1. Ритм определяется повторением, и обычно ритмичным называется равномерное, периодичное повторение, как равномерные удары гонга, или равномерное набегание волн на берег, со сложным, но определенным рисунком одного и того же цикла. Как и ритм набегающих волн, все в природе имеет ритмический рисунок той или [130] иной степени сложности, с теми или иными возможностями развития, но всегда основанный на цикле. Смена дня и ночи, смена времен года и, в конце концов, самое движение небесных светил, происходит по замкнутой линии: все возвращается на круги своя.
В этом вечном возвращении на круги своя стираются отдельные индивидуальные различия: то, например, что на деревьях каждую весну вырастают новые листья, что жизнь пестрой бабочки повторяется каждый раз в новом существе. Природа умирает и возрождается вновь, она движется по кругу — и потому бессмертна.
Так же, как листья и как полет бабочки, в этот природный цикл вписана жизнь человека. Человек родится, живет, родит детей и умирает, прах его становится землей и травой, дух его становится духом других людей, все возрождается вновь в неизменном порядке природы. И, говорят, высшая мудрость состоит в том, чтобы принять этот порядок природы и жить в соответствии с ним: древнее и неумирающее учение о жизни в соответствии с природой.
Античные греки говорили, что космос должен быть ограничен, чтобы он был тем, что он есть: порядком, чтобы он был разумен и разумом познаваем. Космос ограничен, но закон вечен; быть ограниченным и, одновременно, вечным — значит быть цикличным. Порядок всегда цикличен, он повторяется и повторяется по одному и тому же рисунку, потому совершенен, потому и завершен, потому познаваем.
То, что не повторяется — как может быть познано, как может быть узнано?
Природа циклична и, в этом смысле, совершенно бесчеловечна. Так же, как природа, циклично и общество, основанное на традиции. Основанное на традиции общество во имя вечности традиции стирает значимость индивида и его собственного для него только значимого существования. Можно сказать, что оно также живет в соответствии с природой, его социальность в каком-то смысле бесчеловечна: социальность начинается там, где начинаются индивидуальные отношения, она предполагает значимость различий и особенностей в этих отношениях, а следовательно, значимость неповторяющихся индивидов, единичных событий. Физическая реальность, в этом смысле, противоположна человеческой.
Так шекспировский Гамлет видит ничтожество человека, как бы велик он ни был, и сколь бы долго его деяния ни жили [131] в памяти людей, так как его самая жизнь, единичная и неповторимая, уже давно стерта убивающим и вечным законом природы. Человеческая жизнь, социальная память и вся социальная — человеческая — реальность скользит как тонкий покров живой иллюзии поверх мертвого порядка природы, бессмертного потому, что в нем никогда и не было жизни.
2. Итак, циклическое повторение, свойственное природе, имеет асоциальный характер, и цикл, ритмичная повторяемость в человеческой жизни лишь соотносит человека с тем, что ему как таковому, ему как предмету не физических, но гуманитарных наук, противоположно.
Однако уже если может вестись речь о науке, о познавании и узнавании, то нужно признать существование повторения и здесь. Но это должно быть иное, нежели природное, цикличное повторение. Если на этом основании разделять понятия, то можно сказать, что рассуждая, например, об историческом цикле, мы соотносим историю с природой и говорим о ней в физических терминах. И действительно, как возможна наука в качестве выведения закономерности, если отрицать цикл и ритм, то есть как возможна наука, пользующаяся не физической терминологией: это было вопросом гуманитарных наук от самого их основания.
3. Какое же повторение возможно в мире единичностей, в мире неповторимых индивидов? Это должно быть повторение нецикличное — или повторение случайное. Повторение, не имеющее под собой никакого основания и закона. И в этом смысле это ужасное, пугающее повторение, противное как природе, так и человеку: оно нарушает закон цикла, но нарушает и человеческую неповторимость. В человеческом мире оно станет вестником смерти, знаком со стороны мертвой и всепоглощающей вечно повторяющейся природы, в мире природы оно станет сбоем, ошибкой, непостижимым чудом, разрушающим его закон и порядок. В любом случае незакономерное повторение — это катастрофа. Неслучайно в психоанализе З. Фрейда установлена прямая связь между навязчивым повторением, травматическим неврозом и влечением к смерти.
4. Однако возможно ли, действительно, реальное повторение неповторимых? Неповторимые не потому неповторимы, что полностью несходны, но потому, что рассмотрены как единичности [132] именно в своей особенности. И их действительное физическое повторение невозможно. Если единичности существуют только в надприродной, человеческой реальности, то и повторение их существует только в этой человеческой реальности. Их соединение, их сходство — это результат работы не природы, но воображения. Таким образом можно рассмотреть нецикличное повторение как воображаемый феномен. Человеческие, индивидуальные, социальные связи выстраивают над природой некую иную реальность, которую можно назвать воображаемой, иное, воображаемое пространство.
5. Нецикличное повторение, существующее только в воображаемом пространстве, поскольку оно описывает единичное и случайное повторение неповторимого, можно также назвать совпадением. Совпадения — это, например, совпадения реального положения вещей с тем, что присутствует в воображении. Совпадения сопровождают человека повсюду, то пугая, то радуя его. Совпадения бывают привычны, и все же необъяснимы, бывают совпадения, выпадающие из повседневного порядка вещей, изумляющие человека как чудо. Потому что если существуют независимо друг от друга физическая и воображаемая реальность, то совпадение представляется как разрыв в одной из них: либо физическая реальность дает сбой и вдруг подчиняется работе воображения, либо это воображаемая реальность растворяется в неведомой доселе природной необходимости, оказывающейся свыше того, что нам о ней известно. То ли весь мир оказывается воображаемым, то ли воображение оказывается слабым отсветом неведомых сил природы.
Воображаемая и природная реальность разворачиваются словно две прозрачные пленки с разными рисунками, несовпадающими один с другим, дающими пестрый и разрозненный узор жизни, — и вдруг рисунок совпадает, и мы видим единообразную картину, удивляющую своей четкостью и стройностью. Словно пропадает одна из двух пленок, рвется — и мы видим одну единственную, по-настоящему реальную, ничем незамутненную истину. Потому и хочется сказать, что вот, здесь видно то, что «на самом деле»: то ли только воображение, то ли только природа. Но это лишь совпали два рисунка, и вновь разошлись — и все пошло своим чередом.
6. По И. Канту красота начинается там, где в природе нам видится больше единства, чем наше познание ее как природы способно нам логически объяснить, где нам видится целесообразность, [133] хотя не было никакой цели и не действовала никакая воля: там, где нам кажется, что не просто так возникло то, что возникло просто так, — и мы изумляемся стройности совпадения «природы» и «свободы». С точки зрения Канта, красота перекидывает мост между ними: скажем, между природным и человеческим, между реальным и воображаемым. А ведь этот принцип целесообразности, к чему бы он ни применялся, есть в какой-то мере принцип случайного совпадения. И это значит, что совпадение является управляющим началом эстетики.
7. Если цикличность делала мир познаваемым и разумным, однако даже человека превращала в равную и безличностную частичку природы, то нецикличные повторения и совпадения, напротив, делают природный мир равноправным и свободным членом личностной коммуникации, чья душа неведома, как и любая чужая, но кого можно не только отвлеченно познавать, но с кем общаться, кому радоваться, на кого обижаться и кого прощать, кого не понимать и пытаться понять, кого бояться и кем восхищаться. То есть они очеловечивают мир, делают природную жизнь такой же неповторимой как человеческая.
8. Но можно сказать, что и внутри социальной реальности, которая отличается от природной тем, что формируется не цикличными законами, а неповторимыми единичностями, коммуникация и понимание удерживается на этом же повторении неповторимых, или совпадении различных, которое есть всегда результат деятельности воображения. Так, например, слово не создает много раз в разных людях одно и то же значение, но различные значения, являющие собой полноценную и насыщенную совокупность опыта каждого из этих разных людей, которые, вдруг совпадая при наложении друг на друга, вступают в резонанс и рождают стройное и глубокое звучание понимания.
Добавить комментарий