Библиографический обзор исследований по философии Хайдеггера за 1980-90 гг.

[301]

Всю литературу, относящуюся к теме, можно условно разделить на два направления. К первому относятся работы авторов, развивающих некоторую самобытную методологическую идею относительно целостной трактовки философии Хайдеггера. Ко второму  — исследования, занимающиеся подчас весьма ценной историко-философской реконструкцией отдельных проблем фундаментальной онтологии внутри некоторого уже принятого взгляда на философию Хайдеггера. В силу методологической ориентации этого исследования нас будут в большей степени интересовать работы, относящиеся к первому из указанных направлений.

Хотя Хайдеггер, несомненно, принадлежит к числу важнейших философов этого века, нельзя все-же сказать, что в современных философских дискуссиях существует какой-либо устойчивый общий взгляд на его философское творчество. Даже в тех работах, где он характеризуется в числе классиков мировой философии это происходит с известными оговорками 1. Пожалуй, одним из наиболее обстоятельных и подробных «портретных» исследований, выполненным в традиционном жанре интеллектуальной биографии, является работа П. Кардофа «Мартин Хайдеггер» 2. Идея автора состоит в том, чтобы показать известную самоценность хайдеггеровского мышления, не являющегося средством познания, как о том недвусмысленно говорит многозначительный эпиграф, а скорее способом существования. Для Кардофа речь идет о таком мышлении, которое впервые открывает неметафизический подход к бытию. И этот подход, по его мнению, характеризуется тремя особенностями. Во-первых, хайдеггеровская философия это в сущетсвенной мере практическая философия. Во-вторых, хайдеггеровская философия не имеет предмета. И в-третьих, хайдеггеровский проект это специфический подход к языку.

Говоря о текстологических работах, можно сожалеть об отсутствии тщательных и подробных комментариев к хайдеггеровским работам, определенно нуждающимся в некоторых местах в существенном прояснении. В этой связи немецкий исследователь Ф.В. фон Херрманн высказывает такую точку зрения: «Даже спустя пятьдесят лет “Бытие и время” еще не усвоено соответствующим образом» 3. Хотя сам фон Херрманн представил объемистый труд, один из первых посвященных «Бытию и времени» 4. Все-же этот труд самим автором определенно расценивается не как комментарий к тексту, а как прояснение хайдеггеровского мышления. Соответственно Херрманн строго придерживается строения текста и хайдеггеровской терминологии. Поэтому, хотя его интерпретация и имеет весьма осторожный в своих комментариях характер, но едва-ли может расцениваться как буквальное следование тексту. Сознательный отказ от дистанцирования относительно хайдеггеровских текстов имеет то несомненное преимущество, что мысли Хайдеггера с трудом поддаются рассмотрению и изложению в обобщающей и методологической форме, вне специфического контекста их изложения 5.
[302]

В этой связи первая трудность, с которой сталкиваются все исследователи хайдеггеровской философии, состоит в том, что по отношению к нему весьма сложно установить дистанцию, вообще необходимую для проведения любого принципиального анализа. Если рассматривать Хайдеггера прежде всего как критика предшествующей метафизики и как мыслителя, возобновляющего пришедший в забвение вопрос о бытии и, следовательно, указующего на новый исток мышления, то по отношению к его философствованию совершенно невозможно занять никакой особой принципиальной позиции 6. Наоборот, в этом случае особенно велика опасность превратить Хайдеггера в своего рода «масштаб» для выявления всего невысказанного в традиции.

Еще одна существенная исследовательская трудность это вопрос о периодизации в развитии хайдеггеровской философии. Поскольку, как известно, «Бытие и время» это только фрагмент более обширного замысла, то неизбежно возникает вопрос: являются ли поздние сочинения Хайдеггера его продолжением? И как в этой связи интерпретировать знаменитый поворот в хайдеггеровском мышлении? Самым распространенным среди исследователей ответом на этот вопрос является утверждение о произошедшем после «Бытия и времени» разрыве в философии Хайдеггера. Поэтому вопрос заключается в том, сколько периодов в философской эволюции Хайдеггера правомерно выделять 7? Единства среди исследователей нет не в вопросе о единстве пути мысли Хайдеггера, но, скорее, по поводу того, как этот единый путь мысли интерпретировать.

В целом, можно выделить две тенденции в трактовке единства философии Хайдеггера. Одна исходит из поздних его работ, основные идеи которых уже якобы предвосхищены в «Бытии и времени», хотя и в неявной форме; утверждая, что именно в поздних работах основные тенденции «Бытия и времени» находят свое подлинное воплощение 8. Вторая ориентируется прежде всего на раннего Хайдеггера и расценивает поздние его работы как методологический регресс, протестуя против подчинения аналитики Dasein «поздней» постановке вопроса об истине бытия 9. Принципиальный и наиболее существенный тезис, объединяющий исследователей этого направления — утверждение о возможности рассмотрения хайдеггеровской фундаментальной онтологии в контексте классической эпистемологии Нового Времени, формирующейся вокруг проблемы истины, основной для всякой эпистемологии. В этой связи значение хайдеггеровской позиции для вопроса об истине, как полагают эти авторы, не в том, что он противопоставил новоевропейскому понятию истины некоторую «первоначальную истину бытия», но в том, что он выявил основополагающее отношение к миру как исторически-практическое, что открывает новую трактовку истины, где на место истины как абсолютного основания и ценности встает историчность и временность соотношения истины и неистины 10. Поэтому тема историчности составляет не только специфику хайдегеровского понимания истины, но и во многом определяет его основную проблематику — вопрос о бытии 11.

Одной из наиболее интересных попыток прояснения хайдеггеровской мысли в контексте новоевропейской философии субъективности принадлежит немецкому исследователю В. Шульцу 12. Основная идея его интерпретации состоит в том, что хайдеггеровская философия может быть понята только исходя из традиции, но, с другой стороны, она является подлинным завершением философии субъективности, а не [303] просто одним из ее теоретических вариантов. Это позволяет ему рассматривать хайдеггеровскую тему бытия как находящуюся в контексте проблемы обоснования субъективности 13. Значение интерпретации Шульца состоит, на наш взгляд, в том, что она положила начало целому ряду попыток осмыслить философию Хайдегера в общем контексте философии субъективности. В их числе особенно хотелось бы отметить две работы другого немецкого исследователя К.Ф. Гетманна, в которых он стремится показать, что, понимая Хайдеггера как трансцендентального философа, можно рассмотреть его как мыслителя, одновременно воплощающего и преодолевающего философию субъективности, что возможно только если подчеркнуть именно такую его перспективу 14. В этом же направлении, на наш взгляд, разворачиваются и интерпретации фундаментальной онтологии Хайдеггера такими известными философами как П. Рикер и Х.-Г. Гадамер 15.

Тот же Гадамер указывает и на продуктивность рассмотрения философии Хайдеггера в проблемном горизонте античной греческой философии отмечая, что основные темы «Бытия и времени» вдохновлены во многом философией Аристотеля, а сам период фундаментальной онтологии располагается хронологически почти между двумя значительными интерпретациями Аристотеля («Феноменологическая интерпретация Аристотеля» 1922 и «Основные проблемы феноменологии» 1928) 16. А поскольку Хайдеггера можно рассматривать как мыслителя, преодолевающего философскую традицию в том виде, как она начинается с Платона и Аристотеля, то для понимания Хайдеггера продуктивно как раз возвращение к самому началу традиции 17. В этой связи показательно исследование В. Байевальтеса «Хайдеггеровское возвращение к грекам» 18. По мнению автора мотивацией хайдеггеровского обращения к античной философии была критика метафизики и поиск нового способа философствования. Отчасти у Платона и Аристотеля, а затем лишь у досократиков Хайдеггер находит такой «изначальный» подход к бытию, характеризующийся внутренней «историчностью».

Что касается самого хайдеггеровского диалога с греческой мыслью, то смысл его заключается отнюдь не в попытке более точного прочтения исторического наследия европейской культуры, но в непрерывных усилиях достичь подлинной историчности самого мышления, достичь начала. А именно эту первую задачу, как правило, приписывают «поздним» хайдеггеровским текстам филологи-классики, настаивающие на неточности его переводов и необоснованности выводов. Полный обзор показательных аргументов «филологической критики» хайдеггеровской интерпретации смысла греческой «aletheia» можно найти в работе Р. Бернаскони 19.

Одной из наиболее устойчивых тем среди исследователей хайдеггеровской философии является выявление взаимосвязи фундаментальной онтологии и феноменологии Гуссерля. Безусловно, Хайдеггер разделяет, как справедливо подчеркивают некоторые авторы, гуссерлевскую концепцию интенциональности 20. Однако, вряд ли возможно, на наш взгляд, сколь-нибудь последовательно интегрировать идею фундаментальной онтологии в систематические рамки феноменологии Гуссерля, приписывая обоим принципиально общую проблемную направленность, как это пытаются сделать вдохновленные феноменологией исследователи 21, поскольку онтологическая тема — не может быть адекватно поставлена внутри феноменологии, а тема абсолютного основания субъективности [304] не является феноменологическим аналогом вопроса о бытии 22.

Еще одна тема посвященных Хайдеггеру современных исследований это анализ фундаментальной онтологии сквозь призму политической философии или так называемый проект «политической онтологии» 23. По мнению этих авторов фундаментальная для «Бытия и времени» тема онтологической обусловленности сознания это, по сути, хайдеггеровская трактовка классической оппозиции теоретическое  — практическое, а потому она может быть рассмотрена в аспекте политической и моральной философии, хотя это и не темы «Бытия и времени» 24. Более того, поскольку хайдеггеровская практическая философия собственности бытия, может быть представлена как некоторая альтернатива технологичности современной массовой цивилизации, постольку это уже политическая философия 25. Но такая практическая философия есть, по сути, определенная политическая доктрина. Хайдеггеровскую связь с нацизмом следует рассматривать именно в этой перспективе, поскольку в 30-х годах национал-социализм расценивался им как сила, способная противостоять глобальной технологичности и вернуть человечество к первоистоку мышления или собственности бытия 26.

Исчерпывающий анализ существенной сращенности Dasein с исторической традицией, преодолевающей героический индивидуализм экзистенциальной аналитики, в качестве ведущей темы хайдеггеровской философии (особенно «поздней») представлен Х. Руином. Тема «историчности» рассмотрена автором в самых различных аспектах, как некоторое «скрепляющее основание» всего хайдеггеровского мышления 27.

Наконец необходимо отметить первичные в методологическом отношении работы, авторы которых предлагают собственную целостную интерпретацию фундаментальной онтологии Хайдеггера 28.

Наиболее принципиальной и интересной в их числе представляется интерпретация немецкого исследователя Г. Фигаля, в которой ему удается, с одной стороны, связать философию Хайдеггера с центральной проблемой философии субъективности — проблемой свободы — а с другой - избежать рассмотрения хайдеггеровской онтологии в перспективе этой философской традиции, представляя, тем самым, альтернативу субъективистским интерпретациям 29.

Еще одна достаточно актуальная тема — это вопрос о степени совместимости герменевтической традиции и развиваемой Хайдеггером онтологической темы. Безусловно, сама концепция «Бытия и времени» может быть названа герменевтической философией не без некоторых затруднений 30. Хотя Хайдеггер и называет «феноменологию Dasein» герменевтикой «в исконном значении слова, означающем занятие толкования» 31, но именно этим указанием на то, что дело интерпретации более существенно, чем смысл речи, Хайдеггер выходит за пределы данного Шлейермахером классического определения герменевтики как «искусства правильного понимания главным образом письменной речи другого» 32. Таким образом, вполне открытым остается вопрос о том, в каком отношении онтологически определенная герменевтика Dasein стоит к предшествующей историко-филологической герменевтике. В ряде последних исследований по истории герменевтики хайдеггеровской философской герменевтике отводится решающай роль 33. Эта решающая ее заслуга сосотоит во включении традиции [305] герменевтической мысли, как специфического метода гуманитарных наук, в более широкий контекст онтологической темы.

Сходную точку зрения высказывает Мартин Куш в своей последней книге, посвященной хайдеггеровской концепции языка. Основная цель его работы состоит в том, чтобы обосновать идею языка как «универсального медиума» в противоположность «калькулирующему» взгляду на язык. Первая идея несомненно может быть отнесена к «позднему» Хайдеггеру. Вместе с тем, Куш последовательно показывает как она может быть использована для интерпретации фундаментальной онтологии «Бытия и времени» 34.

Важным этапом на пути осмысления хайдеггеровских идей в отечественной культурной традиции стал целый ряд серьезных и интересных статей в коллективных сборниках, посвященных столетнему юбилею Хайдеггера 35. Большой исследовательский интерес представляют также работы, рассматривающие отдельные проблемы философии Хайдеггера 36. В последние годы благодаря усилиям Бибихина В.В. и Михайлова А.В. появился целый ряд переводов хайдеггеровских текстов 37.

Однако до того, чтобы хайдеггеровское философствование стало частью отечественной интеллектуальной культуры еще, видимо, достаточно далеко. Поэтому, на наш взгляд, стоит приветствовать любое исследование, работающее в этом направлении, а к числу таких авторы относят и свое исследование.