«Условия искренности» Дж.Серля как обязательное условие успешности коммуникации

[30]

В своей классификации иллокуций Серль делает вывод, что «число различных действий, которые мы производим с помощью языка, довольно ограничено: мы сообщаем другим, каково положение вещей; мы пытаемся заставить других совершить нечто; мы берем на себя обязательство совершить нечто; мы выражаеи свои чувства и отношения; наконец, мы с помощью высказываний вносим изменения в существующий мир» 1. Таким образом, он выделяет 5 основных иллокутивных сил: ассертив, комиссив, директив, экспрессив, декларатив. Каждая из этих элементарных иллокуций включает в себя определенный набор характеристик, на основании которых она отличается от другой. Это своего рода конститутивные правила, то есть, правила, выполнение которых означает выполнение соответствующего иллокутивного акта. Серль в «Классификации иллокутивных актов» выделяет 12 «значимых измерений», позволяющих слушателю различать иллокутивные акты. Но самыми важными он считает три: иллокутивная цель, направление реализации соответствия между словами и миром (direction of fit), и выражаемые иллокутивным актом психологические состояния, в дальнейшем получившие название условие искренности.

При построении логики иллокуций важным вопросом, на который необходимо ответить, прежде чем давать приемлемое определение отношения логического следования применительно к рассуждениям в иллокутивном контексте, сохранение каких характеристик речевого акта гарантируется отношением логического следования. Истинностная характеристика относится к пропозициональному содержанию речевого акта, но иллокутивная сила, то есть, коммуникативная функция не обладает истинностным значением. Или обладает? Другими словами, нам надо либо перетолковывать категорию истинности, включая в нее иллокутивный контекст, либо обнаруживать и формулировать иные характеристики речевых актов, которые, будучи интегрированы в современную концепцию истины, позволят нам понять основания нашего согласия с комиссивным, директивным или декларативным речевым актом. Мы подтверждаем суждение о мире, потому что оно истинно, то есть соответствует действительному положению дел в мире и/или нашему пониманию его. Но почему мы подтверждаем речевой акт, директив, например?

[31]

Даниель Вандервекен, развивая идеи Дж. Серля, наряду с истинностью пропозиционального содержания речевого акта, выделяет успешность (success) и эффективность (satisfaction) речевого акта в качестве дополняющих истинностную характеристику. Как показывает Вандервекен 2, нельзя понять природу иллокутивных актов, не понимая их условий успешности и эффективности. Условия успешности и эффективности элементарных иллокутивных актов не сводимы к условиям истинности их пропозициональных содержаний. Следовательно, важная задача, как логики речевых актов, так и семантики естественного языка, состоит в том, чтобы развить предлагаемую концепцию успешности и эффективности, интегрируя ее с теорией истинности для высказываний.

Он выделяет уже не 12, как Серль, а шесть компонентов, которые определяют условия успешности и эффективности речевых актов: иллокутивная цель (их пять, как и у Серля, но направления реализации соответствия между словами и миром он рассматривает как основание различения иллокутивных целей), способ достижения, условия пропозиционального содержания, предварительные условия, условия искренности и интенсивность. Согласно Вандервекену 3 иллокутивный акт F(P) успешно выполнен в данном контексте произнесения, если и только если, во-первых, в этом контексте, говорящий преуспевает в достижении иллокутивной цели силы F в высказывании P со способом достижения F, и P удовлетворяет условиям пропозиционального содержания F, во-вторых, говорящий преуспевает в предположении пропозиций, определенных предварительными условиями F, и, наконец, он также преуспевает в выражении с интенсивностью F ментальных состояний, определенных условиями искренности F относительно факта, представленного пропозициональным содержанием P. Таким образом говорящий дает обещание в некотором контексте произнесения, когда (1) иллокутивная цель его произнесения — согласиться на выполнение некоторого действия A (иллокутивная цель), (2) произнося этот речевой акт, говорящий берет на себя обязательство совершить действие A (способ достижения), (3), пропозициональное содержание произнесения — то, что говорящий совершает действие А (условие пропозиционального содержания), (4), говорящий предполагает, что он способен совершить действие A и что это действие А соответствует интересам слушателя (предварительные условия), и наконец (5) он выражает с сильной интенсивностью намерение совершить это действие (условия искренности и интенсивность). Причем как Серль, так и Вандервекен, эксплицируя условия искренности, связывают их с выражаемыми психологическими состояниями говорящего.

[32]

Вот это толкование условий искренности и является предметом возражения в настоящей статье. Что значит преуспевать в выражении ментальных состояний, психологических состояний? Попытки оценить успешность речевого акта упирается в этом случае в поиск критериев успешности выражения психологического состояния, а иллокутивная логика рискует предстать как описание возможных переходов от искреннего выражения одних ментальных состояний, к выражению других ментальных состояний с логической необходимостью. Представляется, что логика иллокутивных актов должна освободиться от психологических апагогий в анализе правильности рассуждения.

На слабость этого места в теории речевых актов указывают основатели амстердамской школы аргументации, теоретики прагма-диалектического подхода к анализу аргументативного дискурса Франс ван Еемерен и Роб Гроотендорс в своей работе «Речевые акты в аргументативных дискуссиях» 4. Одним из принципов реализуемого ими подхода является принцип экстернализации. Согласно этому принципу исследователи аргументативного дискурса должны исследовать то, что было высказано, представлено явно или имплицитно в вербальной форме, а не те идеи, мотивы и прочие ментальные состояния, которые могли лежать в основе высказываний. Логика, теория аргументации не исследуют, что в действительности думал и чувствовал человек, когда он производил высказывания. Так что необходимо все психологические термины перевести в объективные.

Еемерен и Гроотендорст формулируют два важных в контексте нашего разговора условия: (1) определенность речевому акту задается не только говорящим, но и слушателем; (2) иллокутивная определенность речевого акта зависит от места, которое он занимает в контексте, в котором он производится.

Серль сам же замечает: «…то, что мы можем иметь в виду, является функцией того, что мы говорим. Субъективное значение обусловлено не только намерением, но и конвенцией» 5 Невозможно сказать «здесь тепло», имея в виду, что здесь холодно. Поэтому слушатель, руководствующийся в распознавании речевого акта языковыми конвенциями, имеет полное право так определить иллокуцию, как того требуют соответствующие конститутивные правила языка. Говорящий, который нарушает условия искренности, производя иллокутивный акт, разрушает диалог, так же как его разрушает безумец или попугай, исчезая как субъект речи. Безумец или попугай, что бы они не произносили, ничего не говорят слушателю. Попугай может произнести «Пора спать!», но он [33] не может посоветовать идти спать. Речевой акт как реальный элемент речи производится в диалоге, только в диалоге присутствует иллокутивная сила речевого акта. Нельзя что-либо сказать, если тебя никто не слышит. Более того, определенность речевому акту задает слушатель, и только слушатель. Он на основании той системы конститутивных правил, тех конвенций языка, которые свидетельствуют о его знании языка, наделяет как пропозициональным, так и коммуникативным смыслом, речь, которую он слышит, включая и его собственную. Он сам говорит нечто определенное, прежде всего потому, что сам себя слышит. Мы не потому приходим в нужное место, что знаем, куда идем, а потому, что умеем ориентироваться на местности, и поэтому знаем, куда идем.

Мало переименовать условия искренности в условия ответственности. Важно понимать, что выполнение этих условий является свидетельством разумности, вменяемости.

Условия ответственности для аргументативных речевых актов требуют, чтобы говорящий не только полагал, что слушатели могут принять как истинное пропозициональное содержание его аргументативных речевых актов, но и сам считает его истинным; он не только полагает, что слушатели примут его рассуждение как правильное, то есть обосновывающее его точку зрения, но и сам считает его таковым. Что происходит, если говорящий не выполняет эти условия? То же, что происходит, когда разумный человек пытается поговорить с попугаем — диалога не случается. То же, что происходит, когда один из участников диалога говорит, что он ничего не может возразить по поводу посылок вашего рассуждения, то есть считает их истинными, и полагает что рассуждение ваше было логически безупречным, но не может согласиться с вашим заключением. Мы отказываемся признать этого человека разумным, а, следовательно, собеседником. И мы сделали этот вывод без каких-либо ссылок на психологию и несоответствие ментальных состояний высказываниям, основаниями которых они вроде должны были быть. Конечно, в реальных дискуссиях мы довольно часто сталкиваемся с лицемерием, обманом, неискренностью. Иногда это открывается не сразу. Но если пропонент не верит в истинность пропозиционального содержания аргументативных речевых актов, то он не участвует в аргументативном диалоге, и это вскоре обнаруживается, как только он оказывается бессильным их обосновать. Но и в разговоре с безумцем не всегда понимаешь после первой фразы, с кем имеешь дело. Но если понимаешь, то не потому, что удается установить, что его высказывания не соответствуют его намерениям. Наоборот, сначала устанавливаешь нарушения норм рациональной речи, а потом делаешь предположение о его умственной неполноценности.