Аксиология Брентано и кантовская «метафизика нравственности»

В предисловии к книге «Принципы этики» Дж. Мур заметил, что в одной из ранних лекций Брентано, опубликованной еще в 1889 году, он обнаружил идеи, «более созвучные моим собственным, чем у кого-либо другого известного мне автора» 1. Что же это за идеи? Думается, между Брентано и Муром имеется очевидное сходство в отношении критики методологии предшествующих форм традиционной этики и обвинении их в так называемой «натуралистической ошибке», т.е. редукции моральных ценностей к природной психологической основе, а если брать шире — критики «гетерономной» этики вообще: оба считают, что «натуралистической ошибкой» страдает всякая методология, идентифицирующая «добро» с чем-то находящимся вне морали, будь то естественные или сверхъестественные объекты. По мнению Брентано, повторяющаяся ошибка определена традицией моральной философии и заключается в поиске некоторого коррелята для термина «добро» во внешнем восприятии, как если бы это было качество, локализованное во времени и пространстве.

Что же касается кантовской «метафизики нравственности», то ее критика идет у Брентано по двум линиям. Во-первых, критикуется содержащееся в одной из известных теорий Канта предположение о том, что моральный закон подобен закону природы в том смысле. Что некоторые поступки выполняются с необходимостью в определенных условиях. Тем самым Кант отождествляет то, что должно быть, с тем, что свободная воля должна делать. Во-вторых, сомнительно отождествление морального закона с законом в юридическом смысле, т.е. понимание морального закона как императива. По мнению Брентано, категорический императив — это «философская фикция» и из нее не может быть выведено ни одно этической следствие.

В основе брентановской феноменологии ценностей лежит дескриптивная психология, существенный элемент которой — теория интенцитональности — касается того способа, при помощи которого сознание как бы проецирует свои «внутренние» объекты за пределы собственного имманентного потока. Согласно Брентано, существует три типа интенциональных переживаний: идеи, или представления, акты суждения об объекте как об истинном или ложном, а также акты эмоциональной оценки объекта как желаемого или отвергаемого, включающие в себя феномены любви и ненависти, счастья и печали, похвалы и порицания, желания, предпочтения и т.д. При этом интенциональные эмоциональные феномены оказываются для Брентано своеобразными видами суждений, ибо для него любить или ненавидеть — это лишь косвенный способ сказать что-то о чем-то или о ком-то. Поэтому такие эмоциональные психические феномены способны быть истинными или ложными, как и суждения, а моральные суждения, соответственно, могут быть правильными и неправильными. Только таким образом мы можем подтвердить обязательный характер нравственного полведения. Поскольку же понятие «истины» зависит у Брентано от понятия «эвиденции» (очевидности) и ее непосредственного переживания, то и понятие «добра» возникает из эмоций, переживаемых как правильные. Поэтому называя нечто «добром», мы получаем не столько определенную характеристику предмета, сколько косвенный способ подтверждения того, что кто бы ни признавал данный предмет, высказывает тем самым правильное суждение; иными словами, наша предрасположенность к «добру» основывается на том, что переживается как правильное точно так, как если бы мы сказали, что объект существует, если такое признание основано на его непосредственной очевидности. Так в аксиологии Брентано все становится на свои места: на нравственную ценность («добро») указывает правильно охарактеризованная (переживаемая) любовь, а категория «лучше» превращается в «правильное предпочтение». Таким образом, предложенный Брентано оригинальный план исследований актов целостного сознания путем замены процедуры расщепления сознания на элементы «чистым» описанием его переживаемых структур образует средоточие брентановской «психогностики», а непосредственные аподиктические интуитивные способности, основанные на представлениях сознания, полученных в процессе внутреннего восприятия, оказываются основанием этики.

К сожалению, в рассуждениях Брентано наличествует элемент долженствования, что вызывает некоторые возражения, ибо еще Кант обращал внимание на то, что там, где существует любовь, долженствование теряет силу. В конце концов нельзя обязать кого-либо, чтобы он любил или ненавидел ту или иную ценность. Однако еще более существен, на мой взгляд, недостаток, связанный с критерием нравственной ценности: очевидность переживания «правильной любви» в качестве критерия сама нуждается в критерии, но об этом уже приходилось писать, и повторяться здесь вряд ли стоит.