Возможность вступить в диалог есть один из тех немногих признаков по которым можно судить о том, что перед вами — человек. Причем, это обязательно будет один из тех, чаще всего немногих людей, которые могут вас понять. Таким образом, способность к диалогу есть не только признак социализации, но и некое подтверждение осмысленности этого мира в целом.
Диалог есть, может быть, единственная реальность, утверждающая в нас смысл. Убедиться в наличии смысла в чем-нибудь мы можем только в беседе.
Попробуем проследить, как у детей развивается речь и таким образом показать, что способность к общению тесно связана со способностью улавливать смыслы.
Такое исследование оказывается вполне возможным. Действительно, нельзя допустить существование смысла вне языка, зато вполне можно проследить бессмысленное употребление слов и отказ от него. Поэтому нам вполне достаточно, опираясь на психологию, проследить начало внятного говорения, а затем социализированного общения, и показать их взаимосвязь. Причем если нам это удастся, то наша цель окажется достигнутой.
Здесь, правда, будет таиться одна трудность, а именно та, что нам придется сочетать психологию, дающую нам основной материал, и философию, определяющую границы всего исследования. Для того, чтобы не уйти в одну из сторон, мы попробуем пойти по среднему пути и отталкиваться от двух авторов, находящихся на грани, а именно от философа Жиля Делеза 1 и от психолога Жана Пиаже 2.
Не подлежит сомнению тот факт, что младенцы не умеют говорить, и даже первые слова, произнесенные ими, нельзя считать сколько-нибудь осмысленными. Потому что смысл имеет лишь то, что констатирует определенное положение вещей, то есть знак. При этом, поскольку для подобной констатации необходимо три точки (человек, вещи, Бог), то можем вслед за Делезом найти несколько отношений, необходимых для ведения речи, а именно манифестация, денотация и сигнификация.
Ни одно из них не является первичным, язык не начинается каким-либо из трех вышеупомянутых отношений. Поэтому для Делеза оказывается несомненным, что можно найти начало языка в их смешении, когда они еще не разделены и находятся в единстве. Именно так это обстоит у младенцев, которые не разделяют себя и мир, ничего не знают о Боге. Вначале, очевидно, ребенок не различает телесные звуки и речь. Но в один прекрасный миг, в связи с отсутствием нужного объекта (который еще не воспринимается как объект, но лишь как часть себя), ребенок пытается заменить недостающую свою часть другой, что возможно сделать, лишь означив ее, т. е. придав ей смысл и выразив его.
Теория плохого и хорошего объекта принадлежит Мелани Кляйн, на которую и опирался Делез. Но самая тщательная разработка подобной темы принадлежит, кажется, французскому психологу Пиаже. Этот психолог исследовал детский язык и, особенно тщательно, «эгоцентрическую речь» — первый способ говорения, которым пользуются дети. В частности, он говорит о том, что первые слова, выговариваемые детьми являются подражаниями. В таком типе речи ребенок еще не различает себя и объект речи, но уже способен мыслить отсутствующий предмет. Мышление это происходит по вполне понятному пути, ребенок сам выполняет то, что должен дать ему этот предмет. Впрочем, выполнить это физически он, естественно, не может, поэтому замещение происходит на поверхности, когда предмет вместо того, чтобы ощущаться, проговаривается. Это — психологические данные, подтверждающие мнение Делеза.
Итак, речь начинается в острой нехватке чувства себя другого и ее начало заключается в попытке изобразить это чувство самостоятельно, то есть в желании стать событием. Для этого необходимо научиться различать положения вещей, отличать вещи друг от друга. Поэтому мы можем говорить о том, что речь начинается с желания (которое само по себе есть атрибут бессмысленной глубины) различия.
Здесь мы опять можем вернуться к Пиаже и посмотреть на другой вид эгоцентрической речи, на «монолог». Подражая, ребенок старается собой подменить объект, стать мыслью о нем. Но можно сделать и иначе, подменить объект, его ощущением. В этом случае ребенок совмещает движение, направленное на предмет, и проговаривание предмета. Это происходит в монологах, произносимых детьми, и сопровождаемых непрерывным движением. Здесь, по Пиаже, берет свое начало магическая речь, то есть представление о том, что вещи могут повиноваться словам. Этот способ говорения показывает нам то, как возможны манифестация, денотация и сигнификация. Основываются они на различии вещи и ее ощущения. Коренное и самоочевидное (что ему нельзя научить) различие происходит между движением и законченностью, между двумя видами временностями.
Желание лишь подталкивает к речи, но не начинает речь. Для того чтобы заговорить, надо всплыть на поверхность языка, осознать отсутствие вещи. Здесь достаточно сложно поймать разницу, но она есть. До языка есть звуки чего-либо, например, крик боли. Но речь начинается с отсутствия восприятия. Только тогда звук уже не звук чего-либо, но знак, имеющий смысл.
Пока ребенок не знает формы, мы не можем говорить ни о какой осознанности или осмысленности. Знать форму и владеть ей это одно и то же. Но все мы рано или поздно видим, что мнение о вещах иногда им не соответствует. Тогда мы замечаем отсутствие вещи и начинаем говорить о ней. Тогда же мы перестаем ощущать эту вещь, перестаем двигаться к ней, но предпочитаем говорить о ней. Впрочем, два этих способа существования совмещаются у нас в сознании, вызывая иногда противоречия.
Речь, таким образом, есть осознание отсутствия чего-либо, но не всякая речь является правильной. Пиаже при помощи красивых опытов показывает, что речь ребенка долгое время является правильной в грамматике, но не до конца осмысленной. Дети, например, плохо понимают относительность некоторых понятий, не могут дать определения даже хорошо знакомому слову. Формальное освоение языка произошло, но не на уровне понимания.
Другой качественный скачок происходит несколько позже, когда ребенок начинает отказываться от эгоцентрической позиции и постепенно социализироваться. Только тогда и начинается настоящая, осознанная речь. Для того, чтобы владеть текстом требуется не только уметь заменять ощущения смыслами, но и уметь уходить во внечувственную область. Только там возможно окончательное формирование понятий, образующих текст мира.
Опыты Пиаже ясно показывают, что ребенок полностью овладевает языком только тогда, когда отказывается от позиции единственного и признает другие возможные. Только так можно, например, понять и правильно употреблять относительность левого и правого.
Понятно, что осознание отсутствия и желания является необходимым моментом в становлении сознания, но еще одним ключевым моментом здесь является признание другого и равноправности его позиции со своей. Таким образом диалог оказывается тесно связанным с осмысленной речью и одно без другого оказывается невозможно.
Добавить комментарий