных положений неизменного всеобщего закона в священных писаниях Дхаммапады, Дао Дэ Цзин, Нового Завета, Корана. Новое прочтение старой книги бытия порождало иную картину Космоса, центральной точкой которой был транс персональный опыт личности в полном слиянии с онтологической основой мира. Предельная гармония внутренне организованного земного существования (символ открытого квадрата) вписывалась в круговращение мира форм (внешнего круга) и пульсировала в бесконечность мистического опыта богочеловечности центрального круга.

Индивидуальная истина, обретенная в процессе духовного восхождения, становилась абсолютной для большинства, благодаря системе мандалы как наглядного соответствия микро и макрокосма. В таком случае, религиозная практика разворачивалась в бесконечную возможность само отождествления (актуальную для любого адепта, в любую эпоху), с центром учения — философией духовных учителей — и его периферией: обилием всевозможных обрядовых структур до-монотеистической традиции, национальных мифологем и космологий, мантических практик, суеверий, подчас отчуждающих исходный опыт, реинтерпретируя его. Подводя итог историческому генезису религиозных систем, запечатленному в универсальном принципе мандалы, можно утверждать их многовековое существование как высочайшее достижение духовного творчества и гения создателей, при котором существеннейшие различия между человеком и окружающим миром могут быть сведены к гармонии, которая обладает достаточной силой к объединению величайших противоположностей без их обезличивания и упрощения.