Как мир древнего человека был населен духами и прочими мифическими существами, так и наш, современный мир при всем его рационализме (даже экспансии рацио) полон всевозможных мифов, иллюзий, легенд. В практике создания второй природы мы мало чем принципиально отличаемся на предков. Изменилась область мифотворчества — но не наша готовность охотно воспринимать легенду как факт.
Одной из таких новых областей (вряд ли единственной, но безусловно излюбленной) стал как раз мир наших предков — то есть, историческая наука.
В беседе с академиком А.М. Панченко была высказана мысль, которая звучит следующим образом: есть история академиков и есть народная история, и это две совершенно разные истории. Исчерпывающее объяснение тому изложено в цикле публикаций «XX век. Другая история», здесь же кратко обозначим суть. Если взять какое-то событие из отечественного прошлого (историческое явление или процесс можно даже не затрагивать), то на вопрос «как было?», нередко (но с «завидным» постоянством) можно получить два ответа: один точно выверен академической наукой, но «авторы» другого (он-то и имеет хождение в народе) убеждены — было не совсем так, или совершенно не так (вплоть до диаметрально противоположного).
Само параллельное существование (и сосуществование) двух историй уже предлагает задуматься — как это происходит и кто является участником процесса?
В «Повести временных лет» под 980 годом говорится, в частности, об отказе полоцкой княжны Рогнеды идти замуж за князя Владимира. Отказ выражен прямой речью Рогнеды «Не хоцю розути робичича…», и «робичич», в соответствии с правилами, переведен как «сын рабыни», но при этом в комментариях Д.С. Лихачева указано, что в целом летописцем дано «образное выражение» — то есть (по моему пониманию) не предназначенное для буквального прочтения. Тем не менее, в энциклопедии — одном из основных источником информации для серьезной читающей публики — уже без всяких оговорок утверждается: Владимир был сыном рабыни. Это при том, что слово «раб» в современном русском языке не имеет двух толкований.
Другой характерный пример из «Повести» связан с событиями 1015 года, где в описании убийства Бориса и Глеба сложно поддаются разграничению исторические факты с эмоциональными и идеологическими оценками. В книге «Необычайное литературоведение» в десяти строках пересказа этого события обнаруживаются пять ошибок или вольных трактовок.
Легенда об основателе Антониева монастыря в Новгороде дает представление о процессе ее развития. В комментариях к «Повести» под 1117 годом сказано: «игумен Антон заложи церковь…». В ходу у новгородских [122] школьников середины ХХ века была легенда (по-деловому краткая) о том, что основал монастырь Антоний Римлянин, который приплыл по Волхову на камне. В конце же века в путеводителе уже можно прочитать историю с массой подробностей о том, как Антоний родился в Риме, кто у него были родители, как он жил и т. п., — историю, в которой авторов не смущает, как выходец из католического Рима основал православную обитель, и которая в начальной части (как минимум) копирует известный сюжет об основателе монашества Антонии Великом.
Путь формирования народной истории можно представить как несколько последовательных этапов. Условно обозначим их в следующем порядке: академики — вначале, далее — просветители (популяризаторы), затем — сеятели (наставники), и в завершении — народ.
Если схематично (заменив графику словесным описанием) представить каждый этап в виде диска, то информационные потоки, исходящие от академиков, падают на диск просветителей, а оттуда, но уже в новом качестве, — на диск сеятелей, и далее (опять же, при новом качестве) приемным диском становится народ. Изменение качества — это результат того, что интенсивность потока по мере продвижения от диска к диску ослабевает, и что на каждом приемном диске происходит восполнение лакун. К тому же, чем ниже уровень диска, тем больше — при увеличивающемся количестве авторов — роль адаптационной задачи.
Одна из характерных особенностей этого процесса заключается в том, что академический двухтомник «Повести» (где можно узнать про «робичича») имел тираж 10 тыс. экз., а энциклопедический тираж — миллион, что «Текстология» Д.С. Лихачева имеет тираж минимум в десять раз меньше, чем популярная книга. Образно говоря, тиражи создают миражи.
Отсюда другая особенность (прежде всего для народной истории) — «чем смутнее и расплывчатее представление, тем энергичнее вступает в свои права дополняющая и исправляющая творческая работа; пустые места населяются созданиями воображения… К обрывкам собственного воспоминания о событии прирастают обрывки слышанного о нем же от других, одеваясь в столь обманчивую оболочку реальности…». Иначе это называется «подменой действительного обычным» и точно выражено известной пословицей «Свято место пусто не бывает».
Проблема, таким образом, заключается в том, что при многоэтапном продвижении ступенчато происходит утрата достоверной информации с заменой ее квазиинформацией.
Добавить комментарий