К вопросу о «культурном ликбезе» (из опыта преподавания)

• 1. Историко-философский анализ формирования интеллектуальной памяти
• 2. От родников к океану культуры
• 3.

[25]

1. Историко-философский анализ формирования интеллектуальной памяти

Многомерный современный мир на переломе тысячелетий формулирует вновь важнейший вопрос о поиске смысла жизни, которая должна быть свободной и счастливой. Своеобразным подходом в образовании интеллигента, в формировании его творческой личности становится чаще отрицание всех традиций, определяющих интеллект. Но отрицание предполагает или уничтожение или развитие, поэтому актуальной становится игра, ощущение маргинальности менталитета, который в ХХ-м веке проходит три основных стадии: фашизм («массовая психология»), революционность («одномерность» человека) и реализует идею И. Канта об эвтаназии чистого разума в форме отчуждения человека. Исследование многих необходимых категорий времени (в т.ч. астрономического, физического, психологического, [26] социального, исторического, художественного и иных), — приводит к скептической безнадежности разума с одной стороны, а с другой — к технологиям, позволяющим заменить живую ментальность искусственным интеллектом, делающим ненужной работу по самосовершенствованию, насыщению исторической памяти для преодоления пределов своей человеческой жизни, трансцендентирования своих возможностей. Стали также мало значимыми многие виды искусств, а познание как приспособление человека к противостоящей ему среде становится все чаще истинным лишь в его практической эффективности, как говорил об этом Дьюи (в средине ХХ века).

В своей «Критике чистого разума» Кант обращает внимание на две очень важные характеристики времени — это его неустранимость и его бесконечность. Эти определения вполне соотносятся и с основными философскими поисками смысла жизни и абсолютной идеей современности, поиском вечной бесконечной жизни тела, а не только души, как это трактовали древние традиции.

Здесь представляется нужным определить составляющие интеллектуальной памяти, выделив ее из ряда других форм памяти, напр., народной, социальной, или даже — мышечной, памяти интуиции и пр. Исследование времени и формирование человеческой памяти, как индивидуальной, так и коллективной, — определяет ряд основных вопросов, которые люди формулировали на протяжении веков, что и определяло путь познания, и следовательно, и запоминание лучшего. Эти вопросы стоит иногда вспоминать хотя бы для того, чтобы попытаться понять следующие поколения, т.к. для каждого человека эти вопросы становятся и личным открытием главного вопроса — зачем нужно жить эту полную страданий жизнь?… Вопросов, которые сформулировало человечество не очень много, на некоторые из них смогли дать ответы, но являются ли эти ответы истиной?

Один из главных вопросов — это вопрос о Земле, мире, Вселенной, Космосе. Античная традиция была утешительнее для человека, ибо Земля была центром Вселенной, а Логос — мировой запас памяти (Платон). На этот вопрос современные дети отвечают, что они… даны родителям. Дарвин открыл путь эволюции, но появление Человека не начиналось с более высокого духовно — биологического уровня, что и оправдывает некоторые особенности теории, связанные с тибетскими исканиями Рерихов, творчеством Е. Блаватской и т.д.

Можно ли управлять сознанием и подсознанием, или мы можем жизнь строить рациональным способом? И Фрейд, и Фромм, и Юнг и многие иные ученые пытались дать человеку эту интеллектуальную модель, с помощью которой можно было избавиться от многих страданий, а главное, от нежелаемой памяти для достижения спокойствия, а стало быть и счастья.

Пришло время признания феноменальных явлений в мире, которые в современном мире, которые в современном мире стыдливо пытаются [27] объяснить, и, таким образом, избавить человечество путем рационального объяснения иррациональных явлений от страха перед ними. Поэтому, возможно, и возникли в ХХ веке теории бионоосферы, где не учитывается пока лишь ноосфера самой Земли. Рубеж тысячелетий приводит и к обостренному восприятию Веры, ибо «Вера — в — Бога» на переломе I и II тысячелетий предположила прогресс и стимул духовной революции в формировании цельной личности в отличие от античной языческой личности. Ренессанс и Просвещение попытались создать модель Рая на земле, но без Бога, рая — утопии с абсолютно рациональным устройством и мира, и общества, и Человека. Самыми интересными, пожалуй, здесь оказались: идея Дж. Локка о равенстве детского сознания (Табула Раса); а также о выявлении естественных добродетелей (Ж-Ж. Руссо). Представляется знаменательным утверждение И. Канта о том, что его идейным учителем был Ж-Ж. Руссо. Задаваясь вопросом тождества времени и памяти, можно выявить разные формы этого тождества: например, ложную память, генетическую память, формы культурной памяти, интеллектуальную память и др. Современная волна интеллектуальной революции, которую породила античность, приводит к некоторым умозаключениям. Определив память как элемент интеллекта наряду с логикой мышления, владением языка, воображением, способностью критического анализа, детализируем основные характеристики и формы памяти. Особенностями памяти станут тогда запоминание, классификация и удерживание информации, ее воспроизведение, а также следует учесть избирательность памяти, непредсказуемость забывания и запоминания, формы имитационной и ассоциативной памяти и пр. Следовательно, и ценностные ориентиры нам также доставляет часто именно память. Можно выделить три сферы интеллектуальной памяти:

1. демоническую (материальную) среду, речь идет об экономике;
   
2. душевную(человеческую), куда можно отнести эрудицию, острый ум, умение любить;
   
3. духовную — эта трансцендентная сфера человеческой свободы, которую воспитать невозможно, т.к. это может быть некий дар слова, проповедования, исцеления и пр.
   

В основе человеческого представления о памяти всегда будут также три главные идеи:

1. памятование о Боге (здесь не идет речь о христианстве, а о Боге как высшем абсолюте, что может быть научной идеей);
   
2. память о смерти;
   
3. память о своих грехах.
   

И логичным было бы сразу же характеризовать память как нравственную позицию человека, определив ее как некую культурную традицию сохранения в коллективной (соборной) народной памяти особенных ценностных идей(например, прощание с умирающими и прощение им…). Но не менее важным представляется сразу обозначить [28] и ее диалектическую противоположность, т.е. беспамятство, которое бывает и сознательно заданным, но также бывает неосознанным, непредсказуемым, что происходит иногда от инфантильности интеллекта, или из — за особенностей исторического времени, например, если государственная установка предполагает ненужность памяти об убитых во имя некой государственной цели. Но следует ли на рубеже 3-го тысячелетия задаваться вопросом о своеволии человека и искушениях чистого разума? Безусловно, искушение скептической безнадежностью, которую исследует Кант — философ — просветитель, не только определяет непознаваемость мира, но, что важнее, — дает понимание страха перед знанием мира. И несмотря на то, что многие ученые после Канта продолжают изучать свободу человека как бесстрашие его, но доказательство этой формы своеволия человека, осознание им не просто непознаваемости мира, но более его мира и человека непостоянство, а главным критерием становится сомнение как абсолютный метод познания, у экзистенциалистов. Думается, что логическим завершением этого суждения станет следующее:

если раньше все-таки больше внимания уделяли исследованию добра, то современный молодежный менталитет, пребывающий по возрасту прежде всего в состоянии революционного космополитизма, более обращен к характеристике Зла. Зло определяется не только как противоположность Добра, но и как разрушение традиций (причем, чаще всего агрессивное); как отрицание значимости традиций; как отрицание необходимости познания, как самоутверждение вне зависимости от истины, как свойство и саморазрушения, а потому и отрицание ценностных ориентаций предыдущих поколений (особенно категории труда физического и духовного), — становится достаточно настораживающим фактором, который также следует учесть с исследовании интеллекта. Возникающее понимание кодирования памяти, психо–лингвистического программирования возбуждает тревогу, страх перед моделированием менталитета не только наций, но и всего человечества, что вполне реально, учитывая развитие современных технологий и средств массовой информации. В этом случае конвергенция в духовной сфере станет определенной формой экуменизма, а стало быть, и интеллектуальная память как форма бессмертия личности каждого человека вообще может утратить свое значение и постепенно может исчезнуть. Еще Лейбниц обращал внимание на то, что мир поскольку мы обращаем в нем внимание лишь на разумные существа и их связь между собой, согласно моральным законам под проявлением высшего блага, можно назвать царством милосердия в отличии от царства природы. Поэтому и формирование интеллектуальной памяти можно определить как регулятивную функцию становления каждого человека, особенно будущего учителя. Истинное обучение предполагает ведение молодого человека путем добра, а зло подстерегать тогда будет того, кто отходит от целого и увлекается суетными [29] частностями, ведущими к пороку, и тех, кто пытается самостоятельно изменить природу, например, применяя наркотики не только для отрицания этого мира, но более для того, чтобы построить иллюзорный мир — рай для удовлетворения этой суетности.

2. От родников к океану культуры

Обострение исторической памяти закономерно в кризисные для Человечества моменты. Она становится посохом Земного странника. Модифицированное и интерпретированное прошлое частично проецирует будущее. Обобщенные образы мировой культуры получают ценностное значение. В этом отношении ее особо значимый слой(о чем свидетельствует современная практика) — художественная культура с творящим центром искусством, в «зеркале» которого отражаются ее исторические лики.

Сущностный параллелизм фило — и онтогенеза порождает интерес к истории искусств, изучение которой происходит как самопознание(по — Гегелю — самопознание Абсолютного Духа). Интерес этот играет роль адаптивного механизма в новых условиях повседневности. Активное освоение ценностей культуры протекает как многоканальное с ней слияние, ценностное включение личного «Я», что раздвигает пределы человеческой жизни (по теории индивидуального времени) в физическом смысле. Подробное, тщательное знакомство с мировым художественным процессом, погружение в его исторические и географические феномены, необходимое для наполнения долгосрочной памяти, предполагает не только образное их обобщение, но и логический вывод, ценностные характеристики, философское суждение, не только проживание материала, но отстранение, классификацию с позицией жизненных потребностей сего дня. Гиперцелью тогда оказывается выявление в искусстве родовых, сущностных признаков человека, необходимых для сохранения человеческой популяции. В теории и бытовом сознании утверждается понимание, что угрозу представляют не только войны, экологическая катастрофа, но и потеря культурной памяти. Реализация обозначенной культурной функции искусства возможна с опорой на художественные шедевры настоящего и прошлого, в том числе фольклора. Эксперты это — время и специалисты высокой квалификации.

Один из признаков ХХ века — ослабление историко — культурной памяти. Не место здесь анализировать его причины. Имея сходство, они различны в разных регионах. В России конца века парадгма исторической памяти имеет странные черты: интерес к истокам, прошлому почти не коснулся искусства. Ситуацию не меняет творческая жизнь музеев и концертных залов, НИИ искусства, и художественных вузов. Художественный опыт и знания в сфере искусства абсолютного большинства населения от старших школьников до 30-летнего возраста близки к нулю.
[30]

Надежда возложена сегодня на учебные курсы МХК, во множестве вариантов действительно украшающие вузовские и школьные программы. Почти необозримые горизонты предмета, имеющего философско — эстетическую платформу, роскошный венец искусств, устремленность в таинственные дали прошлого и просторы будущего, природно — космический фон создают благодатную для памяти благодатную ауру. Общекультурный контекст, масштабность и значимость, обилие материала открывают простор творчества преподавателя, а в семинарских, дискуссионных формах, предполагающих активную самостоятельную работу, и самовыражение, творчество ученика, студента, свободного слушателя.

Классический тип базового предмета МХК — «эпос» по исторической вертикали с максимальным охватом гео — культурного пространства, от «А» до «Я» в метафорическом и прямом смысле. Это линейный принцип изучения культуры, умильный и чуть высокомерный взгляд назад: «Я», прослеживающее путь себя к себе (двойное «Я»). Ставший традиционным, историко — аналитический объективно окрашенный подход дает возможность полной репрезентации художественного мирового процесса, наиболее аутентичного погружения в культуру.

Принципиально интегративный курс МХК, многоканально воспринимаемый обучающимся, не исключает более камерных вариантов. Эффективен методологически обоснованный, учитывающий особенности перцепции курс с доминантой на одном или нескольких искусствах. Или углубленный интегрированный курс, вычленяющий отдельный исторический период, с прямой и обратной перспективой. Или линейный анализ эстетического феномена, понятия в основных традиционных искусствах. Параллельно традиционной целостной систематической программе выстраиваются ее углубленно разработанные фрагменты и срезы. Так, например, на ФНО РГПУ им. А.И. Герцена читается дополнительный курс «Художник и время» (вариант истории музыки с глубоким культурным контекстом), тщательно разработан фрагмент «Искусство Древней Руси». Подобным фрагментом могут быть всевозможные краеведческие исследования искусства.

Альтернатива выше сказанному — пусть «от себя», от «Я» в кущи лабиринты культуры, нахождение «себя» — «там», обнаружение там своего, субъектного и вместе с тем человечески — родового ядра. Движение от избранного, частного, единичного явления искусства синергетическими свободными, стихийно — непредсказуемыми, определяемые «моей волей», желанием, выбором путями. Эмоционально — личностная мотивация такого пути благоприятствует мнемоническим процессам. Это пространство самосозидания, открытия «Я» и вместе с тем путь от конкретного, детали, точки к абстрактному образу Мира культуры.

В результате приходит понимание, что мировая художественная культура — произведение всечеловеческого Духа, Воли, Разума, что [31] культурно-историческая память основа эволюции человеческого сообщества. Через общую природу онтогенеза осознается «свое» ответственное участие в этом процессе.

3.

Завершая изложенное здесь суждение, можно как вопрос о «культурном ликбезе» сформулировать как некую устаревшую идею Всеобуча, определенную традицией Просвещения, но следует и более сложные требования, которые предъявлены современной интеллигенции, понимающей и свою презумпцию виновности перед собой и другими поколениями. Глобальный кризис человечества сопровождается деинтеллектуализацией. Никогда еще человечество не имело столь много возможностей для обогащения индивидов, но никогда еще интеллект не был так нивелирован, как в настоящее время. Добродетели характеризуют неудачников, а духовные ценностные ориентиры истаивают. Практически все достижения научной мысли используются для военных целей, поэтому и статус знания в процессе логического доказательства истины, как продукт мыслительной деятельности, сейчас становится эквивалентом успеха для обладателя, а потерянным временем становится отказ от знания.

«Мир наш — чистилище духов небесных, одурманенных грешною мыслью» (Ф.М. Достоевский материалы и исследования. М., 1935. С. 166).