Поиски новой парадигмы в психологии восприятия

[37]

Основная тенденция развития современной психологии восприятия заключается в попытке синтеза различных направлений исследования и поиске новой парадигмы. После работ У. Найссера 1 можно говорить о том, что когнитивное направление ассимилировало принцип единства организма и среды и подверглось «экологической реформе». С одной стороны, изучается переработка информации о вполне определенной реальной среде, с другой стороны, субъект восприятия рассматривается не как пассивный созерцатель, а выступает в качестве субъекта, активно взаимодействующего со средой. Акцент исследований смещается с изучения процессов получения информации на процессы ее организации и использования. Можно рассматривать экологический подход к зрительному восприятию Дж. Гибсона и теорию восприятия У. Найссера как взаимодополняющие подходы.

Приступая к изложению собственной теории, У. Найссер обращает внимание на кумулятивную, внутренне регулируемую природу восприятия, которая не часто обсуждается психологами. Очевидно, что прежде чем воспользоваться знанием, нужно получить его. Во многом именно цели получения знания служит восприятие, но само оно, в свою очередь, зависит от навыков и опыта восприни- [38] мающего, следовательно, от того, что он знает (и во что он верит) заранее.

Такая связь между настоящим и прошлым приводит автора к убеждению в том, что восприятие является одной из форм активности, осуществляющихся во времени. Роль временной организации более очевидна, когда рассматривается слуховая или тактильная чувствительность.

Понимание восприятия как активности, осуществляющейся во времени, позволяет У. Найссеру разрешить противоречие между взглядами большинства психологов и точкой зрения Дж. Гибсона. У. Найссер не разделяет той точки зрения, которая приписывает неоправданно большое значение воспринимающему субъекту, якобы, придающему форму тому, что само по себе является бессмысленным хаосом, вполне справедливо полагая, что назначение восприятия сходно с назначением эволюции и «состоит в раскрытии того, что же действительно представляет собой окружающая среда и в приспособлении к ней» 2.

В теории Дж. Гибсона роль внутренних психических процессов сведена к нулю, поскольку воспринимающий непосредственно собирает ту информацию, которую предлагает ему окружающий мир. Теория Дж. Гибсона основывается на извлечении информации 3, хотя при этом подчеркивается, что извлечение информации — процесс непрерывный и активный, а восприятие — это то, чего индивид достигает, а не спектакль, который разыгрывается на сцене его сознания.

С точки зрения Найссера, подобный подход слишком мало говорит о вкладе воспринимающего в перцептивный акт. Для того чтобы объяснить избирательность внимания и восприятия, мы должны предположить, что в каждом воспринимающем существуют определенного рода структуры, которые определяют его предпочтения [39] и позволяют замечать одни аспекты среды больше, чем другие.

Наличие подобных структур, называемых У. Найссером схемами, и помогает ему разрешить вышеупомянутое противоречие: за время протекания акта восприятия предвосхищающие схемы воспринимающего приводятся в соответствие с информацией, получаемой от среды. Таким образом, каждый из актов восприятия зависит от уже существующих структур — схем, которые направляют перцептивную активность и трансформируются по ходу ее протекания, а восприятие представляет собой активность, в которой непосредственное и отдаленное прошлое направляет организацию настоящего. Здесь можно добавить, что понятие об изолированном «перцептивном цикле», с точки зрения У. Найссера, весьма условно. Столь же условно представление о возможности зафиксировать некий неизменный «образ восприятия».

Термин «схема» У. Найссер заимствует у Ф. Бартлетта, отмечая при этом, что, подобно Бартлетту, не вполне доволен им. Схема, в представлении Найссера, «это та часть полного перцептивного цикла, которая является внутренней по отношению к воспринимающему, она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается» 4.

С биологической точки зрения схема является частью нервной системы, некоторым активным множеством физиологических структур и процессов. Очевидно, что это не отдельный центр в мозгу, а некая система, в которую входят рецепторы, афферентные, центрально-мозговые и эфферентные элементы. Информация, оказавшаяся на сенсорных поверхностях, принимается схемой и, в свою очередь, может изменять ее, а то, что схема способна направлять исследовательскую активность и направлять движения, открывает доступ к но- [40] вой информации, в свою очередь, вызывающей модификации схемы. Организацию схемы и ее способность к изменениям можно объяснить существованием и активностью определенных образований внутри самого мозга; У. Найссер предполагает, что это могут быть объединения нейронов, функциональные иерархии, флуктуирующие электрические потенциалы и другие, неведомые пока вещи.

Если обратиться к истории философии, то следует вспомнить, что термин «схема» появляется в «Критике чистого разума» Канта, обозначая некую промежуточную фазу между чувственностью и абстрактным мышлением. Схему, подчеркивает Кант, следует отличать от образа, который всегда нагляден. В основе понятий лежат не образы, а схемы. Говоря о возникновении схем, Кант лишь указывает на опосредствующий механизм синтеза чувственности и рассудка — время. Временной ряд одинаково присущ как созерцаниям, так и понятиям. Время лежит в основе схем.

Итак, в современной когнитивной науке в качестве центрального понятия выдвигается понятие схемы (каркаса, сценария, плана, когнитивной карты, субъективной модели мира и т.д.) — особого когнитивного образования, репрезентирующего наблюдателю пространственно-временные и функциональные (предметные) отношения среды, интегрирующего информацию, получаемую в разные моменты времени, и дающего возможность ее интерпретировать как представляющую объект. Введение этого понятия позволяет рассматривать восприятие как непрерывный циклический процесс, включающий антиципацию получаемой информации, ее выделение, организацию в рамках направляющей схемы и осуществление двигательной активности, содействующей получению новой информации. С этой точки зрения каждый акт восприятия является прежде всего [41] актом модификации соответствующей схемы, настроенной на отражение определенных свойств среды.

Особое значение проблема восприятия имеет для анализа человеческого поведения. В одной из последних работ 5 У. Найссер, объединяя восприятие и человеческую деятельность, выделяет три перцептивные системы:

1. Система прямого восприятия и непосредственных реакций и действий человека. Она напоминает систему, подразумеваемую в концепции прямого восприятия Дж. Гибсона, поскольку человек здесь не пользуется репрезентациями и данными предыдущего опыта. Прямое восприятие может «схватить» непосредственно данную экологическую ситуацию, в которой находится человек, и действовать в этой ситуации. Данная система является фундаментальной для всего поведения человека.
   
2. Система межличностного восприятия и взаимодействия дает возможность воспринимать элементы и значения социального взаимодействия: жесты, формы межличностных отношений, а также оценить их. Начало восприятия таких эмоциональных отношений, потребность в контактах и общении наблюдаются уже у грудных младенцев.
   
3. Система распознавания объектов, в связи с их ментальными репрезентациями. Эта наиболее сложная система показывает зависимость восприятия от ментальных репрезентаций, опыта, знаний, культуры.
   

В рамках сравнительно-культурных исследований изучение восприятия было начато еще в конце прошлого века. Британский ученый У. Риверс, работая в составе знаменитой культурантропологической экспедиции в Юго-Восточной Азии, изучал, в частности, и зрительное восприятие (остроту зрения, восприятие цвета, восприятие пространства). Исследователь проверял распространенное в то время предположение о большем развитии некоторых чувств у «примитивных» народов, в [42] частности, о необычайно высокой остроте зрения неевропейцев. Сам У. Риверс разделял так называемую компенсаторную гипотезу, в соответствии с которой «примитивные» народы достигли высокого развития перцептивных процессов за счет меньшего развития умственных способностей.

Работы У. Риверса положили начало выявлению межкультурных различий в подверженности зрительным иллюзиям. В начале ХХ в. ученый работал с двумя известными иллюзиями — «иллюзией Мюллера-Лайера» и «горизонтально-вертикальной иллюзией». Полученные результаты удивили исследователя, поскольку он полагал, что более «примитивные» народы Новой Гвинеи и Индии должны быть в большей степени восприимчивы к любым зрительным иллюзиям, чем образованные и «цивилизованные» англичане. Исследования же показали, что англичане чаще воспринимают линии в «иллюзии Мюллера-Лайера» как различающиеся по длине, в то время как жители Индии и Новой Гвинеи более подвержены горизонтально-вертикальной иллюзии, по сравнению с англичанами. Полученные данные привели к заключению, что культура (причем не только ее образовательный компонент) влияет на то, как человек видит окружающий мир.

Первые эмпирические сравнительно-культурные исследования обладали рядом достоинств: так, изучение восприятия цвета с помощью аппаратурных методов У. Риверс сочетал с использованием опроса (интересуясь у туземцев, какие цвета они предпочитают) и наблюдения (отмечая, в одежде какого цвета люди приходят на праздник). Возможно, именно поэтому они до сих пор остаются образцовыми, хотя от многих интерпретаций У. Риверса, особенно относящихся к поддержке компенсаторной гипотезы, научное сообщество позже отказалось.
[43]

Значительный вклад в изучение зрительных иллюзий внесла работа М. Сегалла, Д. Кэмпбелла и М. Херсковица «Влияние культуры на зрительное восприятие» (1966). Причиной проведения экспериментальных исследований 6 послужили расхождения во взглядах между авторами. Известный культурантрополог М. Херсковиц, будучи последовательным релятивистом, полагал, что даже восприятие длины линий подвергается влиянию культурных факторов, в то время как авторитетнейший психолог Д. Кэмпбелл относился к этому скептически.

В исследованиях проверялись две гипотезы: гипотеза «мира плотников», согласно которой подверженность «иллюзии Мюллера-Лайера» зависит от степени прямоугольности предметов и форм окружающего мира, и гипотеза «перспективной живописи», состоящая в том, что «горизонтально-вертикальная иллюзия» сильнее проявляется у людей, живущих в среде, где привычны бескрайние просторы. Результаты показали, что европейцы и американцы в большей степени подвержены «иллюзии Мюллера-Лайера», а многие, но не все неевропейцы, — «горизонтально-вертикальной иллюзии». Таким образом, названные гипотезы подтвердились, а также были подтверждены и выводы У. Риверса. Результаты исследований позволяли сделать заключение о том, что точка зрения М. Херсковица верна, т.е. среда, в которой живет человек (факторы культуры и экологии), оказывает влияние на восприимчивость к зрительным иллюзиям.

Позже в многочисленных исследованиях зрительных иллюзий были получены достаточно противоречивые результаты, но большинство полученных в многолетних работах данных подтверждает ведущую роль среды, хотя при объяснении подверженности зрительным иллюзиям необходимо учитывать разные факторы — и культурные, и экологические, и физиологические.
[44]

Л.Г. Ионин 7, ссылаясь на работу американских антропологов А. Кребера и К. Клакхона, проводит трехчастное членение культуры на материальную, социальную и духовную. При этом автор замечает, что в марксистской этнографической и социологической традициях практиковалось двухчастное членение культуры на культуру материальную и культуру духовную. В результате такого деления культура социальная куда-то пропадала, растворяясь в материальной и духовной культуре.

Г. Бламер, один из наиболее авторитетных представителей символического интеракционизма, влиятельного направления в мировой социологии, дает обобщенное описание социального мира: «Человеческие существа живут в мире значимых объектов, а не в среде, состоящей из стимулов и самоконституирующихся сущностей. Этот мир имеет социальное происхождение, ибо значения возникают в процессе социального взаимодействия. Так, различные группы вырабатывают различные миры, и эти миры меняются, если объекты, их составляющие, меняют свои значения. Поскольку люди расположены действовать, исходя из значений, которые имеют для них объекты, мир объектов группы представляет собой истинный смысл организации деятельности. Для того, чтобы идентифицировать и понять жизнь группы, необходимо идентифицировать мир ее объектов; идентификация должна осуществляться в терминах значений, которые имеют объекты в глазах членов группы. Наконец, люди не прикованы к своим объектам, они вольны прекратить свою деятельность по отношению к ним и выработать в отношении к ним новую линию поведения. Это обстоятельство вносит в групповую жизнь новый источник трансформации» 8.

В рамках такого видения исследователь должен учитывать то, что он имеет дело не с единственным объективным социальным миром, а с теми различными «ми- [45] рами», какими их видят разные группы. Объекты этих миров не являются стабильными, они постоянно определяются и переопределяются, меняя свои значения. Такой подвижный образ общества существенно отличается от жестких структурных представлений, характерных для объективистской науки.

В известной работе Т. Лукмана и П. Бергера «Социальная конструкция реальности» показывается, как люди в ходе своей социальной деятельности активно, хотя и неосознанно для них самих, конструируют мир — мир, в котором живут и трудятся социальные индивиды и который воспринимается ими как нечто изначально и объективно данное. Это диалектическая концепция: познавая мир, люди созидают его и, созидая, познают. Если же сам факт познания меняет познаваемый объект, то вопрос об истинности результата познания становится сложным.

В обычной жизни в поведении человека все три перцептивные системы, описанные У. Найссером, взаимодействуют, а все более сложные ментальные процессы проявляют зависимость от каждой из них. Поэтому познание не должно рассматриваться исключительно с одной точки зрения, либо благодаря принятию во внимание одного лишь фактора в качестве ведущего. У. Найссер полагает, что все когнитивные процессы оказываются и более врожденными, и более экологически зависимыми, и более связанными с социализацией человека и культурой, чем это считалось ранее 9.