Анекдот как уникальное явление русской речевой культуры

[17]

В чем уникальность русского анекдота? В истории его порождения, в жанровой природе этого явления, в особенностях формы и содержания, а также в самой номинации.

I. Анекдот как номинация. Только в русской речевой культуре явление, которое будет рассмотрено далее, имеет специальное именование, отличающее его от сходных понятий. В английской языковой культуре нечто подобное называется joke, canned joke, funny story («шутка, забавная, эффектная история»). Французы аналогичное именуют как historie («басня, небылица») или amusante historie («забавная история»). Такая же ситуация и в немецком языке: словом Witz немцы обозначают и шутку, и остроту, и то, что мы называем словом анекдот. То есть во всех случаях занимающий нас предмет номинируется более широким, родовым словом, гиперонимом, охватывающим несколько близких наименований. И только в русском языке существует специальное и вполне определенное название для рассматриваемого явления.

II. Уникальность происхождения русского анекдота. Анекдот как жанр городской устной речи имеет два источника.

Первый источник — старое понятие анекдот, известное и западным культурам: короткий, обычно нравоучительный рассказ о событии или происшествии из жизни исторического лица. Такие истории не только передавались устно, но с середины XVIII века в России оформились и как особый литературный жанр, который стал особенно популярным в пушкинскую эпоху 1. Например:

«Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом», — говорила Екатерина II какому-то генералу. «Разница большая, — отвечал он, — сейчас доложу Вашему Величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе». — «А, теперь понимаю», — сказала императрица.

Когда принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Государь изъявил сожаление. «По крайней мере

[18]

принц не скажет, что Ваше величество его сухо приняли», — заметил Нарышкин.

Спросили у Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он ее находит, умна ли она?
— Не знаю, — отвечал Пушкин, очень строго и без желания поострить, — ведь я с ней говорил по-французски. 2

Предыстория литературного анекдота уходит в глубины европейской культуры, византийской истории, откуда появилось и само слово, греческое anecdotos — «неизданный, неопубликованный», применявшееся в форме множ. числа anecdôta к обозначению впервые издаваемых старых рукописей. Позднее, очевидно через посредство итальянской культуры, где анекдот приобрел новый смысл, сблизившись по содержанию с родственными жанровыми формами фаблио («рассказ, басня») и фацеция («шутка»), а также через французскую литературную традицию, анекдот в старом, классическом его понимании попадает в русскую элитарную культуру, распространяется в узком слое образованных людей и остается очень популярным вплоть до середины XIX века.

Затем в общем процессе демократизации и снижения элитарной культуры старый, европейский по своему происхождению, изысканный и шутливо-нравоучительный литературный анекдот популяризируется, становится массовым общенародным достоянием, претерпевая при этом существенное жанровое перерождение: он становится преимущественно устным, стереотипным и лаконичным по форме, но более разнообразным по тематике. Можно сказать, что анекдот как жанр городской речи в русскую языковую действительность пришел «сверху», из внешнего влияния классической европейской культуры, то есть его породила культурная элита.

Однако временем оформления и массового распространения анекдота в его новом понимании, как жанра городского фольклора и как произведения преимущественной устной речи, следует считать установление тоталитарного режима в Советском Союзе, послужившего сильнейшим стимулом, толчком для развития этого уникального явления: «На протяжении семидесяти лет существования тоталитарного государства анекдот был своего рода клапаном, который позволял хотя бы частично ослабить идеологический пресс, [19] давал выход стихийному протесту народных масс. В определенном смысле юмор компенсировал отсутствие возможных свобод» 3. Не случайно поэтому наиболее мощный слой городского анекдота советского времени был политическим. И, конечно же, главным производителем, анонимным автором массового городского анекдота, в том числе и политического, была интеллигенция.

Впрочем, без всенародного интереса к опасному жанру анекдот не приобрел бы столь массовой популярности. Популяризация и развитие анекдота стимулировались и «снизу», от традиционной народной культуры. Это и есть второй источник современного анекдота как жанра городского фольклора. В традиционном русском фольклоре нет прямого аналога классического анекдота 4, но, несомненно, есть его жанровые и содержательные предшественники. Это бытовая сказка с ее типовыми композиционными моделями, характерными персонажами и сатирическими мотивами, бывальщина — устный рассказ о достоверных событиях из опыта говорящего, но интересный многим, байка — не всегда правдоподобная, но занятная, забавная история с определенным сюжетом. Возможно, это также частушка — комический или сатирический жанр народной лирики. Наконец, нельзя не отметить и некоторые связи городского анекдота с традициями народного театра, балагана как синтезированной формы театрализованной интерпретации текста и как популярного способа сатирического самовыражения русского народа в прошлом 5.

III. Анекдот как явление речевой культуры. Уникальность номинации отражает уникальность самого явления. Городской анекдот — это текст. Но текст необычный, существующий в двух формах: в первичной и основной устной форме, а также во вторичной и условной — письменной. Анекдот в первичной устной форме — это один из жанров городского фольклора наряду с тостами, розыгрышами, [20] шутками, передразниваниями, байками, приветствиями и т.п. Анекдот во вторичной, условной форме — это его различные письменные фиксации, записи, обычно в сборниках, собраниях или специальных сайтах русского Интернета. Городской анекдот, как и всякий типовой текст, характеризуется определенными жанровыми признаками. В данном случае это стереотипность формы, содержания и функционирования. Соотношение стереотипных признаков и составляет уникальность анекдота как жанра речевого общения, как явления речевой культуры.

Стереотипность формы анекдота. Текст городского анекдота, как в первичной устной форме, так и во вторичной письменной, почти всегда строится по принципу двучастности: в нем есть интродукция (зачин) и развязка, или начало и конец 6. Тексты других устно-речевых фольклорных жанров могут иметь еще и среднюю часть, фабулу (как, например, байка, шутливая история, сказка, бывальщина), в анекдоте же, в силу его жанровой природы и обычной краткости, средней части нет. Начало, или интродукция, вводит слушателя в план содержания, сообщает тему, интригу, создает известное напряжение ожидания 7:

Вызывает учительница географии Вовочку к доске…

Однажды корнет подошел к поручику Ржевскому с вопросом:
 — Скажите, поручик, зачем на дамской перчатке иногда бывает вырез?

Начало, зачин анекдота может быть и развернутым. Так, например, интродукция анекдота может строиться по законам традиционной бытовой сказки с троекратным (по числу персонажей и их действий) варьированием события:

Поспорили американец, индус и русский, кто успешнее выберется из ада…

Сели пить водку русский, француз и англичанин…

[21] Иногда зачин преднамеренно затягивается, удлиняется, чтобы усилить эффект последующей развязки, неожиданного конца, как, например, анекдот про мадам Рабинович, которая, преодолевая несколько кругов различных препятствий, а они и составляют обширный зачин анекдота, получает, наконец, возможность приблизиться к великому индийскому гуру, чтобы шепнуть ему заветную фразу из трех позволенных ей слов: — Нёма, иди домой!

В то же время развязка анекдота, независимо от продолжительности целого текста, всегда должна быть краткой, неожиданной, часто парадоксальной, что обычно и делает анекдот смешным. Развязке обязательно предшествует главная пауза, которая «членит текст на две неравные части. Пауза эта означает перелом в развертывании анекдота…» 8. Таков стереотип композиции, типовой формы анекдота как жанра: двучастность, асимметрия интродукции и развязки, наличие обязательной структурно-смысловой паузы перед финалом. Например:

Поймали Бен Ладена. Хорошенько помыли, постригли… оказалось — Березовский.

— Рабинович, говорят, вы большой интриган?
— Да, а кто это теперь ценит?

Захотел Вовочка стать президентом. …И стал.

Формальную стереотипность анекдота обычно видят и в предпочтительном выборе видо-временных форм глаголов предикатов. Как правило, это формы актуального настоящего времени или прошедшего времени совершенного вида в результативном значении, причем с обычной препозицией предиката в предложении. Всё это языковые средства, с помощью которых событие в тексте анекдота представляется как актуальное:

Вызывают Вовочку к доске…

Возвращается муж из командировки…

Приходит однажды Феликс Эдмундович к Владимиру Ильичу…

Едут два новых русских на джипе…

Поймали Бен Ладена…

Встретились француз, немец и русский…

Стереотипность строения анекдота наиболее последовательно отражается в основной, устной его форме, при этом становится очевидной [22] вторичность письменных текстов анекдотов: запись не может передать крайне важную для многих текстов акцентологическую структуру анекдота: наличие смысловых пауз, ускорение или замедление темпа повествования, обязательное интонационное выделение второй части, развязки, а в ряде случаев и произносительно-речевую характеристику персонажей. Без всего этого многие анекдоты утрачивает свой комический эффект. Очевидно также, что и отбор форм глагольных предикатов, и отмеченная выше типовая двучастность текста анекдота, а также обычная для него асимметричная тема-рематическая структура с сильным акцентом на рематической части, развязке, составляющей «соль» анекдота, ориентируют текст прежде всего на устное воспроизведение, на рассказ, актерское разыгрывание, на драматическую событийность повествования и «зрительского» восприятия, что позволяет видеть в анекдоте некоторую аналогию с постановочными литературными жанрами, предполагающими «сценическое» воплощение: хорошо рассказанный анекдот — это своеобразный спектакль, «театр одного актера». В то же время письменную фиксацию анекдота как жанра устной речи можно сравнить со сценарием к фильму или пьесой для постановки спектакля: сценарий и пьесу тоже можно читать, они тоже могут быть интересными, смешными, но это не сам фильм, не инсценировка. Не случайно слово анекдот стало использоваться в русском языке еще в одном значении: «забавный, необычный случай, происшествие»:

Вчера со мной в метро такой анекдот произошел, не поверите!

Мишка женится? Анекдот! Ни за что не поверю!

Стереотипность содержания анекдота. Ведущий содержательный мотив анекдота — пародия, в этом его основная жанровая функция: пародирование официальной культуры во всех ее проявлениях 9. Поэтому события, происходящие в современном городском анекдоте, оказываются не просто вымышленными, фантастическими, а преднамеренно смеховыми, ироническими, шутливыми или насмешливыми имитациями самых разных, практически любых реалий общественной жизни. Этим анекдот как жанр устной речи и как фольклорное произведение отличается от литературного анекдота, [23] фиксировавшего в письменных текстах реальные комические события поучительного и назидательного характера. В современном городском анекдоте совершенно иная коммуникативная установка: любые события, любые реалии общественной или частной жизни подаются в заведомо «перевернутом», пародийном ракурсе шутливого общественного вызова, антикультурной провокации, например:

Учитель спрашивает:
 — Дети, у кого какие есть домашние животные?
Все тянут руки: — Кошка! Собака! Ежик!
Учитель: — А у тебя, Вовочка?
 — Вши, клопы, тараканы…

 — Будьте любезны, попросите к телефону Рабиновича.
 — Вам какого, старшего или младшего?
 — Старшего.
 — Они оба умерли.

Пародийность как ключевой содержательный стереотип анекдота определяет все остальные его жанровые признаки, обеспечивающие комический эффект пародии. Например, гиперболизация:

Петька спрашивает Чапаева:
 — Василий Иванович, а вы пол-литра выпить можете?
 — Могу, Петька!
 — А литр?
 — И литр могу, Петька!
 — А бочку водки можете?
 — Могу, Петька, и бочку могу!
 — А реку водки?
 — Нет, Петька, реку не могу. Где ж я возьму такой огурец, чтобы закусить?

шаржированность:

Один еврей решил креститься.
 — Как вас зовут? — спросил православный священник.
 — Сруль, батюшка.
 — Будешь Акакием. Это и соответственно, и Богу угодно.

нелепость, доведение до абсурда:

Приземлился самолет из Кишинева. Пассажиры сходят с трапа. У одного сваливаются штаны. Он рассказывает:
 — Задолбал Аэрофлот: то застегните ремни, то расстегните…

[24] Апофеоз анекдотического пародирования — пародирование самого анекдота как жанра — «анекдот об анекдоте»:

Жена с любовником лежит в постели. Звонок в дверь. Вовочка бежит открывать дверь. На пороге стоят Василий Иванович с Петькой — оба евреи.

Разумеется, содержание текстов анекдотов бывает самым разным. Предлагаются различные способы типологизации анекдотов, от простейших тематических разрядов, принятых в Интернете: «соседи и национальные меньшинства», «три нации», «новые русские», «советские анекдоты», «знаменитые политики» и др. 10, до глобальных содержательных классов. Так, по смысловым сферам пародирования выделяют политические, национальные и социально-бытовые анекдоты 11. Однако в таких классификациях трудно усмотреть единство основания. Относительно определенным здесь можно считать только один класс: политические анекдоты. Последовательно выделять «национальные» анекдоты затруднительно, поскольку национально-этнической принадлежности персонажей для этого явно недостаточно: так, едва ли можно признать национальными большинство анекдотов «про чукчу». Анекдоты из серии «армянское радио» могут быть как политическими, так и социально-бытовыми. Еще сложнее с так называемыми «еврейскими анекдотами», которые могут иметь подчеркнуто этническую окраску, политическую и бытовую направленность одновременно. Еще более неопределенным и размытым представляется класс социально-бытовых анекдотов.

Очевидно, наиболее продуктивной остается популярная таксономия русского анекдота по типам действующих лиц. Такая типология более всего отражает содержательную стереотипность анекдота как жанра. И более того, сам выбор типового персонажа русского анекдота представляется актом характерного пародирования. Все события в городских анекдотах происходят только со стереотипными типажами-пародиями. Анекдоты с абсолютно индивидуальными или случайными персонами крайне редки. Герой анекдота — это не Чапаев, Ленин, Сталин, Брежнев, поручик Ржевский или Штирлиц как исторические личности или литературно-кинематографические персонажи, а их антикультурные пародии с типологическими [25] фольклорными признаками традиционных героев. Точно такими же пародированными фольклорными героями являются и обобщенные типажи: «чукча», «Вовочка», «Рабинович», «новый русский», «студент» и многие другие.

Стереотипные персонажи анекдотов носят прецедентный характер, то есть являются известными, узнаваемыми фигурами-пародиями национальной культуры, либо мифологизированными этническими типажами («чукча», «грузин», «еврей», «русский», «хохол» и др.), за которыми в массовом сознании закреплены характерные образы, ментальные стереотипы (чаще всего односторонние, условно-схематические) и комические стандарты их поведения, но которые адекватно воспринимаются при этом почти исключительно в пределах русской речевой культуры. Каждый из прецедентных персонажей наделяется определенным набором клишированных качеств: прямолинейная вульгарность поручика Ржевского, шокирующая непосредственность и озорство Вовочки 12, маразматические реакции Брежнева, хитрость украинца, дремучая наивность чукчи, печальная обреченность и самоирония еврея 13 и, естественно, непобедимая лихость русского. Представление некоторых персонажей сопровождается также и знаковыми речевыми характеристиками: преувеличенная картавость Ленина, якобы грузинский акцент Сталина, одесская интонация еврея, произнесение свистящих вместо шипящих у китайца или японца, типологическое словечко однако у чукчи, вопросительное да? в конце фразы у грузина, частица -таки у еврея-одессита 14. Все эти содержательные тематические элементы русского анекдота составляют своеобразные «правила игры», способствуют быстрому узнаванию персонажа, пониманию темы, включению слушателя в жанровую ситуацию рассказывания анекдота. Заметим, что опора на известные персонажи (правда, без непременного пародирования) — это типологический признак и старого литературного анекдота, и фольклорной бывальщины, а традиционные характеристики популярных анекдотических персонажей (ловкость, хитрость, жадность, глупость, наивность, отвага) сопоставимы с признаками бытовой русской сказки, где тоже купец — [26] хитрый, поп — жадный, мужик — терпеливый, солдат — бравый, вор — ловкий, супруга — неверная и т.д.

Типизированность пародированных действующих лиц, регулярно представляемых в русском анекдоте, — это его принципиальное качество, которое непосредственным образом составляет и часть содержания анекдота. Узнаваемость героя по общепринятым стереотипам образов-пародий можно условно соотнести с драматургической функцией декораций, костюмов и мизансцен в народном театре и с внешним образом балаганного Петрушки: одним только упоминанием Штирлица, Чапаева, Вовочки, нового русского, чукчи, одесского еврея или другого типизированного героя анекдота у слушающего возникает комплекс необходимых образно-комических представлений: зримый типаж, стандартная характеристика, определенная социальная роль, традиционная сфера действия и т.д.

Стереотипность функционирования анекдота. Жанровые особенности анекдота как текста особенно убедительно могут быть представлены еще одной его стереотипностью — коммуникативной. Весь смысл анекдота, его полный комический эффект реализуется в устном воспроизведении, рассказывании 15, театральном разыгрывании, к которому приспособлена формальная и содержательная стереотипность анекдота-пародии. Конечно, успех анекдота во многом зависит от мастерства рассказчика, от умения передать смешной диалог в лицах, комически изобразить персонажей, выдержать необходимую паузу и эффектно представить концовку. Однако такого рода артистические навыки и умения важны для устного воспроизведения и многих других речевых жанров городского фольклора: для тоста, байки, розыгрыша. Искусство рассказывания анекдота, известное мастерство анекдотчика предполагает еще одно крайне важное умение, связанное с природой рассматриваемого жанра — учет ситуативной уместности. Без соблюдения данного условия, без учета подходящей ситуации анекдот резко теряет в своем комическом эффекте, зачастую оказываясь неуместным, а потому и несмешным. И напротив, самая банальная история, рассказанная, разыгранная с учетом ситуативной уместности, актуальности и имеющая неожиданную пародийную концовку, может стать анекдотом. В этом определяющий жанровый признак анекдота как устной [27] речевой формы — признака, который никак не отражается в форме письменной. Письменный текст стереотипной двучастной формы со смешным финалом — это обычно лишь текст, который может стать анекдотом. По этой причине трудно признать в полном смысле анекдотами, например, следующие комические тексты, которые вполне независимы от речевых ситуаций и самодостаточно существуют как шутки, обычно публикуемые в юмористических сборниках, газетах или журналах:

Женщина покупает дорогую шубу в магазине и извиняется:
 — Простите, ради бога, что деньги такие мокрые! Муж так плакал, когда отдавал их мне…

 — Доктор, у моей жены пропал голос! Она не может разговаривать! Что Вы посоветуете?
 — Попробуйте вернуться домой в 5 часов утра.

Не являются анекдотами, то есть жанровыми формами современного городского фольклора, и старые литературно-исторические анекдоты 16, поскольку они не отвечают всем перечисленным выше условиям уникальной стереотипности формы, содержания и функции рассматриваемого явления.

Для коммуникативной реализации устного текста в качестве анекдота как жанра русский язык выработал целый набор специальных фраз метатекстового включения, не принадлежащих к собственно тексту анекдота, но обеспечивающих введение актуального содержания в текст общей коммуникации:

 — Кстати, на эту тему есть анекдот…

 — Слыхали новый анекдот об этом?

 — Это как в том анекдоте…

 — А вот еще анекдот на эту тему…

 — Ну ты прямо как в том анекдоте, когда муж из командировки возвращается…

Такого рода метатекстовые включения вместе со стереотипами формы, содержания и функции анекдота предопределяют соответствующий настрой слушающих, включение их в «театральное» действие, готовность к жанровому переключению речевого общения со сферы культуры на пародийную анти-культуру, на комизм, на узнавание и жанровые ожидания, которые затем рассказчик стремится [28] удовлетворить в процессе рассказывания, разыгрывания анекдота. Коммуникативная стереотипность придает анекдоту такое принципиальное свойство, как интертекстуальность, то есть включенность в другие тексты общего или специального назначения, в составе которых анекдот как интертекст может выполнять комплекс самых разных функций, сопровождающих комический эффект: рекреационных, игровых, сатирических, морализаторских и пр.

Обзор основных характеристик анекдота, а также все его стереотипы, формальные, содержательные и функциональные, формируют общий и главный признак анекдота как особого жанра устной речи — театральность. Театральность русского анекдота заключается в свойственном ему ритуале разыгрывания, специфической имитации театрального действия, представляемого одним «актером», говорящим, и рассчитанного на «зрителя», то есть на слушающего. Более того, некоторые анекдоты предполагают речевое участие партнера, реакцию на риторический вопрос:

 — Что значит выпить на троих по-африкански, знаете?

Здесь обычна пауза рассказчика, переспрос, адресуемый собеседникам для усиления напряжения зачина: — Не знаете? Не слышали? И только после паузы, выдержки, заострения внимания слушателя следует комическая развязка:

 — Двое пьют, а третьим закусывают!

На вопросно-ответной форме строится даже целая серия анекдотов про «армянское радио»:

Армянское радио спрашивают:
 — Чем отличается коньяк «три звездочки» и «пять звездочек»?
Армянское радио отвечает:
 — Сами не знаем, из одной бочки разливаем!

[/i]Некоторые анекдоты плохо воспринимаются в записанном виде, поскольку содержание требует изображения «в лицах». Таков политический анекдот о президенте Лукашенко, рассказанный депутатом Государственной думы в одной из передач телевидения:

Лукашенко у телефона:
 — Да! Нет! Нет! Да! Да! Нет! Да!

Разыгрывание сопровождалось имитацией гневного разговора, характерными движениями, изображающими, как персонаж берет, держит, а затем в сердцах бросает телефонную трубку: [29]

 — Ну что за министры, никакой самостоятельности: картошку без президента перебрать не могут!

Как жанр устной речи городской анекдот очень часто является выражением специфической языковой игры. Все содержание анекдота, весь его комический потенциал в процессе «театральной инсценировки» подчинены главной цели: доставить удовольствие слушателю игровым эффектом содержания анекдота, а следовательно, получить его и самому рассказчику 17. В этом существо игры как особого вида психической деятельности и языковой игры в том числе, которая строится на самых разнообразных лингвистических явлениях или эффектах: логико-смысловых, лексических, синтаксических и т.п. 18. Такова, например, пародийно-комическая интерпретация аббревиатуры м («метры» и «менты»), игра с омонимией форм пoпа и на попa, с многозначностью глагола находить или с разными функциями слова собака:

Едут два новых русских на джипе и видят знак «ГАИ — 100 м». Один вынимает бумажник и начинает считать деньги. Потом тяжело вздыхает и говорит другу:
 — Слышь, Вован, на 100 ментов точно не хватит!

Штирлиц поставил чемодан на попа. Пастор Браун застонал.

К поручику Ржевскому обращается дама:
 — Поручик, как Вы находите мою грудь?
 — С трудом-с, мадам.

Армянское радио:
 — Как зовут собаку Брежнева?
 — Леонид Ильич.

Можно, следовательно, заключить, что стереотипность формы анекдота, ориентированной на передачу драматической событийности, на «сценическое» воплощение комического события, стереотипность пародийного содержания анекдота, передающего вымышленные действия типизированных персонажей-пародий, а также коммуникативная стереотипность анекдота как игрового комического интертекста в уместной ситуации, — всё это вместе составляет [30] комплексный типологический признак рассматриваемого явления: «театральность». Жанровую театральность русского анекдота следует понимать как имманентно присущую ему драматургичность, предполагающую разыгрывание рассказчиком ситуативно обусловленной комической пародии, вымышленной игровой ситуации, происходящей с типизированными героями.

IV. Жанровая уникальность русского анекдота. Анекдот как жанр относят, наряду с другими жанровыми разновидностями устной речи, к современному городскому фольклору. И это справедливо по целому ряду причин.

Во-первых, анекдот анонимен, и в этом принципиальная особенность фольклорного жанра. Даже если анекдот придуман говорящим, рассказчик предпочитает это не афишировать, отстраняется от авторства, иначе анекдот теряет объективную силу народности: совершенно исключены речевые ситуации типа «А вот я придумал анекдот…» или «Послушайте мой последний анекдот…».

Во-вторых, как уже отмечалось, первичная форма анекдота, подобно другим фольклорным жанрам, — устная: анекдот рассказывается, разыгрывается, притом обязательно в строгих рамках жанровой формы — шутливой пародии из соответствующей тематической серии. Даже письменные фиксации анекдота обычно предназначены для последующего их устного воспроизведения: «расскажи друзьям». В русской идиоматике существует даже устойчивое выражение травить анекдоты: рассказывать анекдоты один за другим, часто сериями, одной тематической группы.

В-третьих, как и всякий фольклорный жанр, анекдот многократно репродуцируется, передается от одного рассказчика другому. Известно выражение ходит анекдот или ходят анекдоты… Непременное следствие репродуктивности анекдота — вариативность. Как правило, анекдоты рассказываются с различными вариантами: в одних случаях вариативность оказывается издержкой устной передачи содержания, в других — следствием преднамеренной импровизации рассказчика, который стремится приспособить анекдот к актуальной ситуации или улучшить его на свой вкус. Более того, некоторые анекдоты в процессе репродукции приобретают различные варианты продолжения, развития содержания. Точно такой же вариативностью характеризуются и традиционные фольклорные жанры: сказки, частушки, бывальщины.
[31]

Но главная особенность современного анекдота — это «единственный в ХХ веке продуктивный жанр городского фольклора» 19. В отличие от многих других живых фольклорных текстов, городской анекдот регулярно, систематически и в немалых количествах воспроизводится, откликаясь на все более или менее значимые события в стране и за ее пределами: так в течение 1990-х годов последовательно появлялись серийные анекдоты о компьютерах, пейджерах, многочисленные анекдотические истории «про новых русских». Многие сайты русского Интернета завели даже специальную рубрики: «новый», «последний» или «лучший» анекдот. Будучи текстом живой устной речи, анекдот рождается, становится популярным, стареет и умирает. Устаревают даже целые серии некогда популярных и удачных анекдотов (например, о дистрофиках, о Кашпировском, «армянское радио»). В массовом речевом обиходе утвердилось даже шутливое понятие анекдот с бородой — старый, много раз слышанный анекдот, неудачно предлагаемый рассказчиком.

Итак, анекдот — уникальное, чрезвычайно развитое и продуктивное явление национальной русской культуры, имеющее собственную номинацию и собственные типологические черты: стереотипы формы, содержания и коммуникативного назначения. Анекдот — особый жанр устной речи, порожденный элитарной культурой интеллигенции, поддержанный традиционной культурой и ставший массовым проявлением современного городского фольклора в России.