Хайдеггер и восточная мысль

[318]

В последние годы появилось большое количество исследований, обращающих особое внимание на диалог различных культур, а именно восточной традиции и западной. В связи с этим возникает исследовательский интерес к прояснению возможных отношений между философскими исканиями такого значительного западно-европейского мыслителя как Хайдеггер и путями развития восточной мысли, как классической, так и современной. Во многих современных исследованиях подчеркивается близость Хайдеггера к восточной философии, а именно, к традициям даосизма и дзэн-буддизма. Это было наглядно продемонстрировано на прошедшем в Гавайском университете симпозиуме, посвященном 80-летнему юбилею Хайдеггера. Итогом его стало программное исследование «Хайдеггер и восточная мысль» 1, впервые в исследовательской литературе открывающая компаративистскую перспективу для изучения хайдеггеровского наследия.

В биографической литературе неоднократно приводятся факты, свидетельствующие о контактах Хайдеггера с восточной философией, буквально о встречах, разговорах, беседах с представителями этой традиции. Из этого богатого фактологического материала приведем здесь лишь наиболее значимые указания на контакты Хайдеггера с восточной культурой.

В течение некоторого времени у Хайдеггера учились такие известные японские философы, как Нишида (Nishida), Танабе (Tanabe), граф Куки (Kuki), Нишитани (Nishitani). Им принадлежит значительный вклад в распространение хайдеггеровских идей в японской культуре (в этой связи следует отметить, что один из первых переводов «Бытия и времени» был переводом именно на японский). Будучи в буквальном смысле слова учениками Хайдеггера они пытались продумать хайдеггеровские темы в контексте образов родной культуры, устанавливая внутренний мыслительный диалог между столь традиционно различными культурами. Причем западная традиция воспринималась ими в духе хайдеггеровского учительства, в хайдеггеровском философском языке. Конечно, следует предположить и активное участие Хайдеггера в этом диалоге с японскими философами, оказавшем глубоко плодотворное обратное воздействие на собственно хайдеггеровскую мысль, «обогатившуюся» опытом встречи с другой культурой 2. По свидетельству Отто Пеггелера, Хайдеггер предполагал, что его мысли о Ничто, высказанные в лекции «Что такое метафизика?», во-многом созвучны теме Ничто, развиваемой в японской культуре 3.

Наряду с этим следует также отметить контакты Хайдеггера с китайской культурой через посещавших его в то время китайцев. Так, в 1946 году Хайдеггер вместе со своими китайскими знакомыми взялся за изучение и перевод изречений Лао-Цзы на немецкий язык. Его внимание прежде всего привлекли мысли о Дао, и было переведено восемь изречений о Дао.

Таким образом, в исследовательской литературе зафиксирован взаимный интерес Хайдеггера и представителей дальневосточной традиции друг к другу. В качестве оснований для этого плодотворного интереса можно, на наш взгляд, выделить следующие основные моменты хайдеггеровской философии. Во-первых, [319] это хайдеггеровская попытка преодолеть европейскую традицию метафизического мышления и вытекающая отсюда «деструкция» метафизики, т.е. не просто критика, а позитивное ее преодоление, выразившееся в новом осмыслении времени как опыта временности и в идее возвращения к «началу», истокам мысли. В этом отношении можно связать обращения Хайдеггера к древнегреческой философии и к средневековой мистике (Мейстер Экхарт) с его интересом к древнекитайской мысли (Лао-Цзы). Хайдеггеровская попытка найти, отказавшись от безусловности Бога, в любой вещи, в дереве, в звуке колокола, мерцающих звездах несказанное, найти во всем этом равным образом и Бога, и Ничто, «простоту несложного», а в ней «загадку всего великого и непреходящего» 4 является созвучной и восточной медитации. Во-вторых, это особое хайдеггеровское понимание опыта искусства, поэзии, как онтологического опыта. Как отмечается многими исследователями, искусство Японии и Китая показывает «тихую» красоту простых, обычных вещей и дистанцируется от эстетического в привычном смысле. В-третьих, хайдеггеровская попытка освободиться от представляющего, опредмечивающего мышления может трактоваться как попытка особого рода интуитивизма, сходного с восточным медитативным мышлением. Исходя из этих основных и далеко не исчерпанных нашим перечислением моментов соприкосновения философии Хайдеггера и восточной мысли можно выделить множество тем, общих как для Хайдеггера, так для восточной мысли, а именно: тема бытия, Ничто, языка, мышления, смерти.

Итак, Хайдеггер в совей критике европейской метафизики обращался не только к древнегреческой философии, не только к немецкой мистике и Ницше, но и к дальневосточной традиции. Вопрос только в том, в какой степени, он обращался к Востоку, и соприкасались ли эти две великие традиции (Запад и Восток) в едином диалоге, который стоит искать в философии Хайдеггера, да и в философии вообще? Являются ли равноправными в «деле» философии изначальные слова великих традиций — Логос, Дао, Брахман, или приоритет навсегда отдан греческому ? Раньше эти вопросы традиционно, в духе европоцентризма, отбрасывались как уже заранее содержащие ответ. Но сейчас эти ответы, видимо, подлежат деструкции. Сам же Хайдеггер, как видно из его работ, не отдавал приоритета европейской традиции «в деле мышления» и ведущее греческое слово «Логос» считал равноправным китайскому «Дао» 5, что неизбежно подвигает нас на исследование встречи двух великих традиций.