Хайдеггер и африканская философия

• §1. Идея Хайдеггера о греческом начале философии как предмет полемики в африканской философской мысли
• §2 Экзистенциальная философия Леопольда Седара Сенгора между экзистенциализмом Сартра и феноменологией Хайдеггера
• Основные элементы экзистенциальной философии Сенгора

§1. Идея Хайдеггера о греческом начале философии как предмет полемики в африканской философской мысли

Приступая к рассмотрению данной темы, необходимо прежде всего напомнить, что в трудах Мартина Хайдеггера мы не найдем ни одного прямого обращения к африканской культуре, африканской философской мысли и вообще к Африке. Причем мы видим полное отсутствие какой-либо обращенности Хайдеггера даже к африканской поэзии, литературе, искусству, в целом к художественному процессу на африканском континенте, о которых европейские мыслители уже в сороковые годы говорили во весь голос. Стоит только вспомнить эссе Ж.-П. Сартра «Черный Орфей» (1948), посвященный выдающемуся африканскому поэту, философу, первому президенту Сенегала Леопольду Седару Сенгору, главному теоретику философско-художественного течения «негритюд». С конца 40-х годов во Франции начинает серийно выходить философско-художественный журнал «Prиsence africaine», в котором свои мысли об «африканском присутствии» в мире излагают философы, поэты, писатели, выдающиеся деятели культуры не только самой Африки, но по сути всего мира. В конце пятидесятых годов в Париже происходит первый международный конгресс негритянских писателей и художников, а второй — в Риме в 1959 году. Мы специально подчеркиваем отсутствие интереса у Хайдеггера даже к африканскому искусству в целом, тогда как в это время (особенно в послевоенный период)он много пишет о немецких поэтах-романтиках (Фр. Гельдерлин, Г. Тракль), о Фр. Кафке, П. Пикассо и других выдающихся поэтах, писателях, художниках. Хайдеггер, как известно, уже в 30-е годы обращался к Гельдерлину, рассуждал об истоках искусства.

Еще один момент. Уже с конца 40-х годов Хайдеггер начинает интересоваться японской и китайской философией, и в то же время ни арабская, ни африканская философия его не интересуют. Трудно понять мотивы подобного безразличия. Возможно, одной из причин подобного «нигилизма» являлось отсутствие не только в первой половине ХХ века, но даже в пятидесятые-шестидесятые годы ясной картины самого «бытия» африканской философии как среди самих африканских мыслителей, так и среди западных философов. В это время и даже значительно позднее не затихали острые дискуссии на тему: «Существует или не существует африканская философия?», причем слово «африканская» имело как бы два смысла, о чем мы скажем немного позднее. Хайдеггеровское «безмолвие» относилось не только к Тропической Африке, но и ко всей Африке, хотя, разумеется, отрицать философию в Северной Африке было трудно. В то же время в Африке интерес к Хайдеггеру был и остается заметным.

Что касается северной Африки, то в предыдущей главе была показана обращенность арабских мыслителей к Хайдеггеру на примере марокканского поэта и философа Мухаммеда Азиза Лахбаби. Здесь стоит, пожалуй, напомнить еще об одном крупном современном североафриканском мыслителе, [258] египтянине Абд ар-Рахман Бадави, который в довоенное время учился у Хайдеггера во Фрайбурге, защитил там диссертацию по экзистенциализму, а в 40-60е годы издал на арабском языке несколько монографических исследований по экзистенциализму. Он популярен и в Тропической Африке как арабский экзистенциалист и историк философии. Как отмечает современный арабский историк философии М. Факри в своей солидной монографии «История исламской философии» (1970) 1, Бадави в таких своих трудах, как «Existential Time» (1943) и «Исследование экзистенциалистской философии» (1961) анализирует принципы экзистенциалистской философии, особенно в интерпретации Мартина Хайдеггера. По словам М. Факри, Бадави интерпретирует Dasein как бытие-в-время (being-in time), или другими словами, как сущностную черту (свойство) временного существования, экзистенции. Приписываемые бытию постоянство, непрерывность, равно как его протяженность в прошлое и будущее, согласно трактовке Бадави, суть иллюзия, некоторый обман чувств. Почему иллюзия, какова причина возникновения подобного иллюзорного знания о Dasein? Все дело оказывается в желании человека выйти из власти, даже всепроникающей «тирании времени». Какова же цель преодоления «тирании времени»? Цель состоит в достижении самого главного — «выживания». Достижимо ли это? Ответ на него не совсем определенен.

Продолжим рассмотрение последующих суждений Бадави относительно Dasein, связи бытия и времени. При определении путей выхода из-под «тирании времени» следует учитывать, что приписываемое бытию постоянство как его неотъемлемое свойство есть простая возможность, которая априорна лишь в экзистенции. Актуальное бытие всегда находится во времени и в присутствии (в настоящем, сейчас). Актуальное бытие во времени (being-in time) привязано к космическому чувству тревоги, от которого никогда не освободиться человеку. И в тот момент, когда в своем сознании человек понимает свою ситуацию в мире, тогда он начинает «восставать» против времени: то ли отрицать его, то ли входить в состояние эскапизма от него через поиск убежища в вечности. Под вечностью понимается некий тип безвременного способа бытия. Но такое «бегство» от времени приводит лишь к потере человеком ориентации в мире, по сути к унижению своего собственного достоинства, порождает у него ложные надежды. Таким образом, наиболее надлежащим поведением человека могло бы стать принятие временного бытия как факта и уже рассмотрения себя как субъекта в этом объективном для него временном бытии.

Бадави рассматривает бытие-во-времени и в другом аспекте. Речь у него идет о таком его свойстве, как соединение в нем и бытия, и небытия. Причем небытие входит в бытие, в его структуру в качестве неотъемлемой составной части. В итоге актуальное бытие можно рассматривать как своеобразный итог некоторого напряженного состояния взаимности, то есть антитезу между бытием и небытием. Как следствие из этого вытекает правомерность суждения о том, что причинная неразрывная связь бытия и небытия является в этом смысле творцом (творящей силой, но не в смысле Бога). Бадави стремился с помощью своего экзистенциалистского анализа ограничить сферу философского исследования («вопрошания») лишь конкретным существованием, имея в виду как человеческое существование, так и существование мира возможного опыта. В [259] конечном счете через отрицание ценности какой-либо иной спекуляции относительно любого порядка реальности вне этого мира и человека в нем Бадави выводит за скобки традиционную теологию, то есть метафизические размышления о Боге и божественной жизни.

Хайдеггер является одной из главных философских фигур Запада, попадающую в поле зрения современных африканских мыслителей прежде всего Тропической Африки как только заходит речь о статусе «африканской» философии. Здесь имеются в виду два момента. Первый заключается в том, что Хайдеггер вслед за Гегелем признавал только греческое начало философии, хотя в этом вопросе были определенные различия, но все же не столь уж существенные. Многие африканские? не только африканские мыслители не признавали и не признают в целом европоцентристскую установку Гегеля. Ведь известно, что по отношению к индийской и китайской философии он употреблял выражение «так называемая восточная философия», хотя и признавал наличие серьезных отдельных философских учений, ярких восточных мыслителей. Что касается арабской философии, то в целом он не считал ее самостоятельной, она более комментаторская по отношению к подлинной, т.е. первоначально к греческой философии. Что же касается африканского мышления, культуры и философии, то ни в «Лекциях по истории философии», ни в «Философии истории», ни в «Философии религии», равно как и во многих других трудах нет какой-либо положительной оценки «африканского духа», в то время как германский, шире — европейский дух чрезмерно возвышается им.

Хайдеггер вообще не касается Африки, а посему, в отличие от Гегеля, теоретически, философски, мыслительно безразличен к Африке. Но зато с самого начала своей философской деятельности он полагал, что философию надо начинать с греков, и только с греков. Его запоздалое отношение с интересом к японской и китайской философии не поколебало его убеждения, что Греция — колыбель философии. «Учение Платона об истине», «О существе и понятии физис. Аристотель «Физика» В-1», «Гегель и греки», «Изречение Анаксимандра» и т.д., — вот свидетельства большого интереса к грекам. Если возьмем его «Введение в метафизику» (1935), то увидим, что весь подраздел «Грамматика слова «бытие»» построен на выяснении греческой основы и подосновы; тоже и в подразделе «Бытие и становление» и т.д. В абсолютном большинстве работ Хайдеггера греческое начало философии вообще проходит лейтмотивом. Вот этот акцент на греческое начало философии вызывает во многом у ряда мыслителей Тропической Африки неприятие в целом его философии. Хайдеггер попадает часто в эпицентр философских дискуссий в Тропической Африке и в другом контексте. Речь идет о том, что существует определенный стереотип среди отдельных западных, даже некоторых африканских мыслителей, что и сегодня мировая философия должна отождествляться в основном с западными философами, прежде всего европейскими, в том числе и в ряде случаев особенно с Хайдеггером. Прежде, чем перейти к рассмотрению рецепций Хайдеггера африканскими философами в данном контексте, упомянем еще и о других контекстах. Современные африканские философы, разрабатывая те или иные философские проблемы, имеющие отношение к экзистенциализму и феноменологии, касаются в той или [260] иной мере взглядов Хайдеггера, Сартра, Гуссерля и ряда других крупнейших западных философов ХХ века. Это имеет место, когда речь идет об африканском искусстве, поэзии, о технике вообще.

Сразу оговоримся, что идеи позднего Хайдеггера рядом африканских мыслителей воспринимаются в качестве ключевых для оценки тех или иных явлений в духовной жизни современной Африки. Но основные упреки Хайдеггеру слышны со стороны тех африканских мыслителей, которые ищут так называемую традиционную африканскую философию или еще в древности, или где-то на рубеже восемнадцатого века, полагают, что традиционное понятие философии, принятое на Западе, неприменимо либо вообще, либо в значительной степени к определению и характеристике африканской философии. Рассмотрим позиции ряда ведущих африканских философов. По отношению к вопросу о специфичности африканской философии и ее истории среди африканских философов существуют разные и даже в ряде случаев прямо противоположные мнения.

Обратимся для начала к двум статейным публикациям заирского профессора философии Жана Киньонго. В своей статье «Африканская философия и ее история» он отмечает трудности, которые встречаются перед историком философии, приступающим к изучению африканской философии. Первая трудность связана с классическим европоцентризмом и его рудиментарными формами в настоящем. Так, «Гегель, — пишет автор статьи, — считал Африку не исторической, не развивающейся, находящейся во власти природного духа, чья рациональность находится еще на пороге всемирной истории» 2. Гегелю он противопоставляет Фейербаха, для которого философия — явление не только европейского духа, она способна «путешествовать», «циркулировать» по свету в соответствии с историческими обстоятельствами. А вот что касается Хайдеггера, то, по мнению Киньонго, он, наряду с Гегелем, исключал Африку из всемирной истории, полагая, что мировая философия начинается только с греческой философии 3. Киньонго указывает, что Д. Юм в своей работе «О национальных характерах» заявлял, что у негров нельзя обнаружить ни малейшего признака разума. У Клод-Леви Брюля тоже сначала делался акцент на духовный примитивизм, господство «дологического мышления и мистики» у людей традиционного общества, в том числе и африканского, на резкое противопоставление мышления человека традиционного общества «логическому мышлению» белого человека. Л. Фробениус и Э. Делафос подчеркивали умственную зрелость африканской цивилизации.

Киньонго считает правомерным ставить вопрос о выражении «африканская философия», в то время как Платону не было необходимости подчеркивать греческий характер своей философии, Декарту — французский, Канту — немецкий. У них, в отличие от африканцев, оказавшихся в колониальном состоянии и вынужденных после завоевывать свое признание в мире, в том числе и в сфере философии, не было потребности делать акцент на национальном этосе своей философии. В 1959 году на философской подкомиссии II Конгресса африканских писателей и художников было узаконено слово «африканская философия». Киньонго пишет, что в то время как известные африканские мыслители П. Темпельс и В. Мулаго говорили об африканской философии на уровне этноса (этнофилософия), то есть признавали наличие традиционной африканской философии, наряду с греческой, хотя и значительно более поздней, чем античная, [261] Хайдеггер в 1955 году вновь убеждает, что философия по своей сущности греческая. Таким образом, у Хайдеггера полное отрицание африканской философии 4. Автор статьи пытается дать определение истории африканской философии, подчеркивая, что она выступает «такой дисциплиной, которая охватывает собой все, что принадлежит африканской философской традиции, которая заявляет претензию на общую философскую традицию» 5. Поиски подлинной, оригинальной ценности надо вести в общем контексте поиска, восстановления и обогащения традиционных африканских ценностей. Киньонго опирается на работу известного французского филолога, философа, ориенталиста Поля Массона-Урселя «Философия на Востоке» (1938), в которой тот утверждал, что древнегреческая мысль от досократиков до неопатоников включительно находилась под влиянием древнеегипетского способа мышления и вообще египетского духа. Последние, в свою очередь, в течение длительного времени зависели от негритянского менталитета. Киньонго, ссылаясь на А. Смета, допускает возможным рассматривать начало постановки вопроса об африканской философии с книги бельгийского миссионера в Конго Темпельса Пласеда «Философия Банту» (1944).

В данной статье Киньонго, Гегель и Хайдеггер, несмотря на их некоторый европоцентризм, рассматриваются «гигантами» философской мысли Запада. Вопрос же о действительных философских традициях в Африке автором поставлен, но не решен: то есть если были эти традиции, то каковы они? А без ответа на этот вопрос история африканской философии остается на уровне допущений Поля Массона-Урселя, Лео Делафоса. В конце концов он вынужден заявить, что африканская философия может представить свою историю только через наличие философской литературы, созданной, прежде всего, умом африканских философов, что в конце концов африканская философия должна отвечать по своей родовой сущности общему понятию философии. Но она должна в своей функциональной основе быть своеобразной «суммой ответов на серию вопросов», обусловленных вызовом, брошенным миром Африке.

В другой своей статье «От дискурсивности к философскому дискурсу в Африке» 6. Киньонго, рассуждая о дискурсивности как «фундаментальном и сущностном элементе африканской философии», пытается применить к реальности понятие «интенциональная» пассивность, инертность. На уровне дискурсивности основным материалом для рассуждения выступают мифы, легенды, традиционное мировоззрение, то есть «наша», африканская «идея мира», но доведенная здесь до смысла греческой «идеи». Здесь часто наблюдается диалог в устной форме между Я и Ты. Свое размышление он завершает обращением к докладу Хайдеггера «Гельдерлин и существо поэзии» (1936), в котором говорится об открытости человека по отношению к бытию — прошлое через дискурс 7. Касаясь философского дискурса, автор подчеркивает неоднозначность его толкования даже у Платона. Дискурс — это более высокий уровень философствования.

В статье И.Ч. Онуевусни «Существует ли африканская философия?» дается разбор взглядов ряда африканских философов относительно самой постановки подобного вопроса и возможности получения вразумительного ответа на него. Он соглашается с критикой Габриелем Марселем западной философии за то, что [262] она в лице картезианства, кантианства и гегельянства слишком увлеклась созиданием интеллектуальных схем и почти совсем не стала обращать внимания на философию как мудрость. К его мнению на этот счет присоединяется и Карл Ясперс. Автор пишет, что то, что Г. Марсель подвергает критике в западной философии, вполне подходит под его классификацию западной философии как академической и дегуманистической. Он в согласии с Кьеркегором, критиковавшим абстрактные спекуляции Декарта и Гегеля за то, что в них забыто человеческое существование. Современная философия, по его мнению, становится «идентичной с философствованиями Декарта, Спинозы, Лейбница, Локка, Юма, Канта, Гегеля, Ницше, Хайдеггера, Сартра, Уайтхеда и т. д. С этого времени нет больше имен, ассоциируемых с Африкой; Африке отказано в философии» 8. Автор приводит любопытный пример. Во время его чтения лекций в Америке студенты задавали ему всегда один вопрос: «Существуют ли африканские философы и что они написали?» «Я ничего не слышал о них и не читал их трудов», — так отвечали студенты на свой же вопрос. Другими словами, встает вопрос о том, что если нет в Африке академических философов, то, выходит, нет и африканской философии. Он не согласен ни с первой, ни со второй частью подобного нигилистического суждения.

Вкратце его ответ заключается в следующем. Во-первых, в Африке были профессиональные философы. Кто они? Тот же Плотин был родом из Египта, в течение многих лет преподавал в Александрии, хотя считается греческим философом. Св. Августин, Ориген, Тертулиан тоже из Африки или долго там жили и работали. Многие выдающиеся греки (Геродот, Сократ, Гиппократ, Анаксагор, Платон, Аристотель) посещали Египет. Только один Аристотель не получил образования в Александрии, но имел в своем распоряжении целую библиотеку книг, принадлежащих мистической системе Египта, когда туда прибыл месте с Александром Македонским, чем дополнил свой корпус трудов. Теория идей Платона во многом позаимствована из Египта. Пифагор также многое перенял у восточной науки и мистики. К вышеуказанному перечню автор добавляет ганского философа по имени Amo Anton, который сначала был в Голландии, затем учился в Германии (университет в Галле), где в 1729 году защитил диссертацию; затем прибыл в Виттенберг, и в то время, когда Кант был еще мальчиком, он уже стал там учителем философии. В 1734 году он защитил труд, в котором выдвинул тезис о том, что ощущение не является ментальной способностью. Автор считает Амо рационалистом после Лейбница. В 1738 году он написал свой главный труд (magnum opus), книгу по логике, теории познания и метафизике. В Тимбукту (Мали) был университет, в котором работали и философы. В Африке в XVI веке работал знаменитый историк Leo Africanus. В современный период Алексис Кагаме написал книгу о понятии Бытия у руандийцев. А. Або написал книгу о метафизическом мышлении йоруба, П. Темпельс — книгу о философии банту, об этике в Конго и т.д 9.

Автор уделяет большое внимание африканской метафизике, которую он полностью отождествляет с онтологией. Для него онтология — это наука о «бытии как таковом», «реальности как таковой». Метафизика западной философии, по мнению автора, основывалась на статической концепции бытия. Африканская же философия, в отличие от западной, рассматривает бытие в динамическом контексте. Африканская концепция жизни и реальности резюмируется в выражении [263] «существование-в-отношении». Специфика африканского мышления состоит в том, что в нем нет разделения (отделения) бытия от силы, выступающей атрибутом бытия. Все эти характеристики бытия автор дает, следуя основным положениям книги П. Темпельса «Философия банту». Если для западной метафизики характерным является выражение: «бытие» — это «то, что есть», то для африканской метафизики характерным будет: «бытие» это «то, что есть сила «экзистентная сила». В иерархии сил Бог — Великая сила. Дальше идет по нисходящей иерархия сил: духи предков, тотем, живые люди, потом животные, растения и минералы, — все классифицируется в зависимости от их относительной важности в рамках каждого класса.

В работе известного африканского философа «Очерк о философской проблематике в Черной Африке» Марсиана Това одним из главнейших вопросов опять встает вопрос о бытийности африканской философии под уже ставшим своего рода традиционным вопрошанием: «Существует ли африканская философия?» Он пишет, что для Хайдеггера философия и греческий мир представляют собой сущностное единство 10. По мнению автора, Хайдеггер идет в данном вопросе за Гегелем, для которого подлинная философия — это западная философия, а начало философии — в греческом мире 11. Точка зрения М. Това сводится к тому, что философия «должна встречаться у каждого народа», тогда как Гегель, признавая в общем виде сходную позицию, по сути дела, отказал народам Востока в обладании подлинной философией. Особенно резкое возражение со стороны М. Това вызывает тезис Гегеля о том, что «Африка — страна детства человечества» 12. Он одновременно встает в оппозицию к выдающемуся африканскому поэту, философу, президенту Сенегала (в то время) Леопольду Седару Сенгору, одному из главных теоретиков «негритюда», который делает акцент на партиципно-эмоциональный стиль мышления негроафриканцев 13. Он против расширительного понимания философии, растворения ее в общем массиве культуры. Он пытается также дистанцироваться от этнофилософии А. Кагаме. Марсиан Това в принципе выступает за концептуальную и профессиональную философию, которая имела бы в своей теоретической части в качестве основы размышления об абсолютном, а в своей практической части — размышления о социуме и человеке 14.

Наконец, своеобразный ответ Хайдеггеру относительно греческого начала в философии дает известный сенегальский ученый, историк, социолог и философ Шейк Анта Диоп в своей программной статье «Существует ли африканская философия?» Он выдвигает теорию, согласно которой египетская мысль была тесно связана с Черной Африкой, т.е. имеет негритянское происхождение. Греки же многое позаимствовали от египтян и в целом от Востока. Поэтому греческое начало ставится под вопрос 15. В современной науке эта точка зрения Шейка Анти Диопа в свою очередь ставится под сомнение.

§2 Экзистенциальная философия Леопольда Седара Сенгора между экзистенциализмом Сартра и феноменологией Хайдеггера

Л.С. Сенгор, выдающийся африканский поэт, мыслитель и государственный деятель (президент Сенегала с 1960 по 1981 годы) 16 одновременно и самобытный философ. Он является одним из главных создателей и теоретиков философии [264] негритюда 17. В мировой литературе, посвященной творчеству Л.С. Сенгора, нет однозначного определения его философского учения. Можно встретить, по крайней мере, три условных его философских идентификации:

1. Африканский экзистенциализм;
   
2. Африканская аксиология (учение о негроафриканских ценностях жизни и культуры) и
   
3. Африканская философская антропология.
   

Каждая из этих идентификаций имеет под собой некоторое основание, поскольку он разрабатывал все эти темы, считая их составными частями «философии негритюда». Мы же предпочитаем называть его философские амплуа экзистенциальной философией, хотя, конечно, несмотря на изменение в толкованиях, идея «негритюда» оставалась центральной в его творчестве на протяжении длительного времени (с 1929 до конца) 18.

В характеристике его философии как экзистенциальной мы находим некое проблемное поле, в котором размышление Сенгора на философские темы идут в рамках некоторых параллелей со взглядами Сартра и Хайдеггера, равно как и со взглядами таких западных мыслителей как Тейяр де Шарден 19 и некоторыми другими. В названии параграфа мы допускаем некоторую условность, обозначив философские взгляды Сартра как экзистенциалистские, а Хайдеггера — как феноменологические. Традиционно в странах Азии, Африки и Латинской Америки оба эти западные философа помещаются в рубрику «Экзистенциализм». Более того, и в западной, и в отечественной философской литературе они в целом идентифицируются как экзистенциалисты, хотя подчеркивается их феноменологическая интенция 20, специфически проявляемая 21. Для Сенгора Сартр прежде всего экзистенциалист, хотя в своей поэзии и прозе он прямо на это не указывает. И это не случайно, ибо программная работа Сартра «Экзистенциализм — это гуманизм» 22 Сенгором во многом взята за основу первого тома его трудов под названием «Libertй». Первый том носит название «Негритюд и гуманизм», в котором по сути изложена в основном его «философия негритюда» в онтолого-гносеолого-логическом, эстетическом и культурологическом планах, или, как бы сказали, его экзистенциальная философия, ибо речь идет в принципе об экзистенции негро-африканца. Разумеется, что и в других томах эта темя является своеобразным лейтмотивом, но частично уже иных ипостасях. Кстати, Сартр в работе «Экзистенциализм — это гуманизм» относит Хайдеггера к экзистенциалистам 23. Хайдеггер же не соглашался числиться в ряду экзистенциалистов. И все же он в определенной мере был в рамках экзистенциальной аналитики и фундаментальной онтологии, точнее сказать, в рамках экзистенциально-онтологической философии, по крайней мере до «поворота» 24. И в то же время Сартр, открыто провозгласив себя в 1946 году интерпретатором и защитником экзистенциализма как гуманизма, свою фундаментальную работу «Бытие и ничто» снабжает подзаголовком «Опыт феноменологической онтологии» (1943). В сравнительной философии Хайдеггера и Сартра иногда сопоставляют именно в контексте феноменологической онтологии 25.

Напомним, Хайдеггер в своих трудах никогда не касался африканской тематике вообще, в том числе и философии в Африке. Для него «философия негритюда» Сенгора была либо неизвестна, либо, если и была известна, в его «Разговоре на проселочной дороге» (шире в его философствовании о мышлении, языке, поэзии, искусстве вообще и т.д.) не присутствовала. Рассуждения Сенгора об африканском [265] «ландшафте», его поэзии и мышлении вообще, о «почве» и т.д., по всей вероятности, ему были неизвестны. Сенгор, в свою очередь, в своем поэтическо-философском творчестве также прямо нигде не ссылается на философское творчество Хайдеггера, хотя германская тематика в какой-то мере обнаруживается в его речах, выступлениях и отдельных публикациях. Несмотря на это явное отсутствие прямой «встречи», «диалога» Сенгора и Хайдеггера, в работах Сенгора можно обнаружить некоторое сходство, параллели с отдельными проблемными полями философии Хайдеггера, особенно позднего периода его творчества. Все это дало нам основание сопоставить их взгляды. Что же касается правомерности соотнесения взглядов Сенгора со взглядами Сартра, то здесь наличествуют более веские основания. И главное заключается в своеобразном диалоге Сенгора с Сартром после 1948 года, когда Сартр написал свое знаменитое предисловие «Черный Орфей» к «Антологии новой негритянской и мальгашской поэзии» на французском языке, составленной Сенгором 26.

Основные элементы экзистенциальной философии Сенгора

Рассмотрим вкратце интеллектуальную биографию Сенгора в контексте его жизненного пути. В детские годы он получает в Африке сначала католическое воспитание и образование, затем — классическое французское образование с акцентом на изучение греческого, латинского и французского языков. После окончания светской школы в Дакаре в 1927 году ему присвоили первую часть степени бакалавра по латинскому и греческому языкам, в 1928 году становится полным бакалавром по философии. В 1928 году Сенгор уезжает в Париж на учебу в Сорбонну. В 1929-1933 г.г. участвует в создании журнала “L’étudiant noir”. В это же время усиленно изучает труды французских и немецких этнографов и этнологов, специалистов по Африке. В1939 году он получает французское гражданство. В конце 30-х г.г. начинает публиковать статьи о негро-африканской культуре, пытаясь выявить подлинную африканскую аутентичность. Время второй мировой войны: в течение почти двух лет, он находится в немецком фронтовом концлагере как военнопленный французской армии. После освобождения Сенгор сочетает поэтическую деятельность с общественной. В 1948 году публикует «Антологию новой негритянской и мальгашской поэзии на французском языке» с предисловием Сартра. В течение 50-х г.г. и первой половины 60-х г.г. создает по сути основной корпус своей «Философии негритюда». В период 60-х — 70-х г.г. сочетает свою философскую поэтическую и публицистическую деятельность с государственной и общественной деятельностью, являясь Президентом Сенегала, лидером правящей социалистической партии Сенегала и вице-президентом Социнтерна. После ухода с поста Президента Сенегала в 1981 году Сенгор занят разъяснением своей «Философии негритюда» 27.

Для того чтобы целостно представить экзистенциальную философию Сенгора, необходим анализ всего его поэтического и философского творчества: элегий, поэм и ноктюрнов, статей, очерков, речей и выступлений. Такой задачи мы себе не ставим уже в силу того, что для этого нужно солидное, хотя бы одно для начала, монографическое исследование. В рамках небольшого параграфа очертим лишь контуры его экзистенциальной философии. Для этого достаточно, на наш взгляд, сосредоточиться на тех теоретических работах, в которых он стремится изложить [266] суть своей «Философии негритюда». Это, прежде всего, работы, составляющие фундамент той грандиозной постройки, которую Сенгор в течение полувека воздвигал вместе с Эмме Сезером и другими единомышленниками — «негритюд». Но, в отличие от Эмме Сезера, он не только теоретически пытался обосновать концепцию негритюда в философском и эстетическо-художественном планах, но и реализовать негритюд в практической плоскости путем создания доктрины африканского социализма с начала 60-х г.г 28.

Итак, основной корпус «Философии негритюда» составляют следующие работы Сенгора:

1. »О негритюде: психология негроафриканца» (1962) 29;
   
2. «Негроафриканская эстетика» (1956) 30;
   
3. «Памяти Тейяра»(1965) 31;
   
4. «Дух цивилизации или законы негроафриканской культуры»(1956) 32;
   
5. «Негритюд и всемирная цивилизация»(1963) 33;
   
6. «Нация и африканский путь к социализму»(1961) 34;
   
7. «Латинство и негритюд»(1964) 35;
   
8. «Основы африканства или негритюд и арабизм»(1967) 36;
   
9. «То, что я думаю»(1988) 37.
   

Мы назвали лишь основные, без обращения к которым нельзя сколько-нибудь адекватно представить экзистенциальную философию Сенгора. Сюда надо добавить двухтомник «Свобода»(1964-1972) 38. Кроме этого, надо учесть, что многие философские, концептуальные положения, развиваемые Сенгором, впервые зарождались в недрах его поэтики, находили образное выражение в таких сборниках стихов на французском языке, как «Песни в сумраке» (1945), «Эфиопские мотивы» (1956), «Ноктюрн» (1961), драматическая поэма «Чака» (1949) и некоторых других 39.

Основные разделы экзистенциальной философии Сенгора, ведущие проблемные поля. Это, прежде всего, «онтология негроафриканца», развиваемая им в выше указанном корпусе основных работ Сенгора. Наиболее отчетливо эта онтология выражена в его эссе «Негритюд: психология африканского негра» 40. Основой размышлений об онтологии негроафриканца (как это ни странно на первый взгляд) у Сенгора выступают субъектно-объектные отношения в классической западной рационалистической философии и «философии негритюда». В мышлении белого человека они (субъект и объект) противопоставляются, в мышлении негро-африканца сливаются. Приведем полностью этот пассаж из работы Сенгора «Негритюд: психология африканского негра». «Я мыслю, значит, я существую», — писал Декарт, который был европейцем par exellence. Африканский же негр мог бы сказать: «я чувствую, я танцую «другого», я существую». В отличие от Декарта, ему для того, чтобы осознать, что он существует, требуется не «словесная принадлежность» (если воспользоваться термином, изобретенным моим учителем Фердинандом Бруно), а объектное дополнение. Ему нужно не размышлять о «другом», а пережить его, пережить, станцевав его. В Черной Африке люди постоянно танцуют, потому что чувствуют, причем всегда танцуют кого-то или что-то. Ведь танцевать — значит открывать и воссоздавать, отождествлять себя с жизненными силами, жить более полной жизнью, одним словом, существовать. В любом случае, это высшая форма познания. Поэтому познание африканского негра есть одновременное открытие и создание вос-создание 41.

Главным «экзистенциалом» (если применим к сенгоровкой концепции бытия негро-африканца хайдеггеровский термин «экзистенциалы») для Сенгора [267] является «жизненная сила». Сам этот термин Сенгор позаимствовал из книги бельгийского миссионера Пласида Темпельса «Философия банту» (1945). Сенгор противопоставляет европейский разум разуму африканского негра, когда постулирует следующее положение: «Разум классической Европы аналитичен, поскольку использует, разум же африканского негра интуитивен, поскольку соучаствует» 42.

Нам представляется, что в современной литературе о Сенгоре, концепции «негритюда», и об ее основных составляющих наиболее развернутое представление можно получить, ознакомившись с книгой американской исследовательницы творчества американского мыслителя Вашингтон Ба Силвия «Понятие негритюда в поэтике Леопольда Седара Сенгора» (1973), ибо сам Сенгор в своем кратком предисловии к этой книге признается, что в ней улавливается вся его открытая и потаенная мысль, во многом раскрывается его душа 43. В исследовании последовательно рассматриваются:

1. онтология негроафриканца как основа учения негритюда (Гл. III);
   
2. психофизиология негроафриканца в контексте выражения негритюда;
   
3. фундаментальные черты негритюда: ритм и образность;
   
4. будущее негритюда в контексте своеобразной гуманистической утопии всемирной цивилизации.
   

В этой работе дается расшифровка сенгоровского определения негритюда как «суммы культурных ценностей Черного мира, выраженных в жизни, институтах и трудах черного человека; (как) суммы ценностей цивилизации черного мира» 44. Здесь же приводится определение культуры, которая в экзистенциальной философии и культурологии Сенгора занимает важное место. «Культура, —пишет Вашингтон Ба Силвия,- для Сенгора, есть результат взаимного усилия в интеграции человека с природой, и природы — с человеком» 45. Касаясь места ритма и образности в бытии негроафриканца, она пишет, что по Сенгору, это наиболее важные, постоянно присутствующие черты, если хотите, «экзистенциалы», негроафриканской личности. На место хайдеггеровских «экзистенциалов» (бытие-в-мире, расположенность, понимание, речь), Сенгор выдвигает слияние субъекта с объектом в познании (принцип интуитивной сопричастности, ритм, образность), ритм становится в то же время способом существования не только человеческого бытия, но и всего универсума. Сущностью ритма Сенгор объявляет повторение, периодичность, первенство ритма в танце, музыке. А танец, как мы отмечали выше, для Сенгора, способ бытия негроафриканца, способ само-познания и познания другого.

Можно найти и некоторые другие параллели между экзистенциальной философией Сенгора и экзистенциальной аналитикой и фундаментальной онтологией Хайдеггера. Например, вопрос о «забытости» бытия сущего. Хайдеггер начинает упоминать об этом уже в §13 «Демонстрации упущения вопроса о смысле самого бытия и о бытии человека в феноменологии» в главе III своей работы «Пролегомены к истории понятия времени» (лекции 1923-1924 г.г.), и продолжает эту мысль о забытости вопроса о бытии с первых строк §1 «Необходимость отчетливого возобновления вопроса о бытии» 46. Сенгор уже в совершенно другом контексте напоминает, что надо возобновить поиски «негритюда», начатые еще Блайденом, Дюбуа и другими. И не только [268] возобновить вопрос о негро-африканской аутентичности, подлинности, сущности негроафриканской души, но и поставить его заново в контексте культурно-духовного освобождения. Еще в 30-е г.г. он стал испытывать тревогу за будущее африканской культуры. Он через создаваемую им концепцию негритюда стремился к тому, чтобы в результате политики французской культурной ассимиляции негроафриканцы не забыли свою культуру, свою негроафриканскую сущность, свое бытие-в-Африке. Для Хайдеггера Бытие-в-мире как событие и бытие самости. Люди — это более теоретическая, чем теоретико-практическая проблема, каковой она являлась для Сенгора в контексте пребывания негроафриканца в колониальном и полуколониальном мире. Хайдеггер говорит о «заботе как бытии присутствия» в контексте своей экзистенциальной аналитики, Сенгора — о «заботе как бытии присутствия» негроафриканца в современном мире. Хайдеггер представляет «экзистенциально-онтологическую экспозицию проблемы истории» в абстрактном плане, Сенгор пытается не только восстановить подлинную историю Черной Африки, вообще Африки, но и выдвигает проект будущей истории всего человечества, в которой африканская история займет свое достойное место. Мы имеем в виду уже упоминавшуюся его работу «Негритюд и всемирная цивилизация». Это его речь на открытии коллоквиума по африканской литературе на французском языке в Дакарском университете 26 марта 1963 года 47. Здесь он снова подчеркивает специфику сущности негроафриканца, заявляет, что негритюд — не расизм (только черного цвета) как антитеза «расизму белого человека», а просто сумма ценностей цивилизации черного мира, причем не только его прошлой истории, но и настоящей, современной. И все же, несмотря на все имеющие расовые различия и даже конфликты, единая мировая цивилизация могла бы стать идеалом. Африка могла бы внести свой вклад в будущую мировую цивилизацию, особенно через свое искусство.

Некоторые параллели между экзистенциальной философией Сенгора и философией Хайдеггера обнаруживаются в их критическом отношении к классической метафизике: у Хайдеггера был свой способ «преодоления» метафизики, у Сенгора — свой. Хайдеггер критиковал декартовское cogito ergo sum с позиции своего способа философствования, Сенгор заменял декартовское «мыслю, следовательно, существую» на «танцую, следовательно, существую». Значительное сходство между творческими устремлениями Сенгора и Хайдеггера обнаруживается в их отношении к поэтическому мышлению, искусству, языку. Стоит напомнить лишь такие работы Хайдеггера, как «Исток произведения искусства» (1936), «Гельдерлин и существо поэзии» (1936), «К чему поэт?» (1946), «… поэтом живет человек» (1953), «Существо языка» (1958), «Поэзия и мысль», «Путь к языку» (1959), «Язык и родина» (1960), «Происхождение искусства и определение мышления» (1967), «Вопрос об определении искусства» (1970), как станет ясно, куда повернулось философствование после его «поворота». Сенгор не только размышлял о поэзии 48, о негроафриканской эстетике 49, но и сам был выдающимся поэтом (в 1966 году он был признан лучшим поэтом Африки). Его труды поэтического [269] содержания были предметом дискуссий в недавнем прошлом. Целая серия статей появилась в конце 80-х г.г. во Франции, в которых, пожалуй, впервые был осуществлен серьезный критический разбор его поэтического творчества 50. Сенгор известен во всем мире именно как поэт 51. . Можно только предполагать, как Хайдеггер оценил бы поэзию Сенгора, будь с ней знаком или пожелай он с ней познакомиться.

Теперь о соотношении экзистенциальной философии Сенгора с экзистенциализмом Сартра. Сенгор был лично знаком с Сартром. Между ними существовали тесные творческие связи. Однако в трудах Сенгора мы не нашли ни одной специальной статьи о Сартре. Сартр же написал предисловие к «Антологии новой негритянской и мальгашской поэзии на французском языке» в 1948 году. В своем эссе «О негритюде: психология африканского негра» Сенгор соглашается с рядом положений Сартра, изложенных в его Предисловии. Но прежде чем коснуться этой их «встречи», следует сказать, что Сенгор искал подтверждение своего понимания негритюда как гуманизма. Известный африканский философ Лоран Анкунде говорит, что Сенгор в беседе с ним напомнил о том, что нашел подтверждение старой африканской идеи о человеке, «делающем себя через делание мира» в лице Гегеля и Ницше, Маркса и Ленина, Бергсона и Кьеркегора, Гуссерля и Хайдеггера, Сартра и сенегальца Гастона Берже 52. Сенгор не проводит сопоставления своего понимания бытия негроафриканца с толкованием бытия Сартром в его работе «Бытие и ничто» (Бытие-для-себя и Бытие-для-другого), а также сартровской триадой обладание, действие и бытие 53. В «Черном Орфее» 54 Сартр писал, что «расовое самосознание движимо душой негра, или скорее определяется чертами, общими для образа мыслей и поведения негров» 55. В работе «Негритюд: психология африканского негра» Сенгор вводит Сартра в контекст своего философствования несколько раз, ища у него поддержки своей идее. Несмотря на некоторую упрощенность проблемы, возникающей в его стихах, когда он противопоставляет негра — белому, африканца — европейцу, но Сенгор считает, что «само противопоставление является важным, и это подтверждается тем фактом, что Жан-Поль Сартр подхватывает его в «Черном Орфее», противопоставляя черного крестьянина белому инженеру. Именно отношение к объекту — к внешнему миру, к «другому» характеризует народ и, таким образом, его культуру» 56.

Касаясь проблемы эмоции, Сенгор пишет: «Итак, мы снова вернулись к эмоции африканского негра, к негритюду, который Жан-Поль Сартр определяет как “некое взволнованное отношение к миру”» 57. Порассуждав об эмоции, Сенгор вновь ссылается на Сартра, который «определяет эмоцию как “внезапный провал сознания в мир магии”» 58. И всю свою статью «Негритюд: психология африканского негра» он заканчивает вновь суждением Сартра о негритюде. «По крайней мере, именно этим даром эмоции, — пишет Сенгор, — объясняется негритюд, который, повторяю, Сартр определяет как «некое взволнованное отношение к миру» и который я определил как «совокупность культурных ценностей африканского негра». Эти два определения не противоречат друг другу. (курсив наш, — М.К.). В действительности [270] эмоциональное отношение к миру как раз и определяет все культурные ценности африканского негра: религию, социальную структуру, искусство и литературу, и главное — гениальность его языка» 59. (курсив наш, — М.К.).