В последней четверти ХХ века в эстетической науке происходят заметные изменения. Осознается недостаточность ее понимания как философии искусства или как науки о прекрасном, современная эстетика — это скорее антикаллистика, которая должна забыть о своей «божественной предназначенности» и стать «эстетикой непредставимого, непредставленного» (Ж. Деррида). Эстетика мыслится как интерпретация, отвечающая множественности позиций эстетического восприятия, она обладает существенными преимуществами, ибо открыта свободному поиску, эксперименту (Ф. Гаттари). Плюралистически-эстетическая модель, способная охватить жизненные явления во всей их многомерности и предоставляющая единственную возможность для критического философствования, по утверждению Ж.-Ф. Лиотара, приходит на смену традиционной рациональности с ее тотальным притязанием на господство. Сегодня граница между логическим и эстетическим становится непрочной; что-либо воспринимать означает, в первую очередь, различение, и такой акцент на различении (в чувстве, ощущении) и есть эстетика в широком смысле слова (П. Слотердийк). Множественность действительности, ее нередко опосредованная явленность предполагает становление нового типа «ощущающего» мышления, которое способно схватить «след первоначальных значений», находящихся вне сферы непосредственной чувственности; именно такой тип мышления и должен стать предметом эстетики (В. Вельш).
Неклассическая установка позволяет увидеть эстетическое в структуре процесса универсализации человеческой природы как сущности космического порядка, ведь по одной из версий космологии само бытие человека есть фактор существующего во вселенной порядка (Н. Кормин). Эстетическое обретает онтологический статус, охватывая как бытие человека в его социальном и историческом многообразии и динамике, так и искусство, реализующее в себе творческие, катарсические устремления человека. Внимание к тому, что можно определить как телесность, телесное бытие интеллекта (в смысле Мерло-Понти), служит обоснованием «антропологической» эстетики и дополняется трактовкой эстетического как герменевтики, поскольку эстетическое есть «память чувств», а природа исполнена «человеческого смысла». Эстетическая интуиция мира обретает особый смысл во время граничной, кризисной ситуации, когда создается реальная угроза разрушения биогенетических предпосылок человеческого бытия. Экологическая эстетика явилась тем ответом, в котором постмодернистская мысль стремится к разрешению трагической напряженности культуры и природы на путях неклассической установки универсализации эстетического, охватывающего все живое — человечество, природу, космос. Положения синергетики об универсальности процессов организации материи, об их вероятностно-детерминированной совокупности, на- [98] правленной на превращение хаоса в порядок, легли в основу «негэнтропийного» понимания роли эстетического сознания и эстетической деятельности (Ф. Кремер, В. Кемпфер, В. Самохвалова). В этом контексте также подчеркивается значимость различия, а онтология мира понимается через гармонию, что свидетельствует о продуктивности этих понятий, с помощью которых могут быть раскрыты существенные грани эстетических явлений с позиций их современного видения.
Одна из задач, выдвигаемых перед эстетикой — преодоление разрыва между двумя потоками современной культуры: научной и гуманитарной, наукой и искусством, поскольку эстетика, представляет собой более комплексное, полное и гибкое знание, чем естественнонаучное, ее идеи, противодействуя эпистемологическому догматизму, оказываются плодотворными для ориентации в научном пространстве (М. Серр). Речь идет о тончайших процессах регуляции самого творческого процесса, целостного обогащения человеческой чувственности, о со-бытии, из которого невыделяем человек, о телесности духа и одухотворенности плоти, о неповторимости мысли, впечателения, переживания, о «возможной невозможности» (М. Мамардашвили). Об этом размышляет современная эстетика во всех своих вариантах — экологическая, психоаналитическая, феноменологическая, онтологическая, антропологическая, нейроэстетика, это претворяют в жизнь те педагоги и ученые, которые создают школы диалога культур и культуротворческие школы в нашей стране.
Появление новой нетрадиционной проблематики, свидетельствует об изменении конфигурации эстетики как науки, что, в свою очередь, вносит дополнительные смыслы, по иному расставляет акценты в уже, казалось, проработанных блоках знаний. В первую очередь, это относится к эстетическому сознанию и его структуре, побуждая обратиться к категориям эстетического отношения, и, особенно, эстетического вкуса, выдвигая перед педагогикой задачу воспитания, а не социализации (О. Розеншток-Хюси, П. Рикер). Благодаря рационализированному пониманию бессознательного более стереоскопичным стало представление о художественном творчестве, творческом процессе; поворот от семиотики к семантике способствовал активизации интереса к содержательной стороне искусства. Обращенная ко всему многообразию жизненного мира человека, современная эстетика сигнализирует о невозможности понимания искусства как отражения действительности, поскольку оно устремляется к новому синтезу, вовлекая в сферу художественной деятельности мир человеческой повседневности и мир природы, мир техники и мир развлечений, оно стремится преодолеть фрагментарность мира и создать новый универсум. Можно, очевидно, говорить о постмодернистской эстетике как определенном направлении, опирающемся на данный комплекс идей. Но можно предположить и другое: если [99] наша эпоха — эпоха постмодернизма, то вся эстетическая мысль, принадлежащая данному времени, вся разворачивающаяся в научном дискурсе проблематика, независимо от того, в каких формах рациональности осуществляется рефлексия, может быть определена как эстетика постмодернизма. Стоит отметить, что хотя пророчества о смерти эстетики раздавались давно, ее нынешнее состояние позволяет надеяться, что сбудутся провидения об особой роли эстетики в будущем, по крайней мере, ресурсы для реализации «возможного будущего» у нее имеются.
Добавить комментарий