Уже на рубеже XIX-XX веков была объявлена смерть Бога, и, хотя, некоторое время место его в мироздании пустовало, но еще присутствовало, постепенно и оно вытеснялось и теперь, кажется исчезло вовсе. Современное искусство не доверяет больше абсолютам, «метарассказам», истине. Определяющими становятся относительность и релевантность всего сущего. В этих условиях сама постановка вопроса о вере, моральных идеалах казалось бы невозможна. Тем не менее, в культуре последних лет все настойчивее и острее ведутся поиски веры, попытки обрести Бога. В связи с современной литературой критики все чаще говорят о новой искренности «Сегодня в святом ищут выход, его воспринимают всерьез» — пишет Т. Горичева.
Интересно, что поиски эти ведутся в стане, на первый взгляд наиболее удаленном от подобных проблем — в литературе, существующей в русле постмодернистской поэтики. Некоторые исследователи, например М. Липовецкий, сравнивают назначение этой литературы с назначением смерти Христа, цель которой преображение существующего и Воскресенье. По их мнению, постмодернизм — необходимый этап для последующего обновления. А Т. Горичева считает даже, что постмодернистское искусство «являет нам современную форму святости — юродства».
Это утверждение показалось нам справедливым и уместным, что особенно выявляется при соотнесении схемы юродства с анализом конкретных произведений современного искусства.
В условиях, когда профанизируется идея Бога, церкви, веры юродство становится формой обретения сакрального. В мире симулякров настолько невозможно трудно столкнуться с реальностью, что становиться необходимым преодоление всех общепринятых норм, условностей, даже морали, чтобы обрести «вкус жизни», ощущение реальности. Безусловно, было бы неверно говорить, что в центре сегодняшнего искусства находится юродивый в полном смысле этого слова, юродивый, каким понимался он в Древней Руси. Тем не менее, некоторые его черты мы можем найти в герое современного искусства.
Юродивый, как известно, существует вне правил, вне норм человеческого сообщества; он размыкает границы, презирает сословные [55]
и другие различия. Часто героем современной культуры становиться человек, выпавший из общей системы, вольно или невольно нарушающий нормы поведения, морали. Юродивый вызывает смех, ужас, омерзение. И в современном искусстве становиться актуальна эстетика безобразного, авторы обращают внимание на то, что вызывает ужас, отвращение.
Например, в повести А. Королева «Человек-язык» главный герой — человек-урод; с врожденным дефектом — длинным собачьим языком, принужденный скрывать свое уродство за шторкой, потому, что люди очень хорошо к нему относящиеся порой не в силах бывают скрыть омерзения при виде его уродства. С юродивым его роднит и то, что он сознательно принимает поношения, в сумасшедшем доме даже не пытается объяснить, что он вполне нормален. Хотя, в отличие от настоящего юродивого, который уродство свое принимает добровольно, уродство Му-Му — нечто ему внеположенное, врожденный дефект. Впрочем, не совсем ясно насколько уродство Му-Му настоящее. После его смерти могильщик утверждает, что никакого языка у него не было, что свое уродство он «внушил» другим, и что это было «подвигом смирения». Кроме того, сам автор рассказывает о прототипе героя, который даже не был настоящим уродом. Множатся смыслы, версии, прочтения — нет единого ответа. Антон, лечащий врач Му-Му и его возлюбленная Таша также стремятся поступать по схеме юродства. Антон забирает Му-Му к себе домой, уступает ему свою невесту; та выходит замуж за дурака — в основе их поведения так же лежит сознательное нарушение всех правил и норм, может быть поиск унижения, страдания. Но они не выдерживают ноши юродства. Му-Му уходит от них, как и настоящий юродивый — в мир, в Божью волю. Как и настоящий святой, он очень любит окружающих людей, принимает мир во всех его проявлениях.
Главным героем повести становится уродство. Для автора необычайно важно и юродство самого языка — его изломанность, израненность — часть текста дается от лица Му-Му — его неправильным, изуродованным языком, коверкающем слова. Кроме того, автор хотел бы, чтобы и сам текст был набран разными шрифтами и в разной тональности, визуально являя собой израненность языка, его неприглядный, отталкивающий, юродский вид. Герой повести, — Му-Му, не полностью совпадает со схемой юродства. Раньше юродивые обличали царей и пороки, нападали на демонов колкими, [56]
острыми словами. Сегодня все эти формы так или иначе дискредитировали себя, обесценились. Язык юродивого теперь изранен, не функционален. Юродивый Му-Му нем, он юродствует лишь самим фактом своего существования.
Герой современной культуры не представляет всего комплекса юродства он лишь попытка обретения, приближения к этому явлению. И все же именно через призму концепции юродства, как нам кажется, можно приблизиться к пониманию многих современных произведений.
Добавить комментарий