Человеческая психика обладает свойством создавать и прочно усваивать упрощенные стереотипы, которые особенно ярко проявляются в сфере международного обращения. Каждый народ имеет свое устойчивое представление о других народах на уровне бытового мышления. Об англичанах принято говорить, что они чопорны; о немцах, что они аккуратны; о французах, что они влюбчивы и легкомысленны. Мы говорим «типичный француз», «типичный англичанин», имея в виду определенный набор этнических черт или характерных качеств и подобная фраза понятна собеседнику и не требует дополнительных объяснений, т.к. она имеет под собой определенный национальный стереотип. Таким образом, национальные стереотипы, являясь собирательными, условными образами, отражают этнические и культурные особенности народа, специфику национальной психологии и традиции. Само понятие «стереотип» спорно и иногда заменяется такими определениями, как «этнические предрассудки», «национальные образы» и т.п. Однако, изучение стереотипов все более активно привлекает к себе внимание ученых и сейчас существует как самостоятельные научные направление, называемые «имагология» (от французского “image” — образ).Сам термин ввел в употребление американский социолог Уолтер Липпман в книге «Общественное мнение»,изданной в 1922 г. Первые исследования механизмов складывания подобных этнических стереотипов проводились еще в 1933 г. американскими учеными Кацем и Брейли, а в настоящее время подобные исследования проводятся под эгидой ЮНЕСКО, что свидетельствует о важности и перспективности этого научного направления. Формирование подобных устойчивых стереотипов связано с длительным историческим процессом межнационального и межкультурного общения народов друг с другом. В то же время эти стереотипы претерпевали значительную эволюцию под влиянием процесса взаимодействия наций, накопления опыта межнационального общения и других факторов. Этот сложный процесс узнавания народами друг друга не всегда совпадал с развитием межгосударственных отношений и явился одним из важных моментов современной цивилизации. Многие этнические стереотипы, бытующие в современном человеческом сознании, уходят корнями в XVIII-XIX в. Понять причины и механизмы их складывания в прошлом — значит облегчить понимание различными народами друг друга сейчас, значит построить более конструктивный межнациональный диалог на пороге XXI в. Русская и французская нации прошли долгий и сложный путь взаимоузнавания и взаимопонимания под влиянием различных факторов. Международные контакты между этими странами оформились сравнительно поздно по сравнению с контактами России с другими европейскими государствами. Удаленность друг от друга, серьезные различия культурного и религиозного характера, отсутствие взаимных экономических интересов тормозили процессы межнационального общения Франции и России. Сперва русско-французские отношения были эпизодическими, а регулярный характер стали приобретать с н.XVII в., т.е. со времен Петра I Редкие французские путешественники, посещавшие «Московию», считали Россию страной дикой и варварской, с суровым и холодным климатом, расположенной где-то на краю земли. По словам В.О. Ключевского, в XVI-XVII вв. «отчуждение между Западной Европой и Россией было велико. Западноевропейское общество оставалось почти в полном неведении о положении дел в России… Ехать сюда боялись, т.к. это очень далеко, на краю света, и многое для европейца было не понятно…»
Россияне, которые до времен Петра I, были мало знакомы с Европой и знали о ней, в основном, понаслышке, считая Францию страной вредной и неприятной, развращенной и безнравственной.
Реформы Петра Великого, нацеленные на евролеизицию России, позволили нашему государству активно включаться в общеевропейскую жизнь. Россия стала открытой для иностранцев, множество русских получили возможность отправиться за границу. В Москву и Петербург стали прибывать дипломаты, путешественники, ученые, архитекторы из Европы и в часности, из Франции, оставившие многочисленные записки и воспоминания о России. Однако в этих мемуарах по-прежнему Россия предстает перед читатателем как страна, еще далекая от европейской цивилизации. Французский дипломат Сегюр, живший в России во второй половине XVIII в., при дворе Екатерины II, так писал в своих мемуарах: «Изображение дикарей на барельефах Трояновой колонны как — будто оживает и движется перед вашими глазами,но это уже не древние независимые скифы, а москвитяне, потерявшие свою гордость под гнетом татар и бояр». Сегюр также отметил пышность петербургского двора, красоту столичных улиц и зданий и огромную тягу русской аристократии к роскоши.Другой французский путешественник Массон, посетивший Россию во второй половине XVIII в, отметил, что Россия прибизилась к европейским государствам, здесь много прекрасных дворцов, созданных лучшими европейскими архитекторами, есть театр, где разыгрываются недусные пьесы.О русских аристократах Массон написал, что они любят роскош и удовольствие. Таким образом, французские путешественники и дипломаты, посетившие Россию во второй половине XVIII в. писали о нашей стране, что она стремится к европейской цивилизации и имеет определенные успехи на этом пути, однако, в целом, у французов 70-80-х годов XVIII в. еще госпотствует представление о России как о варворской стране, холодной и далекой, где народ бедствует, а аристократия купается в неведанной роскоши. Начиная с 70-х годов XVIII в., русское общество оказалось охваченным взрывом галломании. Франция виделась сосредоточием европейской цивилизации, а все французское считалось отмеченным печатью культуры и вкуса. В том время в Россию хлынула из — за рубежа (в основном, из Германии и Голландии) огромная масса французских книг; мода в литературе, в воспитании, в одежде, в прическе и в быте была ориентирована на Францию. Многие иностранцы отмечали, что на улицах Петербурга скорее услышишь французскую речь, чем русский язык. Образ француза в России 70-80-х годов XVIII в.складывался на основе романов и модных журналов: Н.И. Греч вспоминал, что в юности самым приятным занятием для многих кадетов Сухопутного корпуса, где он учился, было чтение французских книг, а особенно романа «Жилблаз», «из которого почерпнул я много полезного о свете и о людях». Таким образом, для русского общества 80-х годов XVIII в. было характерно потрясающее французолюбие, крайняя восприимчивость к блестящим плодам французской культуры, отожествлявшейся с лучшими достижениями европейской цивилизации в целом. События 1789 г. изменили ход русско-французских межгосударственных отношений. Сперва в России распространилась «мода на революцию» пение Марсельезы, прически a la Titus,обращение «citoyen» считалось признаком хорошего тона. Однако вскоре, когда правительство Екатерины II увидело угрозу и собственной безопасности во французских событиях, оно сменилось крайней враждебностью. Екатерина II запрещает сочинения Гельвеция, Д’Аламбера и Вольтера, накладывает арестн на новый тираж Энциклопедии, а Павел I подвергает гонениям франки, круглые шляпы и высокие галстуки, считая их признаком французского якобинства. Таким образом, к XVIII в. отношение русских к французам постепенно ухудшалось; Франция стала считаться страной безбожников и беспорядков, а причина этих пагубных явлений виделась во французском легкомыслии. Соответственно во французской прессе рубежа XVIII-XIX в. все чаще звучат упоминания о России как о величайшем агрессоре, оплоте всех консервативных сил. «Павел, ты послал против нас своих воинственных разбойников! Но разве смогут они, сильные в своем варварстве, одолеть нашу артиллерию и отнять у французов свободу?!», — писал в 1801 г. поэтический ежегодник «Almanach des muses». Ситуация меняется с воцарением императора Александра I в марте 1801 г. Многие французы, посетившие Россию в начале XIX в. отмечали, что это уже не та варварская страна, которую видели Сегюр и Массон 20 лет назад. С воцарением Александра I — писала газета «Монитор»,-науки и художества стали расцветать в России с невиданным размахом». Известная французская писательница Жермена де Сталь, посетившая Россию накануне Отечественной войны 1812 г., писала, что русские делают опыты в литературе и на сцене, а французский историк Левек, автор «Истории России», считал, что Россия, которую несправедливо упрекают в варварстве, ничем не уступает цивилизованным европейским державам.
Отличительными чертами русского народа, по мнению мадам де Сталь, является соединение самых противоречивых качеств: терпения и рвения, веселости и грусти, изящества, мягкости и напора. «Русский народ энергичен, но иногда бывает ленив, — отмечает писательница Французский режиссер Арман Домерг, приехавший в Москву в 1808 г. по приглашению русского правительства для руководства французской театральной труппой отмечал в своих дневниках, что русские — особая нация. Они гостеприимны и хлебосольны, энергичны до фанатизм и вовсе не похожи на тех варваров, которыми их принято изображать. Русские щедры и даже порой расточительны, «они бросают деньги в окно там, где подчас и не стоило бы этого делать,» — вспоминает Домерг. О щедрости и радушии русских вспоминала и великая французская актриса Жорж, с триумфом выступавшая на петербургской и московской сцене в 1808-1812 годах.
Наступивший XIX век не ослабил увлечения русского общества французской культурой и Францией в целом. Наряду со слепым преклонением части русского общества перед всем французским, накануне Отечественной войны 1812 года, в русской мемуаристике встречаются и более объективные суждения о французах. Известный общественный деятель п.п.XIX в. В. Вигель так охарактеризовал французов: «Для них забавы потребны, как воздух, им приятны ум и ласковое обхождение… Характер французов давно известен: природа в каждого из них влила много добра и зла и все это переболтала так, что трудно отделить одно от другого. «Известный публицист н.XIX в. Н. Греч отмечал, что для французского народа характерны легкомыслие и притворство, а С.Н. Глинка, известный своими патриотическими настроениями, дал следующую характеристику французов: «Французам надобно лишь пить и балагурить. Если им дать вволю кружится в вихре рассеянности и забавляться погремушками, они перестанут лезть в дипломатические и политические потемки». Накануне наполеоновского похода в Россию видный политический деятель С. Уваров писал, что во французах присутствует прекрасная храбрость, невыразимая смесь веселости и отваги, легкость и остроумия, то, чем всегда Франция пленяла русских. Таким образом, обратившись к истокам международных отношений России и Франции и проанализировав мемуарную литературу и прессу второй половины XVIII — начало XIX в, мы попытались выяснить, что русские и французы того времени думали друг о друге. Перед нами-легкомысленные и веселые французы и франция — законодательница европейских мод, а с другой стороны — гостеприимные и щедрые русские в случае опасности превращавшиеся в грозного противника, живущие в бескрайней и холодной России. Не провда ли, подобные этнические стереотипы, связанные с восприятием французами и русскими друг друга, живы и сейчас, а возникли они еще в XVIII в.
Добавить комментарий