Конфессиональный фактор в борьбе великих держав в Сирии и Ливане в 1918 - 1920 гг.

[112]

В источниках и научной литературе (особенно французской) группы населения, лояльность которых направлена не на собственное правительство, а на отношения с какой-либо иностранной державой, получили название «клиентелы». В условиях Ближнего Востока начала ХХ века «клиентельные отношения» представляли собой форму неформальных взаимных обязательств между великой державой и частью местного населения. Держава оказывала общине материальную помощь, дипломатическую или военную защиту; «клиентела» поддерживала политику державы перед лицом ее соперников, международных организаций и комиссий. Средствами привлечения и удержания «клиентелы» были религиозные миссии, медицинские, благотворительные и образовательные учреждения, коммерческая деятельность, прямые денежные дотации, неформальные контакты и организованная пропаганда. Необходимым условием было полное или частичное совпадение экономических и политических интересов державы и верхушки данной группы (религиозных лидеров, светской аристократии, компрадорской буржуазии и интеллигенции).

Хотя такие отношения были важным аргументом в руках великих держав в борьбе за раздел территорий, не следует видеть здесь лишь пропагандистский ход колонизаторов. Стремление религиозных и этнических меньшинств к сильной внешней защите, их привязанность к определенным державам были объективной реальностью того времени, что нисколько не ставит под сомнение существование националистического движения, стремившегося к полной независимости. Но это движение не было всеобщим. «Клиентельные отношения» были [113] «оборотной стороной медали» и отражали обеспокоенность меньшинств за свою судьбу при полной независимости страны.

Цель моего исследования — рассмотреть роль клиентельных отношений Великобритании и Франции с религиозными общинами Сирии и Ливана во время раздела арабских владений Османской империи после первой Мировой войны. Конфессиональный фактор был лишь одним из многих элементов политики великих держав на Ближнем Востоке. Другие факторы — экономический, стратегический, идеологический (вопросы великодержавного «престижа»), а также связи ближневосточных проблем с европейскими составляют предмет отдельного исследования и выносятся за рамки данной работы.

Работа основана на следующих источниках: 1) Доклад комиссии Кинга — Крейна, направленной «на место» по решению Парижской мирной конференции (поскольку Франция и Великобритания отказались участвовать в ее работе, комиссия была чисто американской) 1; 2) опубликованные документы из архивов британского Foreign Office 2; 3) книга французского офицера и свидетеля многих важных событий Р. де Гонто-Бирона 3. Кроме того, использованы результаты исследований отечественных 4 и зарубежных 5 ученых.

Планы раздела Османской Империи были намечены в ходе войны в ряде секретных соглашений, важнейшим из которых был англо-французский договор 1916 года («договор Сайкса — Пико») 6. Но выход из [114] войны России и вступление в нее США поставили под вопрос правомерность тайных договоров. После принятия Антантой «14 пунктов» Вильсона в качестве основы для мирного урегулирования, решение территориальных вопросов должно было хотя бы ссылаться на «волю населения», что придавало большую важность «старым связям» великих держав. В ноябре 1918 года был установлен порядок управления «Оккупированными вражескими территориями». Южная зона (Палестина), управлялась английской военной администрацией. Западная (прибрежная полоса к северу от Палестины до Александретского залива) и Северная (Киликия) зоны — французскими властями, но британский контингент там значительно превосходил французский. Восточная зона (внутренние районы Сирии) находилась под управлением эмира Фейсала. Французские и арабские власти подчинялись британскому генеральному штабу.

В конце войны на ближневосточном фронте сражалась главным образом английская армия при поддержке арабских повстанцев во главе с эмиром Фейсалом, сыном шерифа Мекки Хусейна аль-Хашими, провозгласившего себя в 1916 году королем Хеджаза 7. Фейсал стремился создать независимое арабское государство, слышать не хотел о французских притязаниях, и сразу после взятия Дамаска 1 октября 1918 года стал формировать собственное правительство. Англичане не торопились покидать земли, на которые претендовала Франция, и вплоть до сентября 1919 года старались затруднить ее утверждение в Ливане и Сирии. Франции пришлось вступить в затяжную борьбу, которая велась политическими, дипломатическими, а иногда и военными средствами до июля 1920 года и закончилась разгромом войск Фейсала, взятием Дамаска и созданием отдельного подмандатного государства Великий Ливан. В этой борьбе «клиентельные» связи имели огромное значение, поскольку для получения мандата Лиги Наций формально требовалась поддержка местного населения

Самый очевидный пример — община ливанских маронитов, наиболее крупная и влиятельная христианская церковь Ближнего Востока. После 1861 года 8 их устремления были неразрывно связаны с Францией. Марониты и другие католики-униаты составляли основной контингент учеников и студентов французских учебных заведений 9. Маронитский [115] патриарх Элиас Хойек, сыгравший первостепенную роль в создании Великого Ливана, трижды посещал Францию в 1890, 1897 и 1905 годах и был принят на самом высоком уровне 10. До войны маронитская церковь пыталась балансировать между Францией и правительством в Стамбуле, однако с ее началом всякая связь со странами Антанты стала рассматриваться как измена. Но отношения маронитов с Францией не прервались. С занятого французами острова Арвад напротив Триполи в Ливан тайно поступала французская помощь, а многие марониты служили на острове в качестве солдат и офицеров.

С окончанием войны марониты стали ощущать опасность смены турецкой власти мусульманским правлением эмира Фейсала. Когда в Ливан прибыл наместник эмира, Хойек сразу предупредил французского командующего на острове Арвад. Ответ французов был кратким: «Мы идем» 11. С этого момента до провозглашения Великого Ливана главной целью Маронитской Церкви, Административного Совета Ливана и многих маронитов-эмигрантов стала независимость от шерифского 12 режима в Сирии и расширение границ Ливана за счет прибрежных городов и долины Бекаа. Хотя эти территории были населены в основном мусульманами, маронитские лидеры рассчитывали на поддержку Франции. Взамен они готовы были предложить ей свою территорию в качестве надежной опоры в Леванте 13 и поддерживали французские притязания на Мирной конференции 14.

Марониты не были марионетками Франции, ревниво относились к любым контактам французов с Фейсалом или с местными мусульманами 15 и иногда позволяли себе фрондирование 16. Административный Совет Горного Ливана раздражало постоянное вмешательство французов в его дела. В 1920 году 7 из 12 его членов пошли на сепаратные контакты с Фейсалом 17. Впоследствии марониты сопротивлялись любым попыткам французских властей объединить Ливан с Сирией или передать ей мусульманские районы страны 18. Это не умаляло связей маронитской общины с Францией, что было отмечено в отчете комиссии Кинга и Крейна, которую нельзя заподозрить во франкофильстве 19.
[116]

Другие униаты — мелькиты, также поддерживали профранцузскую линию, но не были защищены французскими штыками, т. к. жили в основном на территории, подконтрольной Фейсалу. Избрание нового мелькитского патриарха происходило весной 1919 года в Дамаске — центре арабского национализма. Профранцузская речь патриарха Димитрия I Кади на церемонии интронизации «произвела впечатление даже на православных» 20. Но несколько месяцев спустя на собрании сирийских нотаблей он вместе с другими христианскими лидерами поддержал Фейсала 21. Когда необходимость в таком маневрировании исчезла, мелькиты, как и другие униаты, стали самой надежной опорой Франции в Ливане и Сирии. Францию поддерживали даже униаты, жившие в Палестине — зоне прямого английского управления 22.

Мусульмане-сунниты были господствующим большинством и не нуждались в покровительстве великих держав, но перспектива раздела империи между европейскими странами их пугала. Главным претендентом на Сирию была Франция, соперники которой старались воспользоваться этими настроениями.

По данным Кинга и Крейна, мусульмане Сирии и Ливана считали французов врагами религии. У них-де нет никакой религии дома, и они поддерживают католиков на Востоке из чисто политических соображений. Мусульманам не нравилось отношение французов к женщинам. Французское образование они считали поверхностным и во многом уступающим англосаксонскому, а французскую литературу — безбожной и аморальной. Женщин, которым уже пришло время дать образование, французские школы сделают неконтролируемыми. К жителям Туниса и Алжира французы проявляли дискриминацию при занятии должностей и осуществлении гражданских прав, не считая их равными себе. Предоставляя слишком большую роль в управлении христианам, особенно католикам, французы что усиливают религиозную рознь и мешают развитию светского сирийского национализма. Они хотят вытеснить арабский язык и «офранцузить» местное население. Из-за больших потерь в войне Франции не хватит средств на обеспечение нормальной работы администрации в Сирии, ей. Французское правление в Западной зоне более коррумпировано, чем турецкое, и всей Сирией французы будут управлять не с целью ее экономического развития, а ради собственной выгоды 23.

Французы признавали наличие в Сирии таких настроений. В августе 1919 г. известный журналист и будущий «архитектор» мандатной политики в Сирии Робер де Кэ писал в журнале “Bulletin d’Asie Francaise”, [117] что английская и «шерифская» пропаганда среди мусульман выставляет французов покровителями католиков, а среди христиан — безбожниками 24.

В своей политике США делали ставку на светский арабский национализм («Америка, в особенности через Сирийский Протестантский Колледж, учит арабскому национализму») 25 и подчеркивали свою «незаинтересованность» в колониальных захватах, а Великобритания — на конфессиональное самосознание мусульман, представляя ситуацию в Египте и Индии как положительный пример 26. По данным Кинга и Крейна, большинство суннитов выступало за независимость Сирии и за «помощь» США. «Вторым выбором» (на случай отказа Америки) была Великобритания 27. Эти положения содержались и в «Дамасской программе», принятой Сирийским Конгрессом в июле 1919 года.

Великобритания опиралась в основном на неформальные контакты. Большая роль принадлежала офицерам и генералам британской оккупационной армии. Мусульмане Бейрута по всем вопросам обращались к местным британским командующим Балфину, а затем Фэйну 28. Но главным успехом англичан на «суннитском» направлении был эмир Фейсал, считавший полную независимость бедствием для Сирии и предпочитавший британский мандат 29. Фейсал получал ежемесячную субсидию в 150 000 фунтов 30. Англичане позволили ему играть роль независимого правителя, чтобы контролировать развитие сирийского национализма.

Французы смогли привлечь на свою сторону лишь немногих суннитов. Это были османские чиновники, оттесненные при Фейсале арабскими националистами 31; выходцы из североафриканских владений Франции, прежде всего Алжира, (сторонником Франции был эмир Саид, внук борца за алжирскую независимость Абд-эль-Кадера) 32; и бедуинские племена Анезе в районе Алеппо. Мусульман-франкофилов единоверцы считали предателями, а англичане — угрозой своему влиянию. Эмир Саид и вождь племен Анезе Мунджем-бей вместе с одиннадцатью шейхами были арестованы англичанами по обвинению в шпионаже в пользу турецких националистов после того, как они высказались перед комиссией Кинга — Крейна за французский мандат. Освободили их только после [118] дипломатического скандала между Францией и Великобританией 33. Значительная часть суннитов выступала за полную независимость своей страны, некоторые искали контактов с турецкими националистами.

Революция в России лишила православных арабов традиционного покровителя 34. Согласно отчету Кинга — Крейна, многие из них просили бы о русском мандате, если бы не крушение России 35. Между державами развернулась борьба за влияние на эту общину. Гонто-Бирон писал, что одной из целей британских агентов было «оспорить у нас клиентелу русских православных» 36, имея в виду православных арабов, ранее ориентировавшихся на Россию. В 1919 году руководство Антиохийской Православной Церкви во главе с патриархом Хаддадом поддержало Фейсала при условии конституционной формы правления, гарантии порядка и безопасности, равноправия религий и равных прав для мусульманских и христианских школ 37. К этому соглашению присоединились мелькитский патриарх и сиро-католический епископ 38. Община разделилась. В зависимости от того, чего больше опасались ее сторонники —мусульманского господства или католического засилья в христианской среде, они поддерживали либо французский мандат, либо Фейсала и британский мандат 39. В Каире действовала проанглийская «Партия Сирийского Единства» во главе с православным арабом Мишелем Люфталлахом 40. После установления мандата французы наладили отношения с православной общиной, предложив помощь в финансировании школ и других учреждений 41.

Яковитская (монофизитская) церковь из-за своего «еретического» характера не была связана с церковными организациями в Европе и отвергала иностранное покровительство. Патриарх Игнатий Элиас III в 1919 г. среди прочих городов Османской Империи посетил Дамаск, Бейрут и Стамбул, и направил одного из своих епископов на Парижскую мирную конференцию, стараясь, очевидно, обезопасить свою общину от всех превратностей судьбы, посетив и центр французской администрации, и столицу правительства Фейсала 42. Сторонники Сирийской Православной [119] Церкви были едва ли не единственной христианской общиной, целиком поддержавшей американский мандат 43.

Друзы после 1861 года традиционно ориентировались на Великобританию, что можно сравнить с отношением маронитов к Франции. Эти связи сохранились и в переходный период 1918 — 1920 годов, когда друзы Сирии и большинство друзов Ливана поддержали правительство англофила Фейсала 44. От Фейсала друзы требовали широкой автономии для своих областей 45. Лидеры ливанских друзов жаловались королю Хусейну на притеснения со стороны французов и маронитов 46. По данным Кинга и Крейна, друзы высказывались за британский мандат, а ливанские друзы «хотели остаться за пределами Ливана, если он будет отдан французам» 47. Лишь после разгрома Фейсала французы нашли общий язык с лидерами друзов, сыграв на их стремлении к автономии. К тому же с конца 1919 года англичане использовали свое влияние на друзов Ливана, чтобы убедить их согласиться с французским правлением 48. В 1922 году французы образовали отдельное «государство» Джебель — Друз. Во время восстаний 1922 и 1925-27 годов сирийские друзы находили помощь и убежище в Трансиордании и Ираке, что косвенно указывает на сохранение их связи с Великобританией 49.

Область расселения алавитов (окрестности городов Латакия и Тартус) с самого начала оказалась под управлением французов. В конфликте между землевладельцами-исмаилитами и арендаторами-алавитами французы встали на сторону первых. Алавиты ответили восстанием, продолжавшимся три года. Фейсал поддерживал его руководителя шейха Салиха, но целью того была в первую очередь автономия алавитского района 50. После разгрома Фейсала в Латакию зачастили французские миссионеры. Опираясь на элементы христианства в учении секты, они объявляли алавитов потомками крестоносцев и называли их «умеренными христианами» (petites chretiennes) 51. В 1920 году была создана автономная территория алавитов, преобразованная в 1922 году в алавитское государство в рамках французского мандата 52.
[120]

О позиции исмаилитов сведений мало. Возможно, именно вследствие французской поддержки в конфликте с алавитами, перед комиссией Кинга — Крейна они высказались за французский мандат 53.

Позиция ливанских шиитов (метавилов) была важна для французов, т. к. они населяли районы, которые планировалось присоединить к Великому Ливану (область Джебель Амель на юге и долина Бекаа). Метавилы поддержали Фейсала, опасаясь включения в христианский Ливан 54. Они совершали жестокие нападения на христианские деревни, после чего французы организовали несколько карательных экспедиций 55. Впоследствии французы долго не могли добиться от метавилов лояльности. Для этого потребовалось продолжительное время и полная амнистия метавильских лидеров за прошлые деяния 56

В переходный период 1918 — 1920 гг. единственной надежной опорой Франции в Сирии и Ливане была ее давняя «клиентела» — католики-униаты, прежде всего марониты. Ее главными противниками были мусульмане-сунниты во главе с Фейсалом, пользовавшиеся поддержкой Великобритании и сочувствием США. Часть православной общины поддерживала Францию, другая часть — Фейсала и Великобританию. Яковиты старались сохранять нейтралитет, а шиитские общины друзов, алавитов и метавилов беспокоились, прежде всего, о собственной автономии. Друзы сохраняли традиционные связи с Великобританией. Встретив французов враждебно, шииты впоследствии смогли найти с ними общий язык, хотя этот процесс был довольно сложным.