Сегодня не принято обращаться к теоретическому обсуждению принципиальных положений марксизма и работ, относимых к теоретическому арсеналу советского периода. Кажется, оправдываются слова об отечественных мыслителях философа и правоведа К.Д. Кавелина, отмечавшего у них своеобразные «забывчивость и беспамятство» — безразличие к доктринам, еще недавно бывших предметом общего внимания и признания. На примере отношения к марксизму и всей огромной интернациональной марксистской школе эти слова правомерны. Вместо спокойной дискуссии о границах и возможностях марксистской философско-социологической теории, как это и делается в университетах Запада, предано анафеме учение, в вечной истинности которого еще вчера все были убеждены; легко отброшено мировоззрение, которому на протяжении существования социалистических государств присягали в верности. Пока же мы берем каждое учение особняком, принимаем и выкидываем его по сиюминутным впечатлениям, ищем в нем истину, срочно возводимую в догму, и потому так же скоро с ним расстаемся, как его приняли. Вчера марксизм, сегодня спиритизм. 180-летие К. Маркса в 1998 году, которое и можно было бы сделать уместным для объективного анализа его идей, развиваемых в разработках советского периода и самих этих разработок, прошло незамеченным, а еще недавно усиленно третируемый О. Конт в том же году стал героем юбилейных торжеств, чтобы быть тут же забытым. Классики читают нас…
Читают нас и книги. Все они, даже в малой степени относимые к марксизму, оказались ныне отодвинутыми на самую дальнюю периферию научного интереса, а в библиотеках — в самые дальние углы как невостребованные и подлежащие скорой утилизации. Действительно, в библиотеках Санкт-Петербурга очень нескоро мне отыскали труды В.П. Тугаринова. Они были все в наличии, но в легкой пыли, даже несмотря на только что отмеченное 100-летие выдающегося отечественного философа и проведенные по этому поводу научные чтения. Не только «в кругах широкой общественности», но и среди философов-профессионалов утвердилась позиция массовой прессы, толкующей работы советского периода в области, например, диалектического материализма как «уникальный тип духовного производства, достойный пристального изучения в качестве наиболее чистой клинической картины социальной патологии. Структурные особенности диамата хорошо группируются в симптоматику и дают ярко выраженную «картину болезни» квази-субъекта» (1, 11).
Сделано серьезное обвинение, справедливость которого нельзя отрицать, но оно носит слишком глобальный характер. Газетная статья, из которой взята цитата, носит обобщающее название «Наша философия родом из палаты номер шесть». В.П. Тугаринов, В.П. Рожин, И.С. Кон, В.А. Ядов, не [91] говоря уже о многих других, — тоже родом оттуда? Забвение этих имен есть результат преобладания такой оценки на фоне общего безразличия к этапам почти векового развития отечественной философии или, возможно, согласия с этой оценкой. Но забвение ведет и к потерям, и к поражениям. Опыт научной деятельности только перечисленных философов и социологов — как положительный, так и отрицательный — бесценен. Да и в личном мужестве этим ученым нельзя отказать. Так, В.П. Тугаринов бескомпромиссно вступал в полемику с партийными функционерами, приходившими «контролировать идейное содержание» лекций, его в том числе. Он публично демонстрировал, в том числе и студентам, научное невежество «контролеров», требовал отмены их посещений и поучений.
Разумеется, за рамки марксистской идеологи он никогда не выходил, но всегда видел проблемы, позволяющие оставаясь в этих рамках идти на глубину, открывать новые горизонты. Дискуссии, которые он вел достойно и спокойно, но тоже бескомпромиссно, со своими более молодыми коллегами, были отмечены стремлением идти не навстречу модным и все-таки, как теперь очевидно, часто поверхностным воззрениям позитивистского толка, а на новую философскую глубину. Он вел принципиальное обсуждение сути проблем, а не способов их решения, на что делали акцент его молодые оппоненты. Только теперь, через десятилетия становится ясно, что обе стороны говорили о разном, на разных уровнях, оставаясь в границах марксизма, но, по-своему стремясь расширить его проблематику, методологию и объясняющие возможности.
Огромный блок гуманитарных вопросов, которыми он занимался, имели и имеют прямое отношение не только к философии, но и к социологии и этике. Этические мотивы пронизывают все работы В.П. Тугаринова, внятно, кратко и четко. Его небольшие по объему книги по этике, по проблемам ценностей, личности и т.п. написаны внятно, кратко и четко, всегда с поразительной лаконичностью, но никогда фрагментарно.
Однако в современной этико-философской библиографии этих серьезных трудов нет. Так, собравший большой библиографический справочник «Этика. А — Я.» (Вильнюс, 1990) В. Жямайтис исправно перечисляет авторов, которые хоть в какой-то мере касались общих проблем этики, ценностей, личности и т.п. В. Жямайтис «не заметил» трудов В.П. Тугаринова. Здесь о нем нельзя ни прочитать и тем более ни «перечитать» его, хотя автор усиленно заверяет читателя, что «при отборе материалов и составлении справочника не применялись формальные критерии. Главное внимание обращалось на научную ценность научного труда по этике. В то же время ставилась задача наиболее широко охватить литературу по этике на 1976 — 1985 гг.» (2, 3). Для составителя, судя по его разъяснениям, несущественны ученые степени и объем написанного, лишь бы оно имело отношение к проблемам этики. Действительно, в справочник включена когорта авторов от Львова до Владивостока, многие из них писали свои работы в тогдашнем [92] Ленинграде под руководством профессора В.П. Тугаринова, который первым на философском факультете дал «зеленый свет» обсуждению этической проблематике, способствовал открытию кафедры этики и эстетики и сам был автором трудов по этике.
Невольно вспоминается изречение Конфуция: «Учитель сказал: не печалься, что тебя никто не знает, а печалься о своем несовершенстве» (3, 132). Привитие ученикам высокой философской культуры, которой владел он сам и которую у себя всегда считал все-таки недостаточной, — вот одна из задач, которую решал в своей научной и педагогической деятельности В.П. Тугаринов. Но никогда он не воспринимался как власть и сила. Стройная система рассуждений в его работах — результат многих непростых размышлений и нарушений неписанных идеологических табу, которые он преодолевал, открывая и прокладывая путь идущим следом. Такова его принципиальная работа «Личность и общество» (1965). Выпуская ее, издательство «Мысль» обезопасило себя аккуратной преамбулой: «…издательство надеется, что она заинтересует читателя оригинальным рассмотрением проблем формирования и развития личности. Не все в книге бесспорно, но, несомненно, то, что она заставит читателя задуматься о предназначении личности в обществе, о жизненных ценностях нового человека, о коммунистических чертах личности, о смысле жизни и счастье человека». Действительно, когда привычным был партийно-идеологический лозунг «общественное выше личного» и в массовом сознании господствовал песенный призыв: «Прежде думай о Родине, а потом о себе», Тугаринов публично выступил с противоположным рассуждением о личности как субъекте, «ради которого и существует общество» (4, 25). С его точки зрения, корректной и доказательной, марксистская философия «больше акцентировала роль масс, чем роль отдельной личности» (4, 30), показаны причины такого перекоса. Здесь же он дает обстоятельную диалектику отношений объективного и субъективного в жизнедеятельности личности, настоятельно выделяя субъект, отстаивая его автономию и подчеркивая, что в ходе истории «роль личности неизмеримо повышается».
Методологически проблема соотношения личности и общества решается в этой и других работах В.П. Тугаринова как единение философского и социологического подходов - сегодня без такого подхода обсуждение проблемы личности невозможно. Он считает, что в общесоциологическом плане личность есть отдельный человек. Фактически в книге личность представлена как полидисциплинарное единство, т.е. предмет рассмотрения психологии, юриспруденции, социологии, но приоритет в своем отношении к личности автор отдает философии, органически сопряженной с этикой. «Понятие личности, — пишет здесь В.П. Тугаринов, — это нормативное понятие, исходящее из определенного идеала личности». Он различает «вечную формулу, которая недостаточна и должна быть дополнена конкретным подходом: различением прогрессивных и реакционных лично- [93] стей» (4, 40). Поэтому здесь нет таких узких собственно социологических тем, как социализация, концепция ролей, поведенческие схемы и т.п.
Именно последние представлены в книге И.С. Кона «Социология личности» (М., 1967), которая вышла почти одновременно с книгой Тугаринова (5). Исследование Кона стало для своего времени бестселлером из-за использования обширной новой отечественной и зарубежной литературы по актуальным темам. Многие из этих тем были пограничными, смежными для многих наук и даже сфер творчества. Таковой была, например, трудно артикулируемая (и по сей день) проблема массовой культуры, а утверждение, что главным понятием для описания личности является понятие социальной роли (5, 41), содержало в себе соблазнительное ощущение прикосновения к недозволенному, противостоящему главной официальной идее. Уже название книги, в которое было вынесено сакральное и жгучее тогда слово «Социология», бездна мало знакомой литературы — фактически недоступной, но актуальной и бывшей буквально «у всех на слуху», привлеченной в исследовании, мелькающие в ней имена запретных тогда Фрейда, Юнга и др., гарантировали успех. На это же работало и имя автора. Кроме того, обращение к новой, модной и популярной на Западе науке в свете попыток рационального преобразования социалистического общества («хрущевская оттепель», «косыгинские реформы») и приоткрывшегося тогда западного мира, привели к тому, что книга «Личность и общество» В.П. Тугаринова стала достоянием профессионального слоя гуманитариев, а «Социология личности» И.С. Кона — обязательным чтением во всей интеллигентской среде страны.
Разумеется, обе книги едва ли сопоставимы, ибо различными были их интенции, методология. Первая книга была посвящена обсуждению ранее игнорируемых проблем личности в русле фундаментальных политико-философских и этических подходов марксизма. Это касалось, в частности, проблем труда, деятельностной сущности человека, позже, уже в 70-е годы получивших свое плодотворное и успешное развитие в исследованиях многих авторов. Вторая книга, также оставаясь в рамках марксизма, тем не менее, энергично шла на обновление привычных подходов, вводя принципиально новые понятия, опирающиеся на западные теоретико-методологические разработки. Таковыми были, например, социологические понятия — установка, мотивация, роли, ценностные ориентации, референтные группы, конформизм и т.п., вводились в отечественную науку новые имена и давалось более подробное, по сравнению с устоявшимся, как правило, сугубо критическим, — изложение западных доктрин и результатов эмпирических исследований. Здесь же приводились и результаты отечественных конкретно-социологических исследований, только что вводимых в научную практику. Остроту книге придавало освещение в ней наименее разработанных, дискуссионных вопросов, привлечение отечественных авторов, лидирующих в исследовании новых областей гуманитарного знания. [94] Все это позволяло делать сравнения, например, молодежных приоритетов, «у нас» и «у них», открывало перспективы возможной динамики гуманитарного знания в направлении взаимно плодотворного диалога между марксистскими и западными («буржуазными») теоретиками.
Однако как только дело касалось незыблемых марксистских оснований, то многие категории западной науки оказывались трудно сопоставимыми и согласуемыми с ними, а чаще и вообще неприменимыми или их применение требовало иной — позитивистской и неокантианской — философской платформы. На это обстоятельство В.П. Тугаринов постоянно обращал внимание, указывая на непоследовательность и поспешность адаптации западных понятий, а в конечном счете — на ее неприемлемость. Теперь очевидна правота его критики, когда он отмечал, что личность не поддается аналитическому «разложению на составляющие» (как это имело место, например, во фрейдизме), из которых ее опять можно сложить. И здесь надо отдать должное его исследовательской смелости, честности и идейной твердости, когда вопреки общему энтузиазму, увлеченности новыми понятиями и техниками, он защищал традиционную концепцию одухотворенной личности, уходящую своими корнями в европейский гуманизм Нового времени, последовательно отстаивал принципы материалистической гносеологии, марксистского истолкования общества и идеалы социализма. Все это нашло свое отражение в главе «Признаки и понятие личности» (4, 41-78) книги «Личность и общество», где в качестве признаков личности обстоятельно рассматриваются разумность, свобода, ответственность, индивидуальность, личное достоинство.
О них же, но более сжато, можно прочитать и в третьей главе книги его последней книги «Природа, цивилизация, человек» (6, 122-123). Эти признаки В.П. Тугаринов анализирует не только в рамках общей теории, но и применительно к общественной практике эволюции социалистического общества 60-70-х годов. На разного рода примерах Тугаринов, сам как заинтересованный и честный гражданин, «лично причастный» ко всем процессам в обществе, отмечает его несовершенство, противоречие фактов реальности и провозглашаемых высоких идеалов. «В принципе и в целом», пишет он, обязанности и права личности - две стороны одной медали. «Однако, к сожалению, этот принцип иногда и нарушается. Так, бывает, что работника, не оправдавшего доверия, не снижают в должности, а лишь переводят на аналогичную должность в другое место, где меньше свидетелей его проступков. Народ справедливо при этом вспоминает басню Крылова, как «наказали» щуку, пустив ее в реку» (4, 60-61). Никакая «свобода науки от оценки» для него не существовала, хотя объективность научного знания была для него незыблема как элементарная аксиома науки.
Кого в приведенном выше пассаже больше — академического ученого, профессора философии или просто честного нормального человека, с болью видящего помехи построению нового общества? А в неизбежность его [95] построения В.П. Тугаринов свято верил и своими средствами хотел ускорить. Оптимизмом пронизана глава «Перспективы развития личности в коммунистическом обществе» (4, 134 — 147) и особенно завершающая часть «Счастье» (4,184), обстоятельно описывающая реальные условия его достижения на путях движения совершенствующегося человека к новому — коммунистическому — обществу. Уже факт введения раздела о человеческом счастье было подтверждением его убежденности. Эта неистребимая вера, определяющая содержание ведущей этической установки В.П. Тугаринова, отражается во всех его работах.
Несколько позже в упомянутой ранее работе «Природа, цивилизация, человек», ставшей для него итоговой, В.П. Тугаринов признает, что приведенный им перечень признаков личности в предшествующей книге «Личность и общество» «не бесспорен и является лишь приступом к делу» (6,122). Дальнейшие уточнения касаются самого понятия «личность»: «Личность есть явление социальное. Из понятия личности следует изъять биологическое и психологическое содержание. Но… реальная, живая личность постоянно испытывает влияния, воздействия естественного, биологического фактора. Все ее социальные свойства выражаются в ее жизнедеятельности. В деятельности, в практике личность встречает ограничения, вытекающие из свойств и условий внешней природы, свойств самого организма, свойств и условий общества, в котором происходит деятельность личности. Эти ограничения, таким образом, имеют и социальный и натуральный характер» (6, 122-123). Однако главное, что уверенно доказывает Тугаринов, — личность есть явление социальное и никакое другое.
Другой вывод, к которому автор шел очень непросто, состоит в том, что личность есть общеисторическое явление. Привлекая как опору мнение Ф. Энгельса о существовании личности в первобытном обществе, В.П. Тугаринов выдвигает позицию, еще недавно, вплоть до второй половины 80-х годов, упорно оспариваемую догматически интерпретируемым марксизмом и столь же упорно относимую им к «буржуазным измышлениям». В работе «Природа, цивилизация, человек» он четко формулирует: «Факт возникновения классового общества не является достаточным основанием для датирования возникновения личности вообще. Личность человека возникла независимо от появления богачей и господ». Для своего времени — 70-х годов — это был принципиально новый вывод, противостоящий идее о классовой доминанте, однако авторитет В.П. Тугаринова был столь высок, что критиковать его никто не отважился. Но сам вывод и есть подтверждение примата объективности научного знания как аксиомы над иными — вненаучными — критериями, сколь бы влиятельными и сильными они ни были. Одновременно это есть также урок старого ученого идущим следом.
Список литературы:
- Абельская Н. Наша философия родом из палаты номер шесть. В: Час пик. 1997, № 100.
- Жямайтис В. Этика. А — Я. Библиографический справочник. Вильнюс, 1990.
- Конфуций. М., 1998.
- Тугаринов В.П. Личность и общество. М., 1965.
- Кон И.С. Социология личности. М., 1967.
- Тугаринов В.П. Природа, цивилизация, человек. Л., 1978.
Добавить комментарий