Метафизика одежды в эстетике цвета

Понятие эстетики, восходящее, по Баумгартену, к античным авторам, включает двусторонний подход к одному и тому же отношению. Во-первых, это понятие имеет такие значения как «чувствувщий, ощущающий» и, следовательно, описывает объект взаимодействия и/или познания. Второе же значение этого понятия («чувственно воспринимаемый, чувственный») допускает его соотнесение с познаваемым объектом.

Сравнительный анализ известных определений и предмета современной эстетики в их сопоставлении с античным понятием позволяет полагать эстетику наукой о закономерностях субъективно воспринимаемой действительности в процессе и/или в результате ее творческой объективации.

Отсюда, в частности, следует, что эстетика цвета (как сложного носителя своеобразной информации, наиболее ярко проявляющего эти закономерности) может быть развита лишь с позиций представления о «изначальной» двусторонности этого процесса и/или результата в хроматизме как междисциплинарном исследовании гуманитарных аспектов цвета. С понятием «хрома» уже античные авторы связывали триаду значений: «цвет» как идеальное, краска как материальное и чувства как их отношение.

Так, цвет объективируется в краске при его изображении на холсте или в слове при его вербализации в цветообозначении. Аналогично этому краска на полотне субъективно воспринимается зрителем как цвет, а поэтическое цветообозначение в поэме влияет на чувственное восприятие действительности так же, как и обозначаемый им цвет.

Процесс цветовосприятия сопровождается характеристикой, важность которой неоднократно отмечалась Гете («К учению о цвете», #758): «Цвет… оказывает известное действие на чувство зрения.., а через него и на душевное настроение… Поэтому взятый как элемент искусства, цвет может быть использован для содействия высшим эстетическим чувствам».

Отсюда непосредственно следует, что для эстетики цвета понимание этой «третьей стороны» цветовосприятия (выражающей душевное настроение и содействующей высшим эстетическим чувствам) могло бы способствовать созданию более упорядоченных представлений о метафизической природе цвета.

Существующие теории функциональной психологии связывают выбор предпочтительных цветов с психологией личности. Поскольку многие черты личности коррелируют с хроматической моделью интеллекта, то для эстетики цвета использование проективных тестов (Люшера, в частности) оказывается весьма актуальным.

Определенной эстетической характеристикой люшеровской методики является выделение «структуры» как «объективного значения» каждого цвета, которое остается неизменным дпя всех индивидов. Согласно существующим интерпретациям, «структура цвета» независима от каких-либо предпочтений и считается постоянной в силу (предполагаемой на теоретическом уровне и доказываемой на опыте) связи с архетипическим содержанием (например, синий покой, тишина).

Вместе с тем, выявленные в цветах Люшера «функции» как субъективное отношение к цвету изменяются от индивида к индивиду, что позволяет учесть в теории эстетического восприятия не только индивидуальные черты, но и доминанты компонентов интеллекта в процессе познания..

Вопрос о соотнесении эстетического восприятия цвета с одним из видов познания, на наш взгляд, является достаточно дискуссионным и выходящим за рамки настоящего сообщения. Принимая во внимание приведенные определения, это соотнесение в эстетике цвета исследовалось нами как двусторонний аспект изучения одежды.

С одной стороны, человек выбирает цвета одежды по принципу преимущественного предпочтения, а, с другой, цвет выбранной им одежды воздействует на него и на его последующие цветовые предпочтения.

С учетом того, что задолго до возникновения одежды Ноmо sарiеns раскрашивал себя охрой, мелом, углем и другими красителями (как этого требовали эзотерические ритуалы), можно предположить, что человек не только существовал в цветовой среде, но и активно взаимодействовал с ней.

В истории эстетики осуществлялись попытки не только описать присущие различным цветам специфические формы выразительности, но и сделать некоторые выводы относительно происхождения единства их символического характера и/или причин их весьма близкого употребления в различных культурах.

Однако многие тысячелетия наука о цвете наталкивалась на (подчеркиваемую сегодня Рилеем) непознаваемость полисемантичности и иносказательности цвета. Вообще говоря, попытки интерпретации этой иносказательности восходят к античности. Еще Гомер наделял цветные одежды Олимпийцев символическими значениями. Платон, уже отвлекаясь от одежд, представил эти цвета как нечто божественное и непознаваемое.

История эстетики показывает, что множество ученых обращалось к интерпретации этой непознаваемости цвета, что нередко сводилось к «метафизическим» определениям и отнесениям цвета к ноумену и/или вещи в себе, к божественности, к архетипу, к ассоциациям и т.д.

В связи с этим П.А. Флоренский подчеркивал: «раз навсегда и с предельной настойчивостью, надо высказать, что метафизический смысл символики, этой, как и всякой другой подлинной символики, не надстраивается над чувственными образами, а в них содержится, собою их определяя, и сами-то они разумны не как просто физические, а как именно образы метафизические, эти последние в себе неся и ими просветляясь».

В самом деле, организм грудного младенца (не видевший ни огня, ни крови, ни природы, ни моря и, следовательно, не имеющий никаких ассоциаций) показывает практически те же самые реакции на воздействие этих цветов (изменение пульса, глубины дыхания и др.), что и взрослый человек.

Именно эта основа оказалась первопричиной так называемых цветовых предпочтений. Поскольку они имеют объективную и субъективную составляющие, то первая явно коррелирует с архетипом, а вторая может быть обусловлена и социальными, и культурными, и национальными, и личностными (пол, возраст, условия жизни) факторами. Хроматический анализ второй составляющей показал, что решение проблемы архетипического смысла цвета может быть получено только после понимания личности (на уровне ее представления триадной моделью интеллекта), образующей общество (культуру, науку) в единстве противоположностей с другими личностями.

Последние работы по эстетике цвета, и, в частности, известное исследование Чарльза Рилея, наглядно показало каким образом рассмотренная многозначность цветовых значений может завести в тупик научную мысль. Так, установив, что цвет является примером субъективности и метафоричности, Рилей, казалось бы пришел к логическому выводу, что полисемантичность цвета в силу многозначности способов его кодирования предполагает в цвете и символику свободно перетекающего смысла, что не дает объективных оснований для его изучения.

Поэтому проблеме полисемантического характера цвета следовало уделить большее внимание в соответствии с поставленными задачами.

Сохранившиеся документы по предметным цветам и их отображению в произведениях искусства позволили сделать выводы о явном наделении цвета различными уровнями значений, среди которых наиболее характерным (документально воспроизводимым и, на наш взгляд, эмпирически обоснованным) является символически-цветовое (хроматическое) описание раскрасок, одежд и ритуальных украшений, которые достаточно надежно коррелируют с функциями интеллекта и чертами характера богов и людей в их диморфизме при учете соответствующих (нормальных или экстремальных) условий жизни.

Предложенная Серовым хроматическая методика сочетания визуального с вербальным выбором цветов предполагала учет функций обоих полушарий головного мозга и принципиальную возможность их сопоставления с результатами тестирования по Люшеру. Для проверки этих положений в 1996 г. нами была проведена экспериментальная работа, целью которой являлось выяснение возможностей типологической интерпретации при совмещении хроматических и проективных методик. Контингент ипытуемых:

Процедура эксперимента заключалась в последовательном двукратном выборе испытуемыми предпочтительных цветов по трем цветовым тестам:

1. Визуальный хром-тест (Полные шкалы цветового охвата 0—100% R, G, B), включавший три градации: «цвет вообще», «на себе» и «на друге (партнере)»;
   
2. Вербальный хром-тест (фокусные цветообозначения);
   
3. Тест Люшера (8-цветовой + 5-цветовой ахроматический варианты).
   

Цвет одежды заносился в протокол по градациям: выше «В» и ниже «Н» талии.

Вкусовые предпочтения отмечались по градациям: «сладкое» и «соленое».

Предварительные результаты

1. «Основные цвета» теста Люшера достоверно коррелировали с двухфакторной моделью Айзенка, описывающей основные типы темперамента и реально представимой в виде цветового тела как хроматической (трехкомпонентной) модели интеллекта.
   
2. Цвета одежды:
   • «верх» коррелировал с предпочтительными цветами по визуальным тестам независимо от пола и возраста;
     
   • «низ» показал недостоверную корреляцию с отвергаемыми цветами вербального теста преимущественно у старшей выборки (m).
     

3. Пол и возраст испытуемых:
   • при выборе цветов у (f) чаще, чем у (m), и у старших выборок чаще, чем у младших обоих полов наблюдалось согласование результатов по всем тестам;
     
   • вербальные тесты чаще согласовывались у (f), чем у (m) по всем выборкам.
     

4. Вкус как неосознаваемый признак предпочтений коррелировал с цветом преимущественно у (f) и младших выборок следующим образом:
   • любители сладкого предпочитали выбор (+) и (-) непересекающихся областей цветов, расположенных диаметрально противоположно в цветовом круге; цвета вербального теста в их выборе коррелировали с цветами визуальных тестов;
     
   • любители соленого выбирали цвета, (+) и (-) области которых пересекались друг с другом по типу креста или звезды Давида; цвета вербального теста оказывались диаметрально противоположными цветам визуальных тестов.