Сказка. Посвящается первым русским философам-конгрессменам

Юрий Михайлович Романенко. Родился в 1960 году В 1986 году окончил с отличием философский факультет ЛГУ Кандидат философских наук, доцент кафедры онтологии и теории познания философского факультета СПбГУ Имев! пятьдесят научных работ, работает над докторской диссертацией по теме "Онтология и метафизика как типы философского знания" Область интересов — мифология, антропология, этология, культурология Участник совершенно засекреченного экспериментального проекта имени профессора Преображенского по превращению животных в людей под эгидой ФСБ и ЦРУ при содействии политического объединения "Наш дом — планета Земля" (НДПЗ)

Запряг как-то Георгий Гегель в свою повозку змею, сову и крота. И стал их понукать ехать во вражеский бастион освобождать прекрасную Абсолютную Идею. Но змея завертелась на месте, укусив себя за хвост. Хитрый крот начал рыть историческую почву. А сова выдвинула ультиматум, что будет вылетать только в сумерки. Так и не удалось непутевому Георгию тронуться с места. Тогда Абсолютная Идея взяла и пришла к нему в гости сама.

И рассказала Абсолютная Идея Георгию такую сказку. «Собрались как-то Сократ, Платон и Аристотель попировать в честь великого бога Пана. И стали состязаться, кто произнесет лучшую речь в его честь. Поднял было Сократ чашу с молодым вином, но его внутренний голос-демон перебил внешний голос. Сократ по привычке сказал, что ничего не знает и замолчал. Попробовал Платон выступить с похвалой, но в это время его душа витала в экстазе по занебесной сфере, и он забыл, что нужно припомнить. Попытался Аристотель что-то придумать, но поскольку его Ум-Перводвигатель в это время был неподвижным, то у него язык пристал к нёбу.

Тогда разъяренный Пан пожаловался своему папе Гермесу на неучтивость философов. И Гермес незаметно подлил им в чаши волшебные зелья. Сократу досталась цикута. Платону — фармакон, а Аристотелю — аконит. Выпили они свои напитки и превратились в разных животных. Всезнающий незнайка Сократ стал оводом, сиракузский мечтатель Платон — лебедем, а перипатетик Аристотель — сороконожкой. И заповедовал Гермес, что не вернет им человеческий облик до тех пор, пока философы не перестанут объяснять мир. По спешили тогда оборотни к Карле. Овод укусил его в нос, лебедь тюкнул в темя, а сороконожка защекотала под бородой. Осенило тут Карлу и он изрек тезис, объясня ющий ошибки его предшественников: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключа ется в том, чтобы изменить его». За такую претензию Гермес оформил коварного изменщика в памятник, а поддакивающего Ильича — в сушеный гриб».

Пока так Абсолютная Идея сказывала Георгию правдивую повесть, вдруг за скалой раздался истошный вопль: «Мир, мир, ослы! — вот проблема философии, мир и больше ничего!». Вздрогнуло бестрепетное сердце Идеи и она быстро проговорила: «Извини, Георгий, но я на время удалюсь, чтобы Артур нас не застал вместе». Сказала и рассеялась по Млечному Пути. Здесь кстати напомнить, что Артур Шопенгауэр ревновал ее к Георгию, но всегда похвалялся, что Идея ночует не с недоумком-профессором Гегелем, а только с ним. В дневное же время Артур обходил пространство и бросал клич собратьям по своему тотемному клану — ослиному — смыкаться в волевые ряды. В этот раз на его зов откликнулся святой Франциск Ассизский со своим братцем-ослом и они втроем шествовали вдоль скалы. Внезапно Артур услышал на вершине какой-то звук. «Эй, кто там наверху, — закричал Артур, — если ты осел, то мир тебе!». «За осла придется отвечать, — раз далось сверху, — ступай себе с миром, добрая воля твоя тебя сохранит». Это говорил горный баран, единственный, кто мог забраться на такую крутизну. Цокнул копытцем и посыпался в тишине дождь драгоценных каменьев, чистых как вода из ключа Мнемозины

В это время по другую сторону скалы на пеньке сидел Рене Декарт и баловался игрушкой, подаренной злой колдуньей — шведской снежной королевой, спрятавшейся в холодной пещере. Картезий то так, то эдак вертел перед собой волшебное зеркальце, заряженное отрицательными энергиями, и приговаривал: «Смотрю на себя, любимого, следовательно, существую». Околдованный бедолага Декарт не замечал, что из зеркала ему корчит рожи обезьяна. Нечаянно на лживое стекло упал драгоценный камушек, оно рассыпалось в прах и раздался ужасный треск.

Настроенное на Голос Бытия чуткое ухо Мартина Хайдеггера, еще одного доброго пастуха, уловило по сторонний шум, прервавший чудное сновидение о превращениях древних греков в животных. Пробудился он, но не стал истолковывать сон по книжице своего тезки Мартына Задеки, а чтобы не гневить богов, задался вопрошаниями: «Если дело и дальше так продолжится, то какая будет следующая метаморфоза? Какие еще чудовища породит сон разума?». Затем Мартин поворотился на другой бок, попросил бога Гипноса разбудить его через триста лет и крепко забылся на берегу реки Леты, по другую сторону Древа, около которого Георгий дрессировал веселых зверюшек. Пока Мартин безмятежно спал, рассеянный Жак Деррида, завидуя его присутствию духа, наточил кинжал и вознамерился про деконструировать мартинов «логос». Жаку внушили, что Хайдеггер есть воплощение Кащея Бессмертного, чья смерть находится в яйце. Занес было Жак острый кинжал над невинной жертвой, но Ангел перехватил его руку и сказал, что яйцо находится в ларце за тридевять земель, запечатанное археписьмом, которое
нельзя прочесть смертным существам. Но Жак дерзко ответил, что он знает грамоту похлеще всякого, за что Ангел послал его вечно скитаться по разным странам. Навестил Жак и философский факультет Санкт-Петербургского императорского университета, выискивая заветный ларец. Но там его попотчевали фармаконом с водкой в одном флаконе и он убрался восвояси. За нарушение закона гостеприимства покровитель Жака египетский бог Тот попросил своего близнеца Гермеса превратить питерских философов в раков. Долго среди них бродил пес Диоген Синопский с фонарем, цинично окликая: «Ищу человека!». Но так на его призыв никто и не отозвался.

Прознали российские коллеги, где раки зимуют, и порешили приехать к ним в гости на первый философский собор, чтобы дать шанс питерцам реабилитироваться и чтобы боги снова обернули их в людей. Пошел из конфиденциальных источников слух, что в эти дни Гермес объявляет всем философам амнистию. И поехало, поползло, попрыгало, поплыло, полетело сюда всяческого живья. Были здесь и гордый павлин с прелестным опереньем, и робкий пингвин, и зоркий сокол, и древний сом, и мышь белая, и кабинетный червь, и коза рогатая, и черная моль, да всех и не помянешь. Набралось в ковчеге каждой твари по паре. Тут-то и пришла пора обмозговать насущные мировые проблемы, погутарить по-свойски, а заодно и невское пиво отведать. И я там был, чего бы ни пил, по бороде текло, в рот не попало.