Русская идея и правовой разум

Проблема определения путей схождения России и Европы наряду с культурными, религиозно-духовными и социально –экономическими аспектами имеет и собственно юридический смысл, поскольку предполагает взаимную ответственность сторон, вступающих в договорные отношения. Данные отношения существуют на разных правовых уровнях: материальном, духовном и философском. На материальном уровне конвергенция правовых систем России и Европы создает объективные предпосылки политико- экономического сближения разных цивилизаций. Право выступает культурным языком и необходимым условием для формирования общего правового пространства Европы. Историческое, логическое и систематическое толкование права проясняет смысловые значения культурного диалога, осуществляя тем самым культурную легитимацию.

Духовно — правовая сторона процессов схождения России и Европы заключена в религиозно –нравственных основаниях правовых систем. Известное различие данных оснований, базирующееся на конфессиональных и культурно — бытовых расхождениях, в целом не препятствует преодолению этих различий. Именно в ходе осмысления и разрешения культурных конфликтов развивается компаративное право и юридическая антропология.

Особую важность имеет философско — правовой контекст проблемы конвергенции России и Европы. Правовой критерий выступал в русской философии ценностной мерой социального прогресса и цивилизованности российского общества. П.И. Новгородцев в статье «О своеобразных элементах русской философии права» раскрыл глубинную связь отечественной философии права с национальной ментальностью и отметил значительность вклада мыслителей России в европейскую философию права. Он впервые в историографии указал на значимость творческого наследия Ф.М. Достоевского для русской философии права и тем самым существенно расширил сам предмет правоведения, включив в него изучение религиозных оснований права. Новгородцев в своих выводах исходил из анализа аксиологических оснований российского правосознания, и, критикуя «метафизическое лицемерие» упорядоченного, размеренного образа жизни европейцев, он сравнивал его с непрактичностью и духовностью русского человека, склонного к судорожным колебаниям, отличающимся «вечной страстностью и неудовлетворенностью своего стремления». Именно в сфере права российская интеллигенция находила реальное подтверждение отставания России от Запада и прикладывала большие усилия в достижении уровня развития европейской правовой культуры. Здесь поиски Русской идеи выявляли своеобразие русского пути к правовому государству.

Противопоставление правовых культур России и Европы имела объективный историко — философский смысл. Процесс рационализации и секуляризации западноевропейской культуры с необходимостью привел к разграничению права и морали, права и религиозных убеждений. От Г. Гроция к Локку, Х. Вольфу, Канту и Гегелю развивается концепция естественного права и правового разума. И хотя в первой половины Х1Хв. были также историческая школа права и теология права Ю. Шталя, но всё же в Х1Х столетии в европейской философии права господствовал индивидуалистический рационализм. «В результате такого же хода мысли было постепенно признано само собой разумеющимся, что право как продукт разума способно функционировать как инструмент светской власти в отрыве от высших ценностей и целей; и не только религиозная вера, но и страстная убежденность стали считаться личным делом каждого» 1. У Канта мысль о самостоятельности правового разума и его независимости от моральных постулатов получает свое обоснование: если общество создано во имя права, его не интересует благосостояние отдельных индивидов. Благотворительность может быть только обязанностью добродетели, а не государства. Противопоставление морали и права легло в основу постулата «неизбежного дуализма» государства и гражданского общества, противоположности прав личности и интересов государства. Согласно Н.М. Коркунову: «выставленное индивидуалистическими теориями противоположение права и нравственности сделалось лозунгом в борьбе за свободу совести и вообще за индивидуальную свободу против системы всепоглощающей правительственной опеки… Право должно только размежевать внешнюю свободу людей, совершенно не касаясь того, как воспользуются люди отведенной им свободой, согласно нравственным требованиям или нет» 2.

Специфическое решение проблемы взаимоотношения права и нравственности стало одной из философских предпосылок русской идеи Синтез права и нравственности в русской философии права осуществлялся как на религиозной, так и на рациональной почве и отражал социальный универсализм отечественной духовной культуры. Новгородцев писал в этой связи: «Не раскол между правом, с одной стороны, и нравственностью, с другой, как то провозгласила новая философия права, а новая непосредственная связанность права и нравственности и подчинение их более высокому религиозному закону образует норму социальной жизни» 3. Русское право в его отношении к римскому праву была изучено М.М. Сперанским. Он писал: «Из наследства римского нам ничего не досталось. Законодательство наше должно было все почерпнуть из собственных своих источников. Законы гражданские, законы уголовные, законы внутреннего благоустройства и благочиния — все надлежало созидать вновь и из своих собственных материалов» 4. Отвечая критикам, упрекавшим его в заимствовании норм западного права, он писал: «Законы римские всегда для нас будут законы чуждые, и хотя по великому их обилию, а в некоторых частях и по великому их превосходству, они везде должны занимать важное место, но учение их у нас должно быть учением только вспомогательным, а не главным, их система должна быть приспособлена к нашей, а не наша к ним, ибо римские законы не достоинством системы отличаются, напротив известно, сколь она вообще недостаточна, но они отличаются самым существом их, здравым практическим их смыслом» 5. Право понимается Сперанским в тесной связи с нравственностью и формально он продолжает средневековую традицию рассмотрения права — правды в отношении человека к богу, людям и самому себе. Право предполагает осуществление нравственного порядка между людьми. В нем человечество «навыкает, приуготовляется, образуется к нравственному единству». Нравственные законы носят всеобщий характер, так как едина правда, которая при этом конкретна, поскольку соотносится со временем и с образом жизни народа. Такая слитность естественного и нравственного начал человеческого общежития оказывается залогом единства нравственного и правового законов, формирования нравственно-правового сознания.

В ином ключе решал П.Я. Чаадаев проблему взаимоотношения правовых культур России и Запада, в сфере права находивший пример принципиального различия католической Европы и православной России. Он связывал с этим обстоятельством причины сохранения крепостного права и отсутствия личности, наделенной правами и свободами. Точка зрения мыслителя существенно повлияла на формирование концепции иллегализма русской культуры. Здесь Европейская идея оказалась противопоставлена Русской идее.

Правовые культуры России и Европы анализировались также и в славянофильстве, но в контексте философии соборности. А.С. Хомяков говорит о науке права как «права самобытного, самостоятельного, носящего в себе свои собственные начала и законы своего определения» и показывает, что «наука о праве получает некоторое разумное значение только в смысле науки о самопризнанных пределах силы человеческой, то есть о нравственных обязанностях» 6. Он выявил православные основания свободы, раскрыл её особый смысл, «подчиняющейся безусловным началам веры» и указал на символический характер нравственной нормы, отличающей её от права, во многом связанного с деятельностью законодателя. Свобода и закон находятся в контрарных отношениях и существуют в особых сферах: закон в праве, отражая внешнюю жизнь человека и общества, а свобода реализуется по преимуществу во внутренней нравственной жизни индивида. Особая роль верующего разума виделась в нравственно-правовой легитимации верховной власти. Идея соборности предполагает гармоничное единство свободных и верующих индивидуумов, согласие человека и мира. Жизненный смысл православной религии славянофилы видели в том, что соборность не противопоставляет свободу и единство общество, а предусматривает их взаимопроникновение, гармонизацию на основе закона любви.

Специфика славянофильской философии права заключается в создании на основе философии соборности и Русской идеи философии права, которая синтезирует принципы обычного права, слитого с нравственностью. В рамках нравственно-правового сознания решается и вопрос о сущности человеческой свободы и её взаимосвязи с моральным законом, когда нравственное рассматривается как область жизни духа, а право как механика свободной жизни. Поэтому, согласно Хомякову, идея права не может разумно соединиться с идеей европейского общества, основанного на личной пользе, огражденной договором, а требует отношений, основанных на нравственных принципах. Выделив религиозные основания культурного различия русского и европейского права, славянофилы, вместе с тем полагали, что имеется пример самобытной правовой культуры в Англии. В этом парадоксальность воззрений славянофилов, которые критиковали римское право, вошедшее в контекст европейского права, но при этом именно в Европе искали приемлемый для России правовой идеал. Следует отметить и неточность славянофильских характеристик римского права, в частности, его отношения с народным бытом, ибо в своих истоках римское право также базировалось на обычном праве.

Идея нравственно-правового разума в единстве с обоснованием Русской идеи получила развитую концептуальную форму в философии права В.С. Соловьева. Существование абсолютного начала божественного порядка составляет, по Соловьеву, возможность самой этики, ибо без него невозможно объяснение нравственности. Абсолютное начало в синтезе с конечным миром в нравственной сфере выступает как понятие высшего блага, или добра. «Так, например, подчинение народным и отеческим преданиям и установлениям есть доброе дело…в той мере, в какой сами эти предания и установления выражают добро…Но если это условие будет забыто, условная обязанность принята за безусловную или «национальный интерес» поставлен на место Правды Божией, то доброе может превратиться в злое и источник зол» 7. Нравственное начало обнимает у Соловьева всю сферу общественной жизни и практической жизнедеятельности, являясь главным условием и оправданием экономических, политических и правовых отношений. Так из стремления к формальным благам возникает государство, из влечения к абсолютному существованию, к вечной жизни –духовное общество, а из стремления к справедливости — право. Указанные виды блага не равноценны, и высшим из них оказывается благо вечной жизни. В свободной теократии абсолютное благо различно для каждого и учитывает индивидуальные качества субъекта.

Философ согласен с кантовским императивом — человек-цель, а не средство, но полагает, что осуществление этой цели возможно только на религиозной почве, в абсолютном Божественном порядке. Каждый человек может быть безусловной целью лишь в случае, если он содержит в себе признаки всеединого, когда отношения между людьми определяются не интересами и формальными правилами, а внутренней, безусловной любовью, которая оказывается не случайным состоянием субъекта, а необходимым законом его бытия. Другое отличие этики всеединства Соловьева от автономной этики Канта заключается в доказательстве русским философом божественной природы морали и права. Из этого следует, что обоснование морали возможно не только на основе живого чувства религиозной веры, но и рационального обоснования практической нравственности.

Подлинно нравственная деятельность состоит не в формальном признании и соблюдении свободы другого человека, а в превращении ее в свою цель, так сказать в «свое другое». Человек должен относиться к другим «не как к границе своей свободы, а как к ее содержанию и объекту». Однако этот принцип может осуществиться только в «божественном порядке». В реальной же истории общество должно жить в рамках государственного закона и права. По отношению к свободе долг выступает обязанностью каждого индивида признавать свободу других индивидуумов в качестве основания своей свободы, и этот принцип реализован в праве. Принципиальная позиция мыслителя заключена в отрицании безусловной противоположности права и морали. Действительное противоречие существует не между моралью и правом, а между разными состояниями правового и нравственного сознания. Это подтверждается и неуклонным тяготением правовых норм к требованиям совместимым с нравственными требованиями и позитивным взаимоотношением права и морали, что получило выражение в языке, где принцип долженствования совпадает с сознанием обязанности.

Во-первых: «Чисто нравственное требование предполагает нравственное совершенство или неограниченное стремление к совершенству». Поэтому нравственный идеал безусловен. Правовой же закон ограничен тем, что он требует низшей, минимальной степени нравственности, вместо совершенства он требует низшей, минимальной степени нравственного состояния, лишь фактической задержки известных проявлений безнравственной воли. Право — есть минимум нравственности.

Во-вторых, исполнение нравственных требований не «обусловливается непременно, а также не исчерпывается никакими определенными внешними проявлениями или материальными действиями» 8 Напротив, юридическим законом предписываются или запрещаются вполне определенные внешние действия. По мнению, Соловьева данное различие подчеркивает единство нравственности и права, так как требование нравственной установки человека не только не исключает внешних поступков, но вообще прямо их предполагает как свое доказательство или оправдание. С другой стороны, предписание определенных действий не отрицает соответствующих им внутренних состояний. Нравственный и юридический закон относятся к воле человека, но первый берет эту волю в её общности, а второй –лишь в частичной реализации.

В третьих, требование нравственного совершенства как внутреннего состояния требует свободного исполнения, напротив, внешнее осуществление закономерного порядка допускает принуждение. Соловьев определяет право как «принудительное требование реализации определенного минимального добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла» 9. Из встречи индивидуальной свободы и общественного блага рождается право. Оригинальность воззрений Соловьева в том, что частные, приватные отношения людей им понимаются в контексте нравственности, а не права. Его не устраивает присущая либерализму жесткая дифференциация частного и публичного начала, внутренней и внешней свободы, так как он не согласен с противопоставлением гражданина человеку. Человек должен быть нравственным свободно, а для этого нужна некоторая свобода быть безнравственным. Граница нравственного и безнравственного пролегает в самосознании и относится к частной жизни. Право же в «известных пределах» обеспечивает за человеком эту свободу, нисколько не принуждая к её использованию. Только, когда злая воля покушается на объективные публичные права и грозит безопасности общества, только тогда интерес общего блага должен ограничить свободу зла. Сущность права состоит в сохранении равновесия личной свободы и общего блага и последнее может только ограничить свободу личности, ни в коем случае не упраздняя её, ибо тогда указанное равновесие было бы нарушено.

Соловьев указывает также и на характерное отличие западного и восточного типа государства, заключенное в том, что западное государство — условие равновесия множества сил и интересов, отраженных в законе. «Каждая из борющихся сил выставляет свое право, но эти права, сами по себе неопределенные и безграничные, а потому исключающие друг друга, могут уравновеситься только под условием общего для них предела…Западное государство, как равновесие борющихся прав, есть по преимуществу государство закона» 10. Воплощение закона есть власть, и из античности и римского права пришла идея власти как живой действительной силы. Она пришло в тупик и уступило свое место христианскому государству, в котором существующие права даны не из безграничного эгоизма, а из нравственной бесконечности человека. Закон существует не в смысле простого узаконения действительных отношений, а в смысле их исправления по идеям высшей правды. Христианство, возвышая религию над государством и правом, тем самым освобождает общество от всевластия государства и создает общество свободных личностей. Философия права Соловьева явилась результатом творческого синтеза божественного права и концепции права как этического минимума ХIХ века. При этом он конструирует абсолютный нравственно- правовой идеал, не предлагая его юридической формы, и с позиции естественного права критикует европейский юридический позитивизм.

Стремление найти альтернативу «мертвому» европейскому праву уводят и С.Л. Франка в сторону от разработки научной философии права. Он объявляет чуждой ему по духу либеральную идею прав человека, которые трактует как функциональные и противопоставляет им принцип служения абсолютному добру. Поиски неразложимой основы права оборачиваются наделением права чертами святости и истины, абсолютной правды. Очевидно, что в религиозной онтологии права С.Л. Франка отражена актуальная идея живого права, во многом соответствующая национальной интенции русской философии права. Можно полагать, что хотя русская идея и в определенной мере создавала препятствия в разработке общей теории права, но в то же самое время она способствовала развитию оригинальной модели правовой культуры.