В 1860 году увидела свет книга архимандрита Феодора (в миру — Александр Михайлович Бухарев) «О Православии в отношении к современности», вызвавшая немалый интерес и горячие споры, в частности, подвергшаяся яростным нападкам со стороны известного литератора и общественного деятеля 60-70-х годов, издателя журнала «Домашняя беседа» В.И. Аскоченского. В этой книге сформулировано представление о христианской культуре, до сих пор не утратившее своей актуальности.
Цель созидающих эту культуру, по архимандриту Феодору, должна состоять в том, чтобы «раскрывать спасительную силу истины Христовой и для внешне-мирских дел, чтобы и они желающими совершались и устроялись со Христом, осеняясь благодатным Его духом» (Архим. Феодор. О Православии в отношении к современности. СПб., 1906. С 302-303). Нужно потрудиться ради того, «чтобы и вся многосложная область дольнего, вещественного, в которой многообразно труждается и обременен человек, была не вне Христовой благодати и истины; затем, чтобы христианин, и занимаясь в мысли или в жизни земным, держался Христа, как главы всему — и земному и небесному и в Нем осенялся, и среди мирских или светских своих занятий, любовию Небесного Отца; затем, чтобы христианин, и стремясь ко Христу с отвержением от всего мирского, делал это без предосуждения для веществеено-плотского» (Там же. С.298-299).
Таким образом, перед нами программа приязненной открытости миру и его любовного преоборения — преображения (и тем самым — исцеления, «терапии», как выражался о. Феодор). Программа воцерковления вселенной, с тем чтобы сбылось пророчество и стали явью слова: «Свят, свят, свят Господь Саваоф, полны небо и земля правды Твоей». Христианская культура вбирает в себя целый мир и претворяет его собой во всем его «составе», не исключая никаких мирских дел, плотских потребностей, нужд и занятий, как бы, на первый взгляд, ни казались они далеки от христианского идеала и чужды ему. Она все объемлет и всякого приемлет. «Зло мирское, греховность плотскую отвергай до смерти, — наставлял Бухарев в другом своем сочинении, — но Божий мир…и особенно людей, обложенных немощами плоти, люби и щади тоже до смерти» (Бухарев А.М. Исследования Апокалипсиса. Сергиев-Посад., 1916). Архимандрит Феодор показывает, что религия (в частности, христианство) — не какая-то часть жизни, но вся жизнь целиком в особом (с его точки зрения, высшем) ее состоянии, что религиозная культура есть практическое выражение этого всеобъемлющего и всепроникающего характера религии.
[57]
Это убеждение продолжает богословскую традицию, восходящую в России по крайней мере к трудам святителя Тихона Задонского и преподобного Паисия Величковского, много писавших о духовном преодолении мира — победе над грехом через его любовное врачевание. Ближайшим основанием бухаревского богословия культуры являются высказывания учителя о. Феодора, крупнейшего русского богослова ХIХ века святителя Филарета (Дроздова). Тот, в своем учении о крестной любви Христовой, составляющей суть и смысл христианства, утверждал, что она должна проникать собою всю повседневную жизнь христианина как человека, решившегося во всем последовать Христу, выражаться в деятельном сострадании другим людям (подобно тому, как Иисус спострадал «труждающимся и обремененным») и, наконец, крестная любовь как духовное делание возможна лишь в лоне Церкви. Ее непремеенный компонент и условие — связь со Христом, стяжание Святого Духа. В этом последнем пункте взгляды святителя Филарета и его преемника архимандрита Феодора перекликаются с наставлениями преподобного Серафима Саровского о том, что без стяжания Духа никакое истинно духовное, христианское, дело невозможно.
С другой стороны, архимандрит Феодор давал понять, что настоящей христианской культуры в современной ему России еще не было, несмотря на все официальные и официозные рассуждения о «православии, самодержавии, народности». Не только «Святая Русь», но и просто православная Россия — по его логике более утопия, чем реальность. Отнюдь не данностью представляется ему существование в России православной культуры, но труднейшей из задач — ее осуществление.
Вероятно, этот, легко читаемый, подтекст бухаревской книги во многом определил негативное отношение к ней большей части тогдашних иерархов и церковных публицистов. Вторая книга отца Феодора, «Исследования Апокалипсиса», не была пропущена духовной цензурой и стала доступна публике лишь полвека спустя. Сам автор не снес нападок и сложил с себя сан.
Позитивный интерес к творчеству Бухарева пробудился в короткий период между первой и третьей русскими революциями, когда его призыв к созиданию всеобъемлющей православной культуры подхватили некоторые из молодых представителей «ученого монашества» и священства. Шагом к практической реализации данной установки можно считать деятельность православных братств, существовавших в нашей стране в начале 1920-х годов. Однако в Советской России шансов осуществить бухаревскую программу не было никаких. Не много их и в России постсоветской.
В своих книгах архимандрит Феодор нашел, если говорить современным языком, естественную для христианства формулу социальной доктрины Церкви. Католичество пришло к ней лишь в девяностые годы ХIХ столетия. Но если католики потрудились детально продумать все частные следствия из этой установки и перестроить в соответствии с ними практику церковной [58] жизни, то в русском православии идеи Бухарева до сих пор остаются в небрежении. Именно поэтому они сохраняют свою актуальность.
Добавить комментарий