В.П. Тугаринов - философ и человек

[45]

В конце ХХ века, на крутом повороте Российской истории, когда под влиянием «шока от прошлого», вызванного неудачами «социалистического эксперимента» сложилась ситуация, в которой прошлое подвергается острому критическому переосмыслению, юбилей Василия Петровича Тугаринова — философа, мыслителя и человека — явление незаурядное, приглашающее к размышлению и формированию ценностного отношения к тому, что происходило тогда, в его время, в духовной жизни страны и философской мысли, в частности. Юбилей этот, с одной стороны, почтенный (В.П. Тугаринову в декабре 1998 года исполнилось бы 100 лет), а с другой стороны, и не совсем так: живой образ этого талантливого человека существует еще в памяти многих его учеников, а книги его продолжают «работать» и жить своей самостоятельной жизнью, унося в бессмертие имя своего создателя.

Впрочем, последнее обстоятельство выглядит не так просто. Возникшая под влиянием «шока от прошлого» кризисная линия в российской философской мысли, во многом продолжая мировую традицию, идущую от Шопенгауэра 1 и связанную по преимуществу с российскими вариантами феноменологии и постмодернизма, может и не откликнуться на традиции классической философии, представителем которой был В.П. Тугаринов, разве только разрушительной критикой. Как свидетельствуют коллеги, подобной критике постмодернизма подвергся основной круг категорий и ценностей, «добытых» классической философией — единство, универсальность, рациональность, объективность, истинность 2, к разработке многих из которых был причастен и В.П. Тугаринов. Казалось бы угроза «забвения» может придти от того, что называется «постсовременностью», если бы не одно обстоятельство (а может быть и несколько), связанное с тем, что В.П. Тугаринов вполне вписывается в другую мировую традицию, идущую от Аристотеля, проходящую через И. Канта, О. Конта и достигающую наших дней в силу все той же кризисной ситуации, вызвавшей дивергенцию и даже раскол в российской философской мысли.

В.П. Тугаринов — был воин, по духу своему. По его, может быть, шутливому замечанию (кто знает?) он был потомком половецких ханов, обрусевших, влившихся в демографический водоворот российской империи, принявших православие. Отец его уже был сельский священник, который заложил в сыне Василии будущую тягу к философии и природную способность к мудрости, рассудительности и совершенной ясности ума, что делало его обаятельным собеседником и, конечно же, ярким ученым. Воин и философ в одном лице, он вряд ли сидел, сложа руки, когда на его глазах [46] разрушали бы классические ценности, хотя и с позиций якобы ультрасовременных. Он по природе своей — диалектик в мышлении (что, вообще говоря, не так часто присуще простому смертному, если он даже профессионально занимается философией) и поэтому очень бы удивлялся «зряшному» отрицанию, исходящему от философских усилий постмодернизма. При всей саркастической склонности своего ума он уважительно относился к традиции и не считал зазорным стоять на плечах гигантов, которое есть действие, позволяющее, как известно, видеть дальше.

С его приходом в качестве декана философского факультета Ленгоруниверситета в 1952 г. факультет испытал взлет и подъем, в особенности, вероятно, и в связи с тем, что вскоре последовала критика культу Сталина, что придало импульс творческому развитию философии в стране. Факультету тогда был нужен такой декан, ибо время еще не было простым: традиции тоталитарного общества еще долго нависали над теоретической работой. И как показывает история, созревание и эволюция духа происходит не в мгновении настоящего, а растянуты во времени, вполне «вписываются» в историческое время. Тот, кто историю духа пытается осмыслить лишь через призму так часто повторявшейся идеи «застоя», не поймет исторической роли человека и его ответственности даже на таком посту как декан философского факультета. Хотя этот пост и несравним с высшим государственным, он также давит как «шапка Мономаха» своей ответственностью на человека. И мало кто из деканов тех времен легко покидал свой пост, «минуя все печали» и коллизии. В.П. Тугаринов не был исключением в этом ряду.

Но его природный талант и почерпнутая из жизни мудрость позволили выполнить одну из сложнейших задач — реконструкцию категориальной структуры философии.

Определенный период, начавшийся вместе с критикой культа Сталина, можно назвать категориальным периодом в истории российской философии, периодом накопления культуры философского мышления после действительно длительного периода «застоя» в точном смысле этого слова. После этого «застоя» и началось движение вперед. Многие этого не понимают по сей день. Тот, кто не смог овладеть категориальной культурой, которая начала складываться в 50-60 г.г., потом попал под жернова кризисной линии в российской философской мысли конца ХХ века и не мог противостоять этой линии, а зачастую и сам становился ее воссоздателем, потому что тогда, при В.П. Тугаринове, «складывались» и восстанавливались многие элементы диалектики, которые «миновали», по разному стечению обстоятельств душу и ум тех, кто бороздил философские пространства. Тогда вакуум сознания быстро заполнялся методом софистики как более легким и «понятным» способом мышления. А уж тут открывалась прямая дорога в субъективизм и солипсизм, составившие ныне «живую душу» кризисной линии в философии. Поэтому не так прост В.П. Тугаринов, как он может показаться некоторым ныне действующим коллегам, избалованным высо- [47] кой культурой выражения хайдеггеровских поисков «где бытия?» И когда они слышат: Dasein! — «Бытие здесь!», а если еще и: «Бытие здесь и теперь!», то они полагают, что наконец-то ухватили истину в последней инстанции, но они вовсе не подозревают, что их ожидают ловушки субъективизма и солипсизма, вовсе уводящие их от истины. Но блажен, кто верует! Между тем В.П. Тугаринов в русле теоретической философии (а категориальный период и лежал в этом русле) прокладывал дорогу к не кризисной линии философии, которая самым тесным образом связана с практической философией. Правда, В.П. Тугаринов работал во время сильной политизации жизни, а заодно и философии, когда и чисто теоретической философии придавался облик псевдопрактической философии. С одной стороны, такая политизация философской сферы все еще затрудняла исследования в этой области, а, с другой стороны, она не позволяла расслабиться и обостряла точность мышления и диалектическую гибкость. Тот, кто прошел такую школу, не тонет в буре кризисных катаклизмов, не впадает в пессимизм относительно возможностей философии в жизни и уж не оказывается завороженным ни субъективизмом, ни солипсизмом, даже, если они именуются «постмодерном» или «просто» феноменологией.

В.П. Тугаринов простым и ясным языком написал несколько книг, обычно не превышающих 8 п.л., о законах и закономерностях, о категориях диалектического материализма 3, о категориях исторического материализма, о ценностях, о природе, цивилизации и человеке и др. Некоторым исследователям не покажутся нужными, например, идеи и книга о законах и закономерностях, так как ныне некоторыми из них отрицается существование законов, наличие объективной социальной реальности, провозглашается ее интерсубъективное происхождение в результате «проговаривания», возглашается высшая третья ступень философской рациональности (в форме феноменологии и герменевтики).

Поэтому, конечно, на пути исторического признания идей В.П. Тугаринова есть свои трудности. Но это трудности скорее не В.П. Тугаринова, а тех теоретических оппонентов, которые «работают» в русле современной кризисной философской ситуации

Конечно, современная философия пошла дальше тех положений, которые выдвигались В.П. Тугариновым даже там, где он был пионером. Сейчас это может порождать недоразумения и даже критику. Например, разрабатываемый Тугариновым вопрос о предмете, свойствах и отношениях как трех основных группах явлений имеет фундаментальное значение, в особенности в связи с тем, что материализм «застойного периода» трактуется иногда как «наивный натурализм». Возможно кое-кто и понимал материализм в духе признания и абсолютизации вещественно-натуральной основы мира, но, скорее всего — это сами критики, пребывавшие долгое время в подобном заблуждении. Кто не придерживался подобной наивной позиции, тому сейчас в голову не приходит мысль критиковать материализм за наив- [48] но-натуралистическое понимание мира. Материализм требует более тонкого понимания мира. В.П. Тугаринов и демонстрирует это обоснованием тройственной основы мира-предмета, свойств и отношений, тем самым, формируя своеобразную философскую парадигму.

Но сейчас тезис об отношениях предается часто забвению. На его место широко внедряется идея коммуникацией, либо в трактовке социальной реальности идея отношений заменяется идеей «проговаривания» и т.п. Отсюда можно было бы сказать, что идея отношений в концепции В.П. Тугаринова (впрочем, не только у него) была недоработка, не все точки над «i» были расставлены. Но ведь это естественный процесс — философия также подчиняется куммулятивному процессу накопления знаний, как и наука. Но, к сожалению, в отличие от науки, для нее характерно и маятниковое движение, когда под воздействием определенных обстоятельств происходит и попятное движение, при этом, как правило, под флагом модерна или постмодерна.

Освобождение философии от псевдопрактической роли в силу ослабления политизации и усиление либеральных тенденций в обществе приводит к усилению практической роли и функции философии. Импульсы идут и сверху, и снизу, и со всех сторон. Пересматриваются идеи государства диктатуры пролетариата в сторону трактовки общенародной природы государства, начинает разрабатываться теория ценностей (аксиология), которая станет неотъемлемой частью современной социальной философии. С введением в оборот идей теории ценностей можно сказать дифференцируется практическая функция философии, отделяясь от псевдопрактической ее формы, или, точнее говоря, сбрасывая эту формулу с себя. В.П. Тугаринов является пионером разработки аксиологии, опирающейся на материалистические принципы и принципы диалектики. Можно сказать, что с разработки аксиологии и начинается антропологический поворот в философии и жизни, о котором сейчас так много говорят.

В 60-70-е годы в стране и мире бурно развертывается научно-техническая революция, которая меняет не только повседневную жизнь, но и мышление современного человека, приводят к осмыслению масштабов планеты, темпов роста народонаселения, к осознанию глобальных проблем человечества, объединяющих его интересы, включая проблемы возможной термоядерной катастрофы, экологического кризиса. Усиливается понимание общечеловеческого единства и общечеловеческих интересов. Антропологический поворот в философии переходит в новую фазу понимания, активно разрабатываются вопросы цивилизации, долженствующие апеллировать к общечеловеческим ценностям. Интенсивно начинают разрабатываться проблемы человека, смысла его жизни и др.

Разработка все новых и новых вопросов в русле практической философии сопровождалась волной теоретического и эмоционального подъема. В.П. Тугаринов принимает в этом процессе активное участие, совершая пе- [49] реход из сферы теоретической в сферу практической философии. На этом переходе у В.П. Тугаринова лежит «тень» его «категориальных» привычек осмысления новых явлений. Но «категориальная» культура позволяет ему хорошо ориентироваться в системе новых «реалий» общественной жизни и быть понятым читателем совершенно недвусмысленно со всеми своими достоинствами и недостатками. Он принимает участие в симпозиуме «НТР, человек, его природная и социальная среда» 4 в мае 1974 г., который привлек тогда большое внимание не только ленинградских обществоведов, но и из Москвы, других городов Союза и других стран. Для нас он стал переломным в развитии исследований по социальной экологии, в разработке идей новой НТР. В.П. Тугаринов выступает на Пленарном заседании симпозиума с докладом «Природа, цивилизация, человек» 5. А через несколько лет (1978) выходит в свет его книга под этим же названием 6. Именно здесь он подробно анализирует новый категориальный аппарат, который выступает в инструментальной роли анализа новой эпохи. Он подробно анализирует понятие природы, которая до социально-экологических противоречий «выпадала» из категориального рода исторического материализма. Он говорит о «второй природе». Конечно, сейчас все это настолько «очевидно»(!) и кажется: где же тут философская глубина? Но всякая идея имеет свое время рождения. В этой книге анализируется идея цивилизации, соотношение цивилизации и культуры, проблемы сущности и природы человека, индивида и личности. Многие из названных идей и проблем ныне рассматриваются уже по-другому. Но важно не это, а то, что к 80-ти годам своим В.П. Тугаринов не терял чувства нового.

По-видимому, это чувство связано с тем, что В.П. Тугаринов был биофилом, любил жизнь. В его философском лексиконе не было слова смерть, которым ныне некоторые коллеги попугивают обывателей и не только их, но и просто своих слушателей и читателей. Кажется, в это время публика перестает отвлекаться, разговаривать, смеяться и с трепетом начинает взирать на оратора, что и требуется для «порядка».

В.П. Тугаринов был хорошим художником. Стены его квартиры увешаны картинами, вышедшими из-под его кисти. От них веет радостью, оптимизмом. В них много зелени, солнечного света. В основном — это природа, озеро Селигер, на берегу которого и в окрестностях он проводил летние месяцы и время «посевной» кампании. Природа, по-видимому, была одним из источников его оптимизма. Может быть поэтому он и знал толк в ценностях и потому стал одним из пионеров аксиологии, вышедшей в арсенал классической философии нашего времени. Но, конечно, дело здесь сначала в характере и в мудрости, которая на жизнь иначе смотреть не может.