В названии поэмы «Книга и ребенок» задана конъюнкция, т. е. «связь», то, каким образом ребенок связан с книгой. Ребенок, конечно, может «использовать» книгу: играть с ней, использовать как подставку, чтобы залезть куда-то и т. д. Но ребенок может и «читать» книгу. Тут же возникают вопросы: Как «читать»? «Читать» «как взрослый»? Тогда возникает следующий ряд вопросов: Чем отличается чтение ребенка от чтения взрослого? Насколько различно их восприятие? Дабы ответить на них, мы выдвигаем метафору (а метафора работает по принципу «как») книги как концерта. Какое же место в этом случае занимает ребенок? Здесь, как нам кажется, уместно обратиться к историческом примеру, а именно Античности, когда ребенок был не то чтобы «козлом отпущения», а его вовсе не было, или он воспринимался как взрослый (подобного мнения придерживался А.И. Зайцев, автор «Культурного переворота…»). Поэтому мы, пользуясь софизмом, и не доказывая пространно [24] архаичность сознания греков и связь архаического сознания с детским, перевернем это суждение на «взрослый воспринимал как ребенок». Итак, что же такое книга для архаического грека? Да ее просто нет, точнее, ее долго не было. Книга это поющий рапсод, книга это хор, поющий гимн о деяниях бога, книга это шествие с символами, по которым можно прочесть страдания бога, книга это, в конце концов, вспоминая нашу метафору концерта, театр. Театр представляет собой иллюстрацию и повествование о страданиях деяниях бога. Зритель, соответственно, не воспринимает происходящее действие как текст, состоящий из знаков, которые надо считывать. Но он видит и слышит, и таким образом имеет ответную реакцию: Аристотель говорил о катарсисе, о переживании вместе с героем (идентификация) происходящего с ним, т. е. об изменении душевного, а, может быть, и физического состояния, если принять во внимание теорию катарсиса в древнеиндийской драме (В. Топоров «Глиняная повозка»). Это весьма схематичное описание «концертного» действа, в которое выродился/трансформировался театр, но этого достаточно, чтобы проиллюстрировать отношения «книга-концерт», «концерт-зритель». В подтверждение существования взаимосвязи в первом отношении приведем концепцию «молчаливого чтения» (Кнабе, Гаспаров), хотя и оспариваемую некоторыми учеными (Гаврилов, Дуров). Эта концепция заключается в утверждении того, что античные люди, и, в частности, римляне, не умели читать «про себя», и всякое чтение было публичным.
Не сложно теперь сопоставить вышеизложенное с моделью чтения ребенка. Ребенок, как правило, не умеет и, уж точно, не любит читать, поэтому его не интересует текст как набор знаков, ему ничего не говорит имя автора и он ничего не понимает в стиле произведения. Ребенок прежде всего [25] слышит книгу (ему читает мама, папа и т. д.), он видит ее как иллюстрации, приведенные в ней, и, наконец, переживает книгу, идентифицируясь с героем. Короче говоря, ребенок воспринимает книгу как действо, на которое он и смотрит со стороны, участвуя в нем (метафора «концерта-театра»).
Добавить комментарий