Искусство удвоения линии

Перформанс «Линия» был сделан незадолго до открытия выставки в Касселе «dokumenta X» 1997

Олег Янушевский — известный художник, работающий в различных жанрах, куратор, организатор «Института перформанса и экспериментального искусства».

Его приверженность к четкости проведения своей линии — и проекта, и жизни, — приобрела видимые черты актуальности. Если в эпоху деконструкции и развала любой целостности: метафизики, власти, системы, берлинской стены, — заострение оппозиций, идеологической борьбы и военного противостояния отсылало к амортизированным художественным жестам, то сейчас, в конце века и тысячелетия, подведение черты прошедшему требует твердости руки и футурологической уверенности. Проект Олега «Линия» реактуализуется. Ибо мы по сей день остаемся «с нашей неизменной, всегда одной и той же неспособностью пересечь линию, перейти на другую сторону… Выбор всегда одиноков, он на стороне власти, на стороне того, что она говорит или заставляет говорить» (Фуко). Мы перешагнули в другое тысячелетие, но повели ли ему черту? Перешли в новое состояние? Осознанли себя в другом времени? Мире?

Линия — это граница и разрыв, это место соединения и преступления, линия это усилие преодоления, она — прямая дорога в ад и чистота намерений. Проект подводит итог эпохе, поколению, способу художественного изображения. Как подметил проницательный Э. Юнгер в своем эссе «Через линию»: «Пересечение линии, перевал через точку нуля лишь разделяет драму на части; обозначая середину, но не конец. Нет сомнений, что наше состояние в целом — это движение через критическую линию. Больше уже нельзя размышлять о том, как спасти от натиска огня дом… Здесь не поможет ни хитрость, ни побег. И напротив, — таким спасительным состояниям присущ налет абсурдности». Безумные идеи и абсурдность, востребованные в свое время в физике, более чем актуальны в искусстве и обществе. Работам Янушевского в полной мере достает как проникновения в традицию, так и ощущения ее прерыва.

Уплощая символ, линия доводит его до знака. До собирательного кода эпохи. Метафизически пустой символ мимикрирует под цветные знаки-иконы, звучащие, жужжащие, крутящиеся и мигающие сгустки времени конца безумного века. Цветные сны — фантастичны и захватывающи; сны о начале, о первожертве, перворане, о безыскусности — вдвойне.

Итог целого этапа развития изобразительности в искусстве, начавшись с «иконы», иконой же завершается. Ряду икон сопутствует ряд живописи. Художник провоцирует размышления и о последовательности и этапности в искусстве, и о радикальной исчерпанности проекта изобразительности. Его выставка зримо утверждает бесперспективность линейного мышления, которое неминуемо вовлекается в игру многомерностей, неопределенности, скрытых противоречий и откровенных умолчаний.

Двигаясь по линиям внешнего принуждения, равно как проводя линию своеволия и власти, неизменно заходишь в тупик однозначности — один из выводов, демонстрируемых автором.