В 1753 году в Петербурге был издан альбом гравированных изображений российской столицы, созданных по рисункам Михаила Ивановича Махаева. Имевшие большой успех, как в России, так и в Европе, двенадцать «Знатнейших проспектов» Петербурга представляют значительную историко-документальную и художественную ценность. Вместе с тем, графическая серия видов 1753 года, как и любое выдающееся произведение искусства, имеет глубокое идейно-философское содержание, выходящее за рамки собственно изображения.
Двенадцать «Знатнейших проспектов» Петербурга создавались в эпоху расцвета Просвещения во Франции. Для французских просветителей были характерны безграничная вера в человеческий разум и возможность переустройства общества на разумных основаниях. Эти идеи быстро становились известными в России. Центром русской мысли являлась Петербургская Академия наук. Именно в ней М.И. Махаев создавал «Знатнейшие проспекты» и в те же годы его сослуживцы по Академии М.В. Ломоносов, Г.Н. Теплов и В.К. Тредиаковский напряженно работали над философскими трудами. Махаев, весьма образованный для своего времени человек, был, без сомнения, хорошо знаком с вышеназванными деятелями русской культуры и их трудами. Вполне вероятно, что он глубоко воспринял философские идеи эпохи.
С идеями, высказанными в романе французского мыслителя Ф. Фенелона «Похождение Телемака», Махаев был ознакомлен ранее большинства русских читателей, т.к. принимал участие в первом издании книги Фенелона на русском языке в 1747 году. В романе древнегреческий герой Телемак странствует по Средиземноморью; посещая различные страны, он знакомится с их государственным устройством. Важное место занимает описание жизни царства с главным городом Салантом, которым правит мудрый царь Идоменей. Фенелон рисует картину совершенного, идеального государства, [180] основанного на разумных законах. «Уже слава тихаго и сладкаго правления Идоменеева приводит от всех стран множество людей, и предаются ему в подданство, ищут своего благоденствия в приятном его государствовании.» 1
Книга Фенелона относится к литературному жанру утопий. Как пишет историк русской философии В.В. Зеньковский, утопизм — «характерное и … оставившее свои следы явление в философских исканиях XVIII века.» 2 Его широкое распространение в этом веке объясняется отделением светской культуры от религиозной, но и «в светской культуре … есть всегда своя религиозная стихия … светское культурное творчество всегда одушевлено ярким и определенным идеалом — устроения “счастливой” жизни здесь, на Земле … заключает в себе дух утопизма.» 3 Начало утопизму в России «положило увлечение Фенелоном … Первой утопией, появившейся на русском языке, был роман Фенелона «приключения Телемака»; они «чрезвычайно пришлись по вкусу русской публике и вызвали ряд подражаний.» 4
Для первого русского перевода книги Махаев награвировал «Карту пути Телемакова», а на следующий год началась работа мастера над «знатнейшими проспектами» Петербурга. В них художник запечатлел центральную, парадную часть российской столицы, выразил восхищение ее красотой. Махаевские виды полны пафоса, созвучного «ликующей» архитектуре елизаветинского барокко. Гравюры адекватны как духу елизаветинской архитектуры, так и ее «букве»: художник воспроизвел формы сооружений с большой точностью.
И в то же время запечатленная реальность преображена с помощью особых композиционных приемов. Махаев выбирает высокую точку зрения, благодаря которой осуществляется зрительная взаимосвязь всех двенадцати видов между собой; они выстраиваются в единую пространственную систему с удивительной гармонией целого и частей. Город предстает в виде огромного ансамбля. Но в Петербурге середины XVIII века еще не было системы ансамблей; графические виды 1753 года предвосхитили собой создание будущих замечательных классицистических архитектурных ансамблей города. Более того, художник создал своего рода модель идеального, разумного устроенного мира. Изображенный мир — светлый и радостный, похожий на волшебную сказку. Серия «знатнейших проспектов» [181] имела громадную популярность во всей Европе, причем для широкой публики гравюры показывались в специальных приборах — райках. Смотря в окошечко райка, зрители созерцали воистину сказочную, райскую страну — «парадиз» (по терминологии того времени).
Фенелон в своем романе так описывает город Салант: «Телемак с удивлением видит новорожденный град … видится в нем новая красота. Тако цветет новой град Идоменеев на брегу моря. Всякой день и всякой час ростет славно и показует издалека всем чюжестранцам на море новое здание по архитектуре, которое восходит до небес. Во всю страну раждается вопль работников и удары молотов, камение подъемлют на воздух машинами и канатами; начальники возбуждают народ на работу. Когда только заря покажется, Царь Идоменей повелевает и учреждает, сам исправляет дела с прилежанием неслыханным.» 5 Возникает аналогия между утопическим царством в Саланте и идеальным миром альбома 1753 года; «проспекты» как будто являются иллюстрациями к роману — в них показан молодой приморский город с «новой красотой» (не похожий на старые города), с высотными архитектурными доминантами, с приплывающими иностранными кораблями. Запечатлены и строительные работы с «камением». В одном из видов («Проспект Летняго Ея Императорскаго Величества дому…») изображена царица.
В видах столицы художник с помощью продуманной взаимосвязи изображенных объектов раскрывает идею величия России, обусловленного твердым государственным порядком и сильной экономикой, могучим военным и торговым флотом. Все это достигнуто благодаря мудрому правлению Елизаветы, опирающейся на поддержку дворянства и простого народа. Альбом являет собой настоящий апофеоз императрицы. Возникает параллель между Елизаветой и правителем Саланта Идоменеем.
Вертикаль Невской перспективной дороги, завершающаяся триумфальными воротами в честь императрицы, устойчиво покоится на широком и мощном основании в виде набережных Мойки и Фонтанки. Набережные полны народа, охваченного трудовой деятельностью и прежде всего строительством. Активно проводятся работы по строительству Петербурга, процесс созидания и утверждения нового мира идет по всей стране. И трон, власть сильны тем, что служат народу и поддерживаются им. Идеальному миру соответствует идеальное общественное устройство.
В правление Елизаветы в России действительно наблюдался подъем во всех сферах жизни; М.В. Ломоносов совершенно искренно восхвалял [182] «дщерь Петра» в своих одах. Но это внешне блестящее правление было далеко не совершенным. Идеи Просвещения затронули государственное правление в России позже, при Екатерине II. Таким образом, в графической серии Махаева с ее идеальным миром присутствует «дух утопизма». Альбом 1753 года явился первым своеобразным откликом в России на утопический роман Фенелона. Думается, что можно считать «знатнейшие проспекты» первой русской утопией.
Связь «Похождения Телемака» и «проспектов» Махаева не только образная, но и композиционная. В романе Телемак совершает путешествие в поисках своего пропавшего отца, Улисса (Одиссея). «Путешествие» по непрерывной линии совершается и в графической серии видов Петербурга; переходя от одной гравюры к другой, художник и зритель как бы перемещаются по городу.
В литературе жанр «путешествия» в удивительную вымышленную страну был весьма распространен, ибо хорошо подходил для передачи утопических и социально-философских идей. И в «знатнейших проспектах» «передвижение» совершается не только с целью знакомства с новыми объектами. Во всех двенадцати гравюрах с помощью композиционных средств художник передает устремленность вдаль, движение к некой далекой цели. И в большинстве случаев вдали мы видим главы и шпили церквей. Ни в одном из видов на первом плане не показан храм (Исаакиевская церковь могла быть на первом плане «Проспекта в низ по Неве реке от Невскаго моста …», но «срезана» краем листа). Причина представляется нам в том, что церковь (в широком смысле слова), вера являются для Махаева еще не достигнутой, но зовущей к себе целью «путешествия». Идеальный мир «знатнейших проспектов» достижим лишь при устремленности к вере. Утопия получает религиозный характер.
Однако утопическая установка мысли «является суррогатом религиозных чаяний Царства Божия» 6. Так было в философской мысли Запада, но в России XVIII века была несколько иная ситуация. Распад культуры на две составляющие остро ощущался мыслящими людьми, которые искали пути для его преодоления. Утопии представлялись одним из таких путей; путь Махаева — через разум к вере. Через тридцать лет после выхода в свет альбома «проспектов» историк и публицист М.М. Щербатов написал утопический роман «Путешествие в землю Офирскую», в котором изложил свой идеал государства как глубоко религиозного. Идеи, которые впервые появились у Махаева, оставались актуальны и в конце XVIII столетия. Щербатов, по сути дела, повторил «путешествие» Махаева.
Добавить комментарий