Вопрос о бытии является одним из традиционных вопросов классической онтологии. В настоящее время наблюдается тенденция интереса к классической философии. Разумеется, этот интерес корректируется достижениями философии неклассической. Поэтому данную тенденцию следует обозначить как новоклассическую философию.
В.С. Соловьёв своим заявлением о том, что «философия имеет своим основным предметом “бытие”» 1, вне всякого сомнения, показывает, что он мыслит в русле именно классической философии. Свое главное расхождение с предыдущими направлениями философ видит в различном понимании бытия. В «реалистическом направлении… подлинное бытие определяется как ощущение; с другой стороны, рационалистический идеализм… приходит к определению подлинного бытия как… мысли». Однако «и мысль и ощущение, принимаемые в таком безусловном и исключительном значении, — пишет Соловьёв, — теряют всякий определенный смысл; мысль вообще и ощущение вообще, то есть такие, в которых никто ничего не мыслит и не ощущает, суть слова без содержания». Этим философским позициям В.С. Соловьёв противопоставляет иное понимание бытия. «Когда я говорю: «я есмь»… — и… когда я говорю: «эта мысль есть», «это ощущение есть», то… в первом случае… этот глагол употребляется в смысле прямом и безотносительном: это существо есть само по себе, оно собственный субъект бытия, бытие [31] принадлежит ему самому прямо и непосредственно; напротив, во втором случае,… слово «бытие» употребляется в смысле относительном и условном, ощущение красного цвета есть, но не само по себе, а лишь в том случае, если есть ощущающий, понятие равенства есть, если есть мыслящий ум…» 2
Итак, Соловьёв считает бытие сущего безусловным, безотносительным. Если мыслить в этом контексте, то к этому невозможно что-либо добавить, исходя из смысла «безусловности» и «безотносительности». Вопрос о бытии сущего — это вообще первый вопрос о сущем. Поскольку это начальный пункт рассуждений, постольку он представляет собой наибольшую трудность, с одной стороны, и простоту и очевидность результата, с другой стороны. Как исходный пункт «безусловность бытия сущего» может быть просто постулирован. Мы предлагаем в качестве первого положения несколько иной тезис: «сущее существует только тогда, когда оно определено, хотя бы на минимальном уровне». Обоснуем эту позицию рассуждением от противоположного. Предположим, что сущее обладает некоторым набором свойств, то есть некоторыми определенностями. Затем мы лишаем его одного за другим этих определенностей. Будем проделывать это до тех пор, пока у сущего не останется вообще никаких определенностей. Останется ли существовать это сущее? Конечно же нет. Дело в том, что само существование есть уже некоторая определенность «существования», ибо есть свойство существовать. Соловьёв сам писал по этому поводу: «всякое бытие по необходимости есть только предикат» 3. Поэтому, лишая сущее всех его определенностей-предикатов, мы должны были лишить его и определенности-предиката «существования». Стало быть, такое неопределенное сущее должно перестать существовать.
Разумеется, подобные рассуждения не лишены некоторой противоречивости, взять хотя бы фразу «есть свойство существовать». С одной стороны, в этой фразе присутствует некоторый смысл, и мы надеемся, он вам понятен. Но с другой, формальной, стороны, этот смысл легко потерять. В самом деле, термин «есть» в русском языке означает то же самое, что и «существует». Делая формальную замену «есть» на «существует» в упомянутой фразе, получим тавтологию: «существует свойство существовать» или, выражаясь языком Соловьёва, «бытие сверх всякого бытия» 4. Поэтому следует различать оба значения термина «существование». «Существование» как формально логическая связка в суждениях «есть», и «существование» как предикат в суждениях.
Как же быть с такого рода случаями? Все дело здесь в языке. Проблема языка — это самостоятельная большая философская проблема, и мы не собираемся ее здесь решать. Для нас будет достаточно всего лишь одно замечание по этому поводу. Изначально язык возникает и развивается не как средство выражения философских идей. Если сравнить период существования философского языка (приблизительно 2 тысячи лет) со всем периодом существования человеческого языка (приблизительно 200 тысяч лет), то получается, [32] что философский язык существует всего 1% в истории человечества, да и то в это время философский язык не был доминирующим в обществе. В лучшем случае на нем разговаривало всего 0,001 часть населения. В итоге мы получаем вообще ничтожную часть (0,001%) практики философского языка. У языка большая практика в анализе конкретной ситуации и меньшая при рассмотрении абстрактных задач, тем более, когда речь идет о предельных (философских) абстракциях. Поэтому не следует уж столь строго подходить к философскому языку. К тому же философия не является строго научной, как, например, физика, где подобного рода алогизмы не допустимы.
Итак, мы надеемся, что были убедительны в отстаивании тезиса о возможности существования только определенного сущего. Факт существования определенностей формальная логика фиксирует в атрибутивных суждениях. Например, «этот материал электропроводен». Здесь утверждается, что такое конкретное сущее, как «этот материал», обладает такой определенностью, как «электропроводность». Формальная логика считает, что атрибутивное суждение вполне самодостаточно, а поэтому не неждается в каких-либо дополнительных условиях и обстоятельствах.
Но так ли это? Ведь данная определенность «электропрводность» возможна лишь в том случае, когда имеет место не только ее присутствие, но и имеет место ее отсутствие. «Этот материал» будет «электропроводен» лишь тогда, когда будут иметь место случаи отсутствия данной определенности у других конкретных сущих. В самом деле, если все материалы будут электропроводны, то, по крайней мере, с физической точки зрения, не будет существовать условий для проявления свойства электропроводности. Стало быть, нельзя будет сделать утверждение о принадлежности свойства «электропроводности» для «этого материала». Получается так, что приведенное положительное атрибутивное суждение с необходимостью предполагает существование другого отрицательного атрибутивного суждения, то есть «некоторый материал неэлектропроводен».
Именно наличие множества «неэлектропроводных» «некоторых материалов» делает возможным для «этого материала» иметь определенность «электропроводности». В предельно абстрактной форме этот вывод выглядит так: существование любой определенности сущего предполагает существование противоположной определенности у другого сущего. Думаем ясно, что всеобщность этого вывода никак не связана со свойством «электропроводность». Лишь сравнение, по крайней мере, двух сущих позволяет им иметь некоторую определенность, как результат этого сравнения. При этом результат сравнения будет иметь противоположный характер для каждого из сравниваемых сущих. Но это описание есть не что иное, как описание отношения. Стало быть, определенность реализуется через посредство отношений. Поэтому в более полном своем объеме предыдущее атрибутивное суждение выглядит так: «этот материал электропроводен, в отличие от некоторых других материалов».
[33]
Почему же логика не учитывает более полные конструкции, уже не атрибутивных, а релятивных отношений. Все очень просто, логике это не нужно, и не нужно не потому, что она этого не заметила или этого не знает, а потому, что это ничего ей не дает. Переход с атрибутивных на релятивные суждения лишь усложнит, и структуру суждений, и, уж тем более, структуру умозаключений, ничего не прибавив в содержательном плане.
К этому следует добавить, что атрибутивное суждение есть абстракция от множества конкретных релятивных суждений, в которых будут конкретезированы «некоторые другие материалы». Например, вместо абстрактной формы предыдущего релятивного суждения можно было бы привести следующую совокупность таких отношений: 1) «этот материал электропроводен в отличии от материала А1»; 2) «этот материал электропроводен, в отличие от материала А2»; 3) «этот материал электропроводен, в отличии от материала А3». Результатом абстрагирования от этих отношений и будет атрибутивное суждение: «этот материал электропроводен».
Вопрос о неполноте атрибутивных суждений принципиально важен не для логики, а для философии, ибо именно в ее компетентности анализировать основания логики. Сама логика эти основания постулирует. В.С. Соловьёв использует в своих рассуждениях только атрибутивные суждения, например: «Если всякое бытие по необходимости есть только предикат, то сущее не может определяться как бытие, потому что оно не может быть предикатом другого» 5. Здесь первое умозаключение выглядит следующим образом: первая посылка — «всякое бытие (a) есть предикат (b)», то есть «все a есть b». Вторая посылка — «всякое сущее (c) не есть предикат (b)», то есть «все c не есть b». Следовательно — «всякое сущее не есть бытие», то есть «все c не есть a». С точки зрения формальной логики это умозаключение безупречно. Что же касается истинности заключения, то оно определяется истинностью исходных посылок.
Посмотрим, как применимы реляционные суждения к вопросам бытия, то есть, когда решается вопрос о такой определенности как «существование». Атрибутивное суждение на этот счет выглядит так: «это сущее существует». Предположим, что наряду с этим существованием обладают и все оставшиеся сущие. В чем тогда смысл или суть существования? Что означает тогда существовать? Как может проявить или обнаружить себя существование? Ясно, что в этих условиях невозможно хоть какое-либо проявление существования, ибо любое проявление будет связано с изменением, а всякое изменение есть чередование небытия и бытия, бытия и небытия.
Если мы не будем брать вопрос об обнаружении бытия, то как тогда возможно существование существования? В отношении такого качества, как «электропроводность» вопрос о предполагании других сущих, не обладающих «электропроводностью», решался достаточно легко и очевидно. Причиной тому — конкретность качества «электропроводность». Что касается [34] качества «существование», то такая очевидность исчезает, ибо «существование» есть качество предельно абстрактное. Однако у абстрактных качеств есть иная слабость: малейшая «неточность», логическая противоречивость сразу же приводят к абсурду. Именно это обстоятельство мы и используем в данном случае.
С позиции формальной логики возможны всего два обстоятельства, связанные с предыдущим умозаключением: первое — «существование» «этого сущего» предполагает какое-либо «несуществование»; второе — «существование» «этого сущего» не предполагает какое-либо «несуществование». Если «существование» «этого сущего» не предполагает какое-либо «несуществование», то, в частности, оно не должно предполагать «несуществование» «этого сущего» в прошлом. Стало быть, предполагается, что «это сущее» в прошлом «существовало» бесконечно. Посмотрим его перспективы на будущее. Они оказываются также оптимистическими. Поскольку «существование» «этого сущего» не предполагает какое-либо «несуществование», то, в частности, оно не должно предполагать «несуществование» «этого сущего» в будующем. Стало быть, предполагается, что «это сущее» в будующем будет «существовать» вечно. Такое предположение бесконечного существования во времени равнозначно предположению существования вне времени, то есть, предполагается, что «это сущее» «не существует» во времени.
Аналогичным образом можно рассуждать и относительно пространства, что дает нам предположение о бесконечных пространственных размерах «существования» «этого сущего». Такая бесконечность будет предполагаться не только по пространственным и временным характеристикам, но и по всем другим качествам «этого сущего», ибо мы исходим из утверждения: «существование этого сущего, в частности, не предполагает его несуществование с другим количеством данного качества». Более того, следуя аналогичным образом, предполагется, что «этому сущему» присущи не только все количественные значения его качеств, но и все остальные качества. Таким образом, предполагается, что «это сущее» становится тождественно всему миру. Тот же самый вывод следует сделать обо всех остальных сущих, поскольку они существуют в той же мере, что и «это сущее». И поскольку предполагается, что каждый из этих сущих совпадает с целым МИРОМ, то предполагется, что мы имеем лишь одно такое сущее, как мир.
Абсурдность полученного вывода свидетельствует о ложности изначальной предпосылки: «существование» «этого сущего» не предполагает какое-либо «несуществование». Что касается первой посылки: «существование» «этого сущего» предполагает какое-либо «несуществование», то она не приводит ни к каким абсурдным результатам. Действительно, если «существование» «этого сущего» предполагает какое-либо «несуществование», то, в частности, оно предполагает свое собственное несуществование как в прошлом, так и в будующем. Стало быть, предполагается конечность существования [35] «этого сущего» во времени. Аналогично и с другими качествами. Данные рассуждения свидетельствует о справедливости исходной посылки. Для того, чтобы существовать, неоходимо иметь опыт несуществования.
Ключевым моментом всех этих рассуждений является положение об обязательной бинарности всякого отношения.
Понимание атрибутивных суждений, как частный случай релятивных суждений, создает иные возможности для решения предельных философских вопросов. Использование логики отношений создает иную, более широкую парадигму решения этих вопросов, как бы расширяя поле возможных решений. При этом сам вопрос, в данном случае вопрос о бытии сущего, ставится в иные смысловые рамки.
С позиции логики отношений по-иному выглядит противопоставление идей В.С. Соловьёва реалистическому и рациональному направлениям в философии по вопросу бытия сущего. Прежде всего, релятивные суждения меняют контекст противостояния реалистического и рационального направлений. Когда мы говорим об ощущении красного цвета, то необходимо иметь в виду, что этот предикат является не только участником отношения «красный цвет и ощущающий человек», но и участником многочисленных отношений типа «красный цвет и другое сущее», ибо красный цвет могут воспринимать не только люди или животные, но и безжизненные химические объекты. Действительно, с точки зрения физики, различные цвета света несут различное количество энергии, к этому различию могут быть чувствительны химические реакции. Точно так же, и с мыслью о равенстве. Равенство есть участник не только отношения «равенство и мыслящий человек», но и участник отношения «a равно b», где a и b — конкретные сущие. Поэтому ощущение и мысль предполагают не только такое сущее, как человек, но и иные сущие, бытие которых есть необходимое условие не только ощущения и мышления, но и обусловливает бытие самого человека.
Проведенная здесь с точки зрения релятивных суждений корректировка позиции В.С. Соловьёва в вопросах бытия сущего требует и соответствующей корректировки основного его вывода: «Очевидно, что это первоначало (безусловно-сущее — П.К.) само по себе совершенно единично; оно не может представлять ни конкретной множественности, ни отвлеченной общности, потому что и то и другое предполагают некоторые отношения, то есть некоторые определенные образы бытия, тогда как безусловно-сущее само по себе не может определяться никаким бытием и никаким отношением» 6. Однако если в этих вопросах корректировка была в основном направлена в сторону критики, то в главном метафизическом тезисе В.С. Соловьёва — метафизике всеединства — от использования суждений с отношениями следует ожидать не только поддержки, но и конструктивного развития, ибо отношение по своей сущности есть единство не только ее участников, но и единство их обеих определенностей.
Добавить комментарий