Можно воспринять слова «держаться от этического подальше» как некий соблазнительный методический совет, впрочем, двусмысленный. С одной стороны, избегая «оскучнения наук», удаляться от него, отстраняясь, и даже стремиться к его «устранению». А с другой, удаляться в глубь, в ту «безвидную глубину», в которой корни «этического» и «эстетического» переплетаются и различие их не представляется таким уж важным. Но такое удаление помогает постижению их «сути».
В данном сообщении с помощью одного исторического примера — скептических возражений против «искусства жизни», предпринимается попытка рассмотреть что может дать подобное «удаление от этического». Исходным материалом будут служить «Против ученых. Книга XI. Против этиков» (ПЭ) и «Три книги пирроновых положений» (ТКПП) Секста Эмпирика.
Что касается скептического отстранения от этического, то оно дает то, что, по мнению скептика, оказалось не под силу «догматикам»: счастливую жизнь, понимаемую как «безмятежность», точнее — «невозмутимость в том, что подлежит мнению, и умеренность в том, что мы вынужденно испытываем» (ТКПП, 30).
С этой точки зрения «этическое» выступает в виде догматических суждений о благе, зле и безразличном по природе, и по мнению догматических философов «достигший блага и уклоняющийся от зла счастлив», а «разум есть некое познание жизни, так как он различает благо и зло и доставляет [80]
счастье» (ПЭ, 110). Догматики, также, «обещают научить некоему искусству жизни» (ПЭ, 169). Следуя такому «искусству», они предполагают быть счастливыми. Они говорят, как Эпикур, что «философия есть деятельность, доставляющая счастливую жизнь рассуждениями и диалогами» или же, как стоики, что «разум, будучи познанием блага, зла и безразличного, есть искусство жизни, овладевшие которым одни только становятся прекрасными, богатыми, мудрыми» (ПЭ, 169-170).
Наличие разноречивых мнений о благе, зле и безразличном свидетельствует о том, что блага и зла по природе не существует, поскольку «если существует какое-либо благо по природе, оно есть благо для всех, и если есть какое-либо зло по природе, оно есть зло для всех» (ПЭ, 71). Если же принимать, что кажущееся кому-то благом на самом деле есть благо, то одно и то же (например, «наслаждение», рассматриваемое Эпикуром, киником и стоиком соответственно как благо, зло и безразличное) «одновременно будет и благом, и злом и безразличным. Однако одно и то же по природе не может совмещать противоположности и быть одновременно и благом, и злом и безразличным» (ПЭ, 74).
Для различения кажущегося и действительного блага пришлось бы прибегнуть к очевидности или к рассуждению. Но, опять-таки, разногласия в назывании и признании блага не позволяют этого сделать (ПЭ, 75-78).
Подобные рассуждения применимы и к злу, поскольку оно мыслится в соотношении с благом. Это можно показать на примере с безумием. Последнее, «если оно зло по природе познавалось бы по причинению им зла», причем как безумным, так и разумным (ПЭ, 91). «Но разумные не получают зла, поскольку находятся вне безумия», а безумные не получают его, поскольку безумие «для них неясно» и поэтому не является ни злом, ни предметом избежания (ПЭ, 92-93).
По мнению скептиков «тем, кто допустил благо и зло по природе предстоит несчастная жизнь» (ПЭ, 111). Это поясняется следующим образом. «Всякое несчастье возникает вследствие какой-либо тревоги. Но всякая тревога происходит у людей вследствие или какого-либо напряженного стремления или какого-либо напряженного избегания… Поскольку же догматик уверен, что вот это есть благо по природе, а вот то есть зло по природе, то постоянно гоняясь за одним и избегая другого и вследствие этого тревожась, он никогда не будет счастлив» (ПЭ, 112-114).
Освобождение от тягости происходит путем доказательства «тревожащемуся в результате его бегства от зла или его погони за благом, что нет ни блага ни зла по природе», чему как раз и учат скептики (ПЭ, 139-140).
Примером различия в подходах служит богатство и бедность — «говорящий, что богатство есть благо, а бедность есть зло, не имея богатства вдвойне тревожится: и потому, что не имеет блага, и потому, что старается приобрести его. А приобретая его, он мучится трояко: и потому, что чрезмерно раду- [81]
ется, и потому, что томится, боясь его утраты. А тот, кто не считает богатство ни благом по природе ни злом по природе, а высказывает свое «не более» [то, чем это], не тревожится его отсутствием и не радуется его присутствию, а пребывает безмятежным в обоих случаях» (ПЭ, 146-147).
Происходящее же не по негодному мнению, а по невольной аффектации ощущения невозможно изменить рассуждением, поэтому « в том, что выбирается на основании ощущения, и в неразумных волнениях он [скептик] пользуется догадками» (ПЭ, 147-148). Воздерживающийся от суждений переносит тяготы легче, чем догматик. Его тревога умереннее и тягости в связи со страданием не удваиваются как у догматика. Ведь «тогда тревога из-за мнения о каком либо зле как зле больше той, которую причиняет так называемое зло» (ПЭ, 159-160).
Скептик оказывается «бездеятельным» в том смысле, что «живет не согласно философскому рассуждению». Он «по не-философскому наблюдению может одного желать, а другого избегать». Он «легче перенесет ужасное, чем догматик, потому что он ничего не примысливает к нему как тот» (ПЭ, 165-166).
Таким образом, сохраняется общая «этическая» цель — «счастье» (понимаемое как «безмятежность»), но достигается она отстранением от «этического» и переходом на «не-философскую» позицию. Скептик «в силу любви к людям» выступает как некий лекарь догматической философской гордыни. В зависимости от силы «болезни» он приводит различные по силе рассуждения-лекарства «для тех, кто подвержен опрометчивости» (ТКПП, 280-281). Себе же он прописывает «воздержание от суждений». Впрочем, удаление от «этического» позволяет, вероятно, и безудержное продуцирование мнений о благе и зле, лишенных объективной значимости и не увеличивающих страданий.
Вместе с тем, возможно и включение «скепсиса» в ряд «мнений», пусть и не-догматических. Т.е. рассмотрение его в истории философии и истории этики как своеобразной «этической концепции» и соответственно как некоего «искусства жизни», хотя такого искусства по Сексту Эмпирику на самом деле «не существует».
Мнимое же «искусство жизни» представляется следующим образом. «Искусство есть система постижений» (ПЭ, 182) и согласно стоикам, «система отточенных восприятий» (ТКПП, 188), «восприятие же есть согласие с постигающим представлением» (ТКПП, 241), «восприятие же возникает в руководящем начале» (ТКПП, 188), отсюда «стоики прямо говорят, что разум будучи познанием блага, зла и безразличного есть искусство жизни» (ПЭ, 170), а согласно Эпикуру, «философия есть деятельность доставляющая счастливую жизнь рассуждениями и диалогами» (ПЭ, 169).
Возражения Секста Эмпирика против искусства жизни заключаются в следующем:
[82]
- разобрав вопрос о существовании блага, зла и безразличного, он приходит к выводу, что благо, зло и безразличное не существует по природе (ПЭ, 42-110; ТКПП, 179-187) и поэтому невозможно и искусство жизни как познание блага, зла и безразличного (ПЭ, 184-186; ТКПП, 239-240);
- у того, что называют искусством жизни нет собственного творения (ТКПП, 243) и собственной функции (действия) (ПЭ, 188; 197-206);
- поскольку нет критерия постигающего представления (ПЭ, 182; ТКПП, 241-242), постольку невозможно искусство как система восприятий, согласных с постигающим представлением;
- существует несколько мнимых «искусств жизни», которым невозможно следовать, т.к. они противоречат друг другу (ПЭ, 173-180; ТКПП, 239-241);
- если допустить существование одного искусства жизни, единогласно признанного, то это приведет к несчастьям (ПЭ, 181; ТКПП, 274-279);
- искусству жизни невозможно научиться, поскольку нет согласия относительно изучаемого предмета, учащего, изучающего и способа научения (ПЭ, 216-256; ТКПП, 252-273);
- сочинения догматических философов содержат советы, которые сами они не посмели бы провести в жизнь, т.к. эти советы противоречат установленным законам и обычаям (ПЭ, 189-195; ТКПП, 245-249).
Догматическому «искусству жизни» скептики противопоставляют воздержание от суждений, атараксию и принцип изостении. По Сексту Эмпирику, «воздерживающийся от суждений обо всем, что возникает в связи с мнением получает самое совершенное счастье», а таким и является скептик. (К этому см., также, жизнеописание Пиррона у Диогена Лаэртского — «О жизни… IX, 61-108).
Удаление же в глубь «этического» дает видение его «сути» как разума. При этом разнообразие «этического» выступает как разно-образность этой сути, как ее «моменты», которые можно принимать за «благо по природе» и строить на них соответствующие «искусства жизни». Тогда альтернативным движением будет адекватная организация «моментов», т.е. собирающая диалектическая концепция по модели «одушевленного тела», которое в саморефлексивном усилии организует свою «жизнь».
Добавить комментарий