Никто не станет отрицать, что человек имеет право на обучение. Качественное обучение в какой-то степени гарантирует более или менее успешную интеграцию человека в общество. Все чему-нибудь да хотят учиться. Неважно чему. Может — математике, может — боксу или рисованию. Кто-то мечтает стать космонавтом, кто-то — бизнесменом. Есть и другие достойные мечты. Но может быть и иначе. Проституция и бандитизм при соответствующих опросах наших школьников частенько попадают в первую десятку наиболее предпочтительных профессий. Кроме того, даже самые хорошие намерения не гарантируют учащуюся молодёжь (да и вообще всех нас) от возможности сбиться с пути или просто потерпеть неудачу на избранном поприще в силу отсутствия должных способностей или жизненных обстоятельств.
Таким образом, ни наличие хорошей системы передачи знаний, ни социально одобряемые субъективные намерения учащихся вовсе не гарантируют успеха. Видимо, обучение должно быть дополнено должным воспитанием. Именно совокупность обучения и воспитания мы можем считать образованием. Это очень хорошо понимает, например, [58] Католическая Церковь, которая на Втором Ватиканском Соборе прямо заявила о праве человека на воспитание. Учащиеся, конечно, дружно, решительно и добровольно отказываются от этого своего права. Учителя же не могут отказаться от своего долга воспитывать. Они хорошо понимают, что иначе теряется весь смысл их деятельности, что ни о каком образовании нельзя будет даже и говорить.
Что же такое образование? Видимо, не будет неправильным сказать, что это формирование социально приемлемого мировоззрения как в общем, так и в профессиональном аспектах. Последнее особенно важно, так как очевидно, что некоторые виды профессиональной деятельности предполагают совершенно специфические установки (ценности и цели) личности. Кроме того, надо ещё и привести психические и физические свойства каждого подопечного в соответствие с теми задачами, которые ему хотелось бы решать в будущем. Если же последнее по каким-то причинам невозможно, то постараться скорректировать его устремления.
Разумеется: знания влияют на мировоззрение, но именно мировоззрение обуславливает отношение к приобретению знаний. Отсюда, как кажется, воспитание, имеющее решающее значение для формирования мировосприятия, и создающее теми или иными методами мотивацию к обучению, оказывается подлинной основой образования. Но воспитание есть система коррекции личных качеств. Конечно, не всех. Некоторые из них не подлежат воздействию кого-либо кроме врачей, а некоторые, как раз, находятся в пределах достижимости для педагогов. Если человек, будучи здоров, тем не менее, рассеян, ленив, безответственен, то наставник обязан вмешаться, если он действительно заинтересованное лицо.
Тут-то мы и вступаем в сферу педагогического насилия в прямом смысле слова. Формы его чрезвычайно разнообразны: от простой беседы или выставления плохих оценок до прямого физического воздействия, которое возможно, между прочим, и в форме простого приказа покинуть аудиторию или остаться после уроков (скрытая форма ограничения свободы). Что уж говорить о более суровых мерах. Отрадно то, что наши школьники не могут быть выпороты 15 раз за день, как это случилось с маленьким М. Лютером. Отрадно так же, что сбываются мечты великого немецкого реформатора. Наказания смягчаются и становятся более осмысленными и целесообразными. Они меньше мешают учиться, чем в его времена. Но они, к несчастию, не могут быть сведены к нулю. Педагог должен оценивать успехи (неуспехи) своих учеников. Он должен реагировать и на их поведение. Он должен помогать формировать правильный взгляд на мир и на самих себя. Словом, ему не уйти от применения санкций. Такая уж работа.
[59]
Иное дело, что санкции эти могут быть адекватными или неадекватными как по существу, так и по тяжести. Именно бессмысленность и нецелесообразность превращают меры воспитания («педагогического воздействия») в банальное насилие, а то и в откровенный садизм. Учитель буквально вступает в схватку с учеником, и здесь уже все меры хороши. Спортивный, в некотором смысле, азарт вытесняет из его сознания всякие представления о задачах воспитания.
Более сложная проблема состоит в том, что учитель (пусть и с лучшими намерениями) может деформировать личность учащегося. Это происходит двояко: очевидными и неочевидными путями.
Например, дисциплинарное давление в сочетании с довольно сложными заданиями в условиях массовой (публичной) школы способно не только деформировать психику. Оно может привести и к чисто физическим недомоганиям подопечных. Это очевидно. Гениальному Джону Стюарту Миллю, получившему домашнее образование, хорошо было рассуждать в автобиографии о том, что: «Ученик, от которого никогда не требуется ничего такого, чего он не в силах исполнить, никогда не делает столько, сколько он может!». Видимо, для наших учебных заведений этот принцип не применим как универсальный: сам философ, как известно, вынужден был в отроческом возрасте полечиться от глубокой душевной депрессии на юге Франции в течение года.
Менее очевидно то, что преподаватель влияет на формирующееся мировоззрение не всегда руководствуясь интересами учащегося. Второе важное обстоятельство в том же ряду то, что такое влияние вовсе не ставится преподавателем как осознанная задача. В первом случае мы имеем дело с прямым злоупотреблением и насилием. Во втором — с халатностью и обманом, влекущими возможность причинения вреда. Красивый и вместе смешной с точки зрения логики призыв — «Создай себя как личность!» — есть простое прикрытие несостоятельности наставника и прямое нарушение права человека на воспитание.
Описанное в предыдущем параграфе скрытое насилие несколько проявляется в тех случаях, когда нарушаются границы применения специфических педагогических методов. Скажем, если мы в вузе попробуем испробовать классический школьный метод воспитания и предложим студенту в следующий раз «без родителей не приходить» (реальный случай) — это будет так же смешно, как если бы кто-то попытался испугать школьника перспективой лишения стипендии. Но это не смешно. Это попросту дискредитирует и педагога и учреждение в целом, создавая ложные стереотипы в сознании учащихся относительно образования в целом. Можно смело сказать, что преподаватель (администратор) не ведает, что творит в плане воспитания. Или, если мы будем применять приёмы военной педагогики в школе, то о нас справедливо [60] скажут, что мы ленивые люди и прививаем вовсе не те ценности, которые способствовали бы собственно задачам школы (если речь не идёт о нахимовских или суворовских училищах) ради собственного комфорта.
Ещё хуже если имеет место не воспитание, а пропаганда и используется арсенал так называемой педагогики масс. Причём надо иметь в виду, что это не обязательно прямая и осознанная пропаганда политических или иных идей. Странным образом, даже пропаганда знаний как таковых может иметь самые неожиданные последствия, если предлагается неверная мотивация. Очень часто родители (к сожалению, иногда и учителя) настаивают на необходимости учиться для того, что бы чадо поступило в ВУЗ. Мальчиков при этом дополнительно запугивают возможностью армейской службы, соблазняют детей хорошими шансами, которые дают большие города и прочее. Нетрудно представить какое отношение формируется к физическому труду (да и труду вообще), военной службе, провинции, какой тип личности формируется такими «педагогами».
Особым травмирующим обстоятельством оказывается то, что человек оказывается одновременно под воздействием различных систем воспитания, которые мало согласованы между собой, а иногда и прямо противоположны. Семья, образовательные учреждения, окружение сверстников, средства массовой информации, знаменитая «улица» во всём её многообразии — все они имеют свои представления о жизни и свои способы навязывания их. Частным случаем подобного «растаскивания» личности можно считать и переход из одной педагогической системы в другую. Например, из семейной системы — в систему дошкольного воспитания. Или из школы — в армию. Совсем уже запутывает ситуацию то, что в семье, как правило, не один воспитатель, в армии не один командир, в школе (ВУЗе) не один преподаватель. Человек оказывается в ужасном положении: за ним гонится целая толпа воспитателей. Адаптационные же возможности вовсе не безграничны. Особенно в начале жизненного пути.
Подводя некоторые итоги, следует сказать, что воспитание, лежащее в основании образования, безусловно, болезненный процесс, в ходе которого человек подвергается как физическому, так и психологическому давлению и даже насилию. Это накладывает неизгладимый отпечаток на весь образовательный процесс, включая и учебную его составляющую. Печально, что большая часть травмирующих воздействий не связана с задачами образования, а вызвана вполне объективными факторами, к которым мы по известным всем причинам вынуждены сегодня отнести и некомпетентность.
Добавить комментарий