Проблема человека в истории науки и философии является одной из центральных. Многочисленные попытки создания общей теории человека на определенных концептуальных основаниях всегда имели в качестве исходной точки отсчета какой-либо методологический принцип, задающий способ исследования данной проблемы. Отождествление антропологического с логическим, социальным, биологическим, психологическим и другими основаниями способствовало разработке философских и теоретических концепций (гегелевский панлогизм, социологизм, фрейдизм), абсолютизирующих специфические признаки и способ существования человека зачастую с позицией взаимоисключения. Смена концептуальных оснований в человекознании обычно обозначается как антропологический поворот.
Экология и генетика человека выступает в качестве одного из авторитетных лидеров в освоении антропологической проблемы, способствующих утверждению новых форм постановки вопроса «что такое человек» и использованию нетрадиционных познавательных средств. Как отмечает Н.А. Агаджанян, «экология человека — это не столько медико-биологическое, географическое, социально-экономическое знание, не столько конкретная наука, сколько прежде всего знание и воспитание нравственного и духовного мира человека, неисчерпаемые и безгранично для перестройки нашего мышления и перехода от биосферы к ноосфере» 1.
Становление личности ребенка как целостный объект современной науки выступает во всей совокупности его природных и социальных качеств. Вот почему проблему эволюции и онтогенеза человека нельзя локализировать рамками либо биологического, либо социологического подходов. В нашумевшей социологической концепции (Э.О. Уилсон и др.) ген-культурная эволюция человека является сложным, интегративным процессом, в котором культура формируется генетико-биологическим императивом, а генная эволюция изменяется под влиянием культурных инноваций. Согласно Уилсону, генетическая эволюция посредством естественного отбора увеличила возможности для культуры, и культура, в свою очередь, усилила генетические соответствия в условиях новой среды, понимаемой в широком контексте.
Основные социобиологические идеи, а также новейшие данные палеоантропологии, кибернетики и информатики послужили теоретическими основаниями доказательства известным ученым Е. Масудой генезиса нового вида человека. Если развитие лобной доли головного мозга, голосовых связок, изменение функций большого пальца, полагает он, явились решающими элементами в происхождении современного человека, то, аналогично, компьютеры, новые средства коммуникаций и роботы способствуют возникновению нового вида — человека интеллектуального. С его возникновением автор связывает разрешение не только острейших глобальных проблем, но и создание нового так называемого «информационного общества», в котором интеллектуальные производительные силы будут превосходить материальные, и на этой основе будет осуществлен коперникианский переворот в обществе от принципа соревнования к принципу синергизма, бесконфликтной работы общественного организма.
Критически оценивая гипотезу Масуды, следует подчеркнуть, что эволюция современного человека продолжается и в настоящее время, поскольку социально-биологическая среда как агент отбора постоянно изменяется, в особенности, в так называемом урбанизированном полисе. В обществе действуют основные формы отбора: стабилизирующий, деструктивный, сбалансированный и направляющий. Превращение в ходе эволюции человека биологических предпосылок в зависимую от социального процесса форму не устраняет генетико-природные, витальные основания человека. В этом аспекте исследование детства дает уникальную возможность постижения взаимодополнения и взаимопроникновения социального и биологического развития детей, с которыми мы связываем будущее России.
Становление будущей личности начинается с раннего детства и детерминируется сложнейшими взаимодействиями генетико-биологических и социальных факторов, иных, иногда случайных, обстоятельств, способных не только содействовать ее развитию, но и активно препятствовать естественному и органическому становлению, предопределяя трагичность бытия личности, которая усиливается смутным временем, переживаемым Россией.
Известно, что усиливающаяся церебрализация удлиняет период беспомощности ребенка, что обусловливает защиту со стороны объединенных усилий родителей, коллективов и общества в целом, и по существу навязывает доминирование псевдокультурной среды (американизма), антирусскости в развитии личности. Возникающие при этом виды социальной активности и поведения ребенка, характеризуемые различной степенью вовлеченности его в коллективные действия, редуцируются к ряду устойчивых, более простых форм массовых стереотипов действий детей: социальному облегчению, включающему в себя эффекты СМИ, аудитории и совместного действия; подражанию, характеризуемому установлением стереотипного поведения, не всегда соответствующего генетико-биологическим способностям ребенка; конкуренции, представленной формой стимуляции и взаимоподавления, противопоставления в коллективных действиях детей и аффилиаций, то есть стихийно возникающем тяготением и сближением детей в поле псевдоколлективного общения, вызывающим в данных условиях эффект нивелирования личности ребенка по меркам западных стандартов.
Формы игровой деятельности («Банкир», «Финансист» и пр.), навязываемые детям и рассматриваемые как средства их развития социальным окружением (прежде всего родителями и детскими коллективами), актуализируют проблему «игры, которые выбирает ребенок, и игры, которые выбирают ребенка».
Утрата учета индивидуальных особенностей детей, национально-культурных доминант, при этом обычно приводит к различным стрессовым ситуациям, обостряет противоречие между генетико-биологическими задатками ребенка и морфофизиологической и психологической нагрузкой, которую несет ему социум, например, так называемых «новых русских» с их образом жизни. Подавляя и деформируя естественные, природные задатки маленького человека, историческую русскую культуру мы разрушаем основания игры как средства социализации человека, закладываем механизмы извращенного мировосприятия и неприятия исторически сложившихся нравственных и культурных ценностей, создаем условия культурной примитивизации личности, где ее мерилом выступают деньги. О значении витального в жизни ребенка свидетельствует тот факт, что «у однояйцевых близнецов, имеющих полностью идентичную генетическую программу, конкордантность т.е. совпадение по преступности, вдвое превосходит этот же показатель у разнояйцевых близнецов, имеющих около 50% общих генов. Если же говорить о тяжелой и рецидивирующей преступности, то здесь конкордантность однояйцевых близнецов превышает 70%» 2.
Стремление социального в его нынешнем перевернутом виде любой ценой подчинить себе естественное, витальное обрекает ребенка на вечные коллизии с самим собой. Ибо навязываемая ребенку новая «рыночная» социокультурная среда, не соответствуя унаследованной норме его реакции, приводит в онтогенетическом развитии к физиологическим нарушениям (росту массовой соматической заболеваемости детей), различным эндогенным и психогенным реакциям, деструктивно действующим на личность, распространению детского аутизма. Уход ребенка в мир болезненных переживаний, отрыв и неприятие действительности в виде псевдореформаторства, оторванность от реальности разрушает поле игры — свободной деятельности, где происходит становление и предопределение характера человеческой активности, свободы и творчества личности в будущем.
Подлинная проблема соотношения социального и биологического у ребенка заключается не в том, действуют или не действуют в детской популяции эволюционно-генетические механизмы адаптациогенеза, а в каком направлении он эволюирует, не исчезнет ли он, как неандерталец, под антропогенным давлением. Не переступили ли мы порог депопуляции русского этноса, соотношение рождаемости и смертности населения? Оправдано ли чрезмерное социальное и генетическое вмешательство в жизнь ребенка? Здесь мы вступаем в область сложных этических проблем. Рождение Луизы Браун на основе искусственного оплодотворения в 1978 г. вселило и надежду бездетным парам, и обнажило моральные и правовые проблемы в этой области. Неповторимость раннего детства, по-видимому, заключается в том, что в ребенке генетико-биологическая эволюция сочетается с эволюцией в культуре.
Таким образом, воспитаем ли мы духовно богатую, национально ориентированную личность ребенка? От решения прежде всего этой задачи зависит будущее России. Поэтому в философии детства особенно важен исходный выбор методов исследования человека, преодоление традиций биологизаторства и крайностей социального идентизма (абстрактно постулирующего равенство способностей детей).
Добавить комментарий