Казалось, общепризнанный факт, что развалу Советского Союза посодействовало диссидентское движение, и пробудившееся национальное сознание было сильным орудием для свержения после семидесятилетнего господства коммунистического режима. В 70-х годах ХХ-го века большинство общества с удивлением созерцало диссидентство как явление. Принято было считать, что диссиденты — люди с верою Дон Кихота, борющиеся с ветряными мельницами, печальноликие рыцари. Период властвования Леонида Брежнева в исторической перспективе часто оценивается как «золотые годы» Советского Союза. Следы террора и жесткого контроля исчезают, так или иначе открываются двери на Запад, а экономическое положение в стране стабильно. С 80-х годов заметен сильный экономический спад. Генсеки ЦК КПСС меняются с удивительной скоростью, с Запада вторгается волна критики, для которой изнутри почва уже подготовлена диссидентами. С первого взгляда, деятельность диссидентов выглядела безнадежной, но все же их упорство оказалось плодотворным. Последний Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев старался быть оригинальным, он признал необходимость гласности и перестройки и сделал первые шаги к западному миру, точнее, к западному капитализму. Как известно, западный капитализм и советский социализм являлись абсолютно [268] различными, более того — противоположными системами, а «одно требище не выдержит двух идолов». Причиной краха Союза стало как раз наивное стремление гибридизировать западный капитализм с советским социализмом.
Следующим этапом стало фиаско, которое потерпели части развалившегося целого, то есть те страны, которые составляли СССР (во всяком случае, большинство) с торжеством встречавшие освобождение. Но ставится вопрос — освобождение от чего? Возможно и от собственного бытия? Людям дорого чувство национальной идентичности, оно для них — нечто сокровенное, но было ясно, что лишь чувство национальной идентичности недостаточно для создания независимого, самодостаточного государства. Союз объединял республики, а объединение означало, что они имеют общее экономическое и политическое пространство. Национальный язык и раньше функционировал в республиках наравне с государственным, существовала культурная независимость. Ядром общей экономической и политической системы являлась Россия.
Понятно, что страны-«бесприданницы» должны были выдержать трудный экзамен перед историей. Для создания нового социального бытия требовались терпение, тяжкий труд и неустанное стремление. В этот период, с самого момента его начала, допускаемые ошибки грозили постсоветским странам вытеснением из исторического процесса. В Грузии в ту пору существовал единственный рычаг, который мог бы послужить объединяющим моральным кодом для всего общества — чувство национальной идентичности, точнее, чувство родины. Первый президент Грузии был избран подавляющим большинством на выборах, в демократичности которых не смогли усомниться даже его злейшие оппоненты, как раз потому, что являлся национальным идеологом. В Советском Союзе, особенно же в последние десятилетия его существования, коррупция расцвела до невиданных размеров. И, поскольку не существовало института частной собственности, все общественное богатство оказалось в руках партийных функционеров в виде «черного» капитала. Союз рухнул, но экономический капитал остался у партийных функционеров. Когда проводились первые [269] выборы в республиках, по объективным причинам отсутствовала возможность использовать вышеуказанный припрятанный капитал, так как, естественно, такая попытка вызвала бы жесткую агрессию со стороны общества, и соответствующая реакция не запоздала бы. Бывшие советские функционеры выжидали весь поствыборный период. Переворот, происшедший в Грузии в 1991 году нельзя идентифицировать с гражданской войной, это была контратака затаившихся коррумпированных коммунистов с тыла. Они снова стремились к политической власти и, раз этого не удавалось достичь, используя прежние приемы, они сменили «имидж» — замаскировались, так как четко осознавали, что если поведут борьбу за власть открыто и прямо, то не будут иметь внешней поддержки и признания и, следовательно, не обретут легитимности. Нужно было идентифицировать народное правительство с образом врага открытого общества, Запада, цивилизации. Так выдумали образ Гамсахурдиа, как «националиста», неофашиста, присочинили страшилку для Запада. Бывшие коммунисты вели двойную игру, искали поддержку в российских кругах, обещали восстановить утерянное единство между странами, одновременно стучась в двери Запада — помогите Грузии, так как в ней утверждается новый сталинизм в виде звиадизма. Он — враг западных ценностей и открытого общества. Но это не выглядело убедительным, более того, отсутствовали аргументы для этих обвинений, но это был период, когда «глобализация» являлась очень модной тенденцией в Западной Европе и апологеты национальных республик в виде Гамсахурдиа не вызывали больших симпатий. Враги Грузии получили поддержку. В ту пору даже молчание относительно того, что переворот был осуществлен руками бывших коррумпированных коммунистов, которые владели припрятанным «черным» капиталом и намеревались узаконить его, а также получить политическую власть, означало их поддержку.
В истории страны это послужило причиной расщепления общества. Распался объединяющий моральный код. Как раз этот процесс обозначил Дюркгейм термином «аномия». 90-е годы понадобились для того, чтобы исчезли следы крови, которая пролилась не во благо народа.
[270]
Шло время. Правительственные кадры менялись, хотя эти изменения имели вид горизонтальной мобильности. Но все же появились и новые лица, которые стали задавать тон. Они приобрели популярность и овладели символичной, но довольно действенной властью.
Но обратимся снова к обществу: люди оказались за бортом. Когда обнаружилось, что их отсутствие (в виде сформировавшегося общества) пагубно для целого, что без здорового общества государство не состоится и не сможет обрести признание как независимый субъект — было уже поздно.
В 90-х годах исчезло объединяющее звено между обществом и государством. Общество увидело, что его выбором пренебрегли, появилось недоверие. Экономическое положение было невыносимо тяжелым, преступления и криминал множились. Индивид оказался абсолютно незащищенным. Государство воспринималось как правительство, а не как мощный аппарат политической системы, который должен отвечать за благополучие каждого члена общества и обязан защищать основные права индивидов.
Индивидам система оставила лишь выбор: замкнуться в собственной цитадели. Как говорил Исайя Берлин: «Собственная цитадель — это мой разум, моя душа, мое неуемное «я», к которому не прикоснутся никакая внешняя сила и человеческое зло. Я совершил побег в собственное существо. Там и только там могу быть в надежности. Эта традиционная самоэмансипация, к которой прибегали отшельники, квиетисты, стоики, буддистские монахи… все сбежавшие от этого мира, те кто высвободились от общества и оков общественного мнения, те, кто пережили самовольное трансформирование, в результате чего они уже не думают об общественных ценностях, совершенно независимы, изолированы и поэтому перед ними орудия общества уже бессильны».
Индивид оказался отчужденным. Жизнь государства и общества текла порознь, они вращались каждый вокруг своей оси. Естественно, в такой обстановке ни государство, ни «общество» не имели мощи для поддержки индивидов, поскольку реальностью являлась парареальность, то есть мертвая реальность.
[271]
У членов общества появилось ощущение, что они живут подобно Робинзону Крузо на необитаемом острове. 90-е годы были годами Робинзонады, антропологической катастрофы.
Была допущена роковая ошибка. Но к этому, спустя достаточное количество лет, нужно подходить чисто практически, с логикой «лучше поздно, чем никогда».
Рефлексия о прошлом — вещь полезная и нужная. Но она не должна послужить поводом для нигилизма и апатии. Правильная оценка прошлого — залог будущего. Мы должны остерегаться ошибок, допущенных ранее.
Нет безвыходных, безнадежных ситуаций, пока налицо способность заявить «я есть!». Естественно, что Грузия перенесла жестокий кризис, катастрофу, но процессы, развивающиеся с 2000 года показали, что страна обладает мощью для рывка. После «революции роз» правительство страны уже не является наследником «переодетых» коммунистов. Общество к нему относится с доверием и старается максимально активно сотрудничать с ним, принимать участие в созидании своей страны. Настал период, когда люди возвращаются из собственной цитадели.
Это нелегкий процесс и его результаты не будут молниеносными. Нужны терпенье, вера в будущее, и, в первую очередь, труд. Потерянное равновесие восстановится, когда каждый в отдельности — и все вместе — осмыслят свои цели, роли, функции, и возьмутся за дело с ответственностью.
Добавить комментарий